ОБОЗРЕНИЕ ЖУРНАЛА «ЗИНЗИВЕР», № 1, 2025
2025.jpg)
Известный петербургский поэт Валерий Скобло открывает первый в этом году номер журнала «Зинзивер»:Не порадую Рим и Париж,
Не осчастливлю Лондон с Мадридом.
Пусть поездки укрепляют престиж,
Особенно, с индивидуальным гидом.
Скорей, печально, что океан
Тоже присутствием не украшу.
По мне: заграница — сплошной обман,
Буду лучше любить Пискаревку нашу…
Не осчастливлю Лондон с Мадридом.
Пусть поездки укрепляют престиж,
Особенно, с индивидуальным гидом.
Скорей, печально, что океан
Тоже присутствием не украшу.
По мне: заграница — сплошной обман,
Буду лучше любить Пискаревку нашу…
Плавно и снежно-нежно льются созвучия другого петербуржца, Андрея Крылова, начинающие год своим мелодическим рисунком:
Первые шишки упали мимо круглой земли
с ветки крещенской, которую принесли
колядующие дети, пряча похожие лица под
разными масками. Начинается год.
с ветки крещенской, которую принесли
колядующие дети, пряча похожие лица под
разными масками. Начинается год.
Тотально соприкасаясь с космическим сводом, звучат стихи Валентина Нервина:
До звездного неба
и Судного дня
судьба ничего не дает про запас,
но в каждом из вас есть частица меня
и я лишь частица любого из вас.
и Судного дня
судьба ничего не дает про запас,
но в каждом из вас есть частица меня
и я лишь частица любого из вас.
Поэтический ветер Лидии Григорьевой очеловечен, конечно, легок, сам, как детское стихотворение:
Ветер осенний бежит без оглядки,
рот разевает —
в сумерки сон наступает на пятки —
сладко зевает.
Ветер, ночную задравши рубаху
до оголенья,
голову клонит на сладкую плаху
сна и забвенья.
рот разевает —
в сумерки сон наступает на пятки —
сладко зевает.
Ветер, ночную задравши рубаху
до оголенья,
голову клонит на сладкую плаху
сна и забвенья.
Рокочет, густо насыщенная звуком и ощущеньями, тайными ассоциациями и тематическим богатством, поэзия Владимира Алейникова:
Расставанье уходит, как ночь, —
Неужели уж — к чести Вероны —
Не умеют ни сжить, ни помочь
Городов перекрестных вороны?
Не успеют ни слова связать,
Ни себя сохранить, индевея:
Если узел такой развязать,
Распечалит он, слишком довлея.
Неужели уж — к чести Вероны —
Не умеют ни сжить, ни помочь
Городов перекрестных вороны?
Не успеют ни слова связать,
Ни себя сохранить, индевея:
Если узел такой развязать,
Распечалит он, слишком довлея.
Грациозное изящество созвучий Эльвиры Частиковой связано с прорастанием в метафизические области бытия, и оное, исполненное богатым поэтическим инструментарием, завораживает:
А, может, люди не умирают?
Ведь их обратно сажают в землю,
Как рожь для жизни в родимом крае.
Такой подход я весьма приемлю!
Земля ответственна — не пустышка.
Ей доверяют хранить эпохи,
Златые клады… И нам — не крышка,
Выходит, будет, оставим вздохи.
Ведь их обратно сажают в землю,
Как рожь для жизни в родимом крае.
Такой подход я весьма приемлю!
Земля ответственна — не пустышка.
Ей доверяют хранить эпохи,
Златые клады… И нам — не крышка,
Выходит, будет, оставим вздохи.
Мировая культурология образно представлена; скорее — выявлена в поэме Константина Кедрова-Челищева «Зеркальный оркестр»:
Утром античность была похожа на задник передвижного театра
К вечеру ее свернули в рулон
Там в рулоне Древняя Греция с Древним Римом
Ночью развернули рулон для Шекспира
Ночью Ромео стоял под балконом Джульетты
Впрочем, не было говорят балкона
Но на заднике есть балкон
К утру и этот задник свернули в рулон…
К вечеру ее свернули в рулон
Там в рулоне Древняя Греция с Древним Римом
Ночью развернули рулон для Шекспира
Ночью Ромео стоял под балконом Джульетты
Впрочем, не было говорят балкона
Но на заднике есть балкон
К утру и этот задник свернули в рулон…
Роскошью онтологической амплитуды расходятся созвучия Евгения Разумова:
От человека — тень лишь. Волос, увитый лавром.
По пейзажу можно выйти к реке. Оттуда —
вечность не за горами. Жизнь остается скарбом
на берегу. У сердца кончилась амплитуда.
По пейзажу можно выйти к реке. Оттуда —
вечность не за горами. Жизнь остается скарбом
на берегу. У сердца кончилась амплитуда.
Цикл «Одиннадцать стихотворений» Любови Берёзкиной словно прошит единством представленного окрест мира, интересно соединяются в метафизически-мистическом монтаже люди и слова, прорастание травы из слов, онтологическое одиночество людей и величие космоса, начинающегося в нас:
Стекло травы растет из рая,
и босиком, из пустоты,
такая музыка большая
несет стеклянные следы,
безветренна в себе, безлистна,
остановилась и повисла
над теплым чудом детских ног,
пока стеклянная отчизна
звенит и капает со щек.
и босиком, из пустоты,
такая музыка большая
несет стеклянные следы,
безветренна в себе, безлистна,
остановилась и повисла
над теплым чудом детских ног,
пока стеклянная отчизна
звенит и капает со щек.
Сквозная боль вопросов, остро воткнутых в действительность стихотворением Олега Рябова, завораживает, в том числе — безысходностью, какая была б абсолютной, когда б не поэзия, с ее космически-музыкальными возможностями:
И эту осень встретил без тебя.
Она пришла с туманами, с дождями,
Как в прошлый раз: внезапно и нежданно,
Одежды лип надсадно теребя.
С бессонницей, с сомненьями в душе,
Пришла, подчас свергая в безнадежность.
А жить-то — это нужно или можно?
А жить — это еще или уже?
Она пришла с туманами, с дождями,
Как в прошлый раз: внезапно и нежданно,
Одежды лип надсадно теребя.
С бессонницей, с сомненьями в душе,
Пришла, подчас свергая в безнадежность.
А жить-то — это нужно или можно?
А жить — это еще или уже?
Афористичные, краткие стихотворения Сергея Каратова грустны своим тонким юмором:
Раньше гонорар, а нынче гонор…
Для кого-то ты духовный донор;
Дарят лайки, добрые слова
Люди, в ком душа еще жива.
Для кого-то ты духовный донор;
Дарят лайки, добрые слова
Люди, в ком душа еще жива.
…К провидческим выводам приходит Евгений Степанов, слушая музыку:
слушаю Моцарта
слушаю Сергея Орехова
не исключаю
что реинкарнация не выдумки
слушаю Сергея Орехова
не исключаю
что реинкарнация не выдумки
Возможно, именно зияние реинкарнации позволяет определить вот так:
искусственная песня
искусственная книга
искусственная пища
искусственное тело
душа — живая
искусственная книга
искусственная пища
искусственное тело
душа — живая
Документальная проза Алины Дием весьма поэтична, ретроспекцию собственного бытия поэта представляя своеобразной поэмой в прозе.
Четко и полифонично исполнены штудии, эссе и рецензии, наполняющие номер. Номер, красноречиво демонстрирующий, как бесконечно живо, пытливо, ярко-талантливо нынешнее русское слово, представленное столькими именами.
Четко и полифонично исполнены штудии, эссе и рецензии, наполняющие номер. Номер, красноречиво демонстрирующий, как бесконечно живо, пытливо, ярко-талантливо нынешнее русское слово, представленное столькими именами.
Александр БАЛТИН
