Ксения — сердцем сильная.
Странница чужедальняя.
Гордость твоя фамильная,
Горечь твоя миндальная.
К осени распогодится —
Вот тебе, мать, и Троица.
Небо с землей разводится —
Море дождем умоется.
А на кладбище — рубище
И нищета лежалая.
Люди идут за будущим,
Нынешний день не жалуя.
Платье мое вчерашнее,
Память моя забытая.
Светлое или страшное
Мимо несут — завидую.
Белое, небеленое,
Боль, белена, былина ли —
Все опадет под кленами.
Не были, были, минули.
Страннице в землю венами
Корни пустить. Погостница…
Гости стоят за стенами —
Все кто простить попросится.
Вот и полна гостиница.
Странное дело, странница —
Сильный душой — поднимется.
Скорбный душой — останется.

Эй, боже мой, купи мне хорошую машину!
Харе таранить город, пора хилять на трассу,
А мимо будут бары, отары и ограды,
Коровы и ковбои, айяяяя!

Обманутое море в наручниках бетона,
Закаты и заливы, зеленое на синем,
А волны носят смыслы, а рыбы валят в сети,
Эй, рыбаки, за дело, айяяяя!

Каймой орлиных перьев меня поманит небо,
Скреби его крылами до дырок Леви Страус,
Асфальтовые лиги, облупленные мили,
И пули белой пыли, айяяя!

Меня еще не стало, тебя уже не будет,
Однажды сев на риффы, играй себе до смерти,
Смотри на струны трассы и пой о боге, белый!
А неба не бывает, айяяя!

Несут от Сан-Франциско колеса мерседеса,
О чем ты плачешь, бэби, бай-бай себе в канаве!
И ветром, ветром, ветром, разбей меня о стекла —
Пора прорваться к раю, айяяя!

Пора порвать вам арфы, святые, марш отсюда —
Играть в подвалах блюзы, блудить и пить текилу.
Да, господи, спасибо — хорошая машина!
Встречай, пора, я рядом — айяяя!!!

Восточные красавицы стареют
Торжественно и быстро. Руки-крылья,
Что год назад порхали над лозою,
Стекают вниз, к подолам платьев длинных.
Их оживляет только запах теста
И бренность неразделанного мяса,
И жаркие животики младенцев,
Рыдающих над утренней купелью.
Ладони рук пропитаны любовью,
Поэтому вокруг роятся пчелы,
И сыновья приходят причаститься
Серебряных, тускнеющих перстней…

Восточные мужчины ищут жарких,
Смешливых, быстроглазых, непокорных,
Сбегающих с кувшинами по склону,
Ни капли в пыль земли не пророняя.
Был прав пророк, веля жениться дважды,
И старшая оденет молодую —
Не нож в живот — узорную рубашку,
Что матери когда-то мать пошила.
— Оставь, дитя, сестренкам побрякушки,
Раздай подругам модные наряды.
Замужняя — положено рядиться
В платки и бархат, шелк и серебро.

…О, сколько будет красного на свадьбе!
Вино в кувшинах, тяжкие рубины
На скрученных работой старых пальцах.
Гранаты, виноград, ковры и розы,
И красный звон зурны, такой призывный,
И рокот бубна, и луна в бокале
Вдруг подмигнет: — А как тебя, шальную,
Вводили в дом, и как ты танцевала!!!
Созвездьем глаз в тебя вцепились гости,
А ты, кружась, разбрасывала косы…
А поутру во двор тихонько вышла —
Вот дом, и сад, и дерево — мои.

Ты с первой ночи намолила сына.
И всякий раз потом легко рожала,
Месила тесто, глупых коз доила
И стариков в дорогу обряжала,
Так руки переполнились любовью,
А косы серебром. И груз все больше.
Замужняя — положено рядиться,
Терпеть и петь. И отпускать по водам.
— Зато любовь хранит моих домашних,
Такой любви не знают северяне,
Они стареют долго… _Та_ проснется,
Войдет во двор — и все поймет сама.

Как оно было? Пыльно и больно.
Ладан неладный. Любовь — табу.
Райской рассадой цветет привольно
Белый терновник в твоем гробу.
Стерва, сестренка, шальная сука!
Меч в нашей спальне покрылся ржой.
Ты пролетела стрелой из лука
В сердце. А я прожила чужой.
Тенью от тени, глотком из чаши.
Прокляты бедра мои и стан.
Прокляты ночи — мои и ваши.
Только тебя и любил Тристан.
Шелком по коже — как я любила,
Взглядом по взгляду — как я могла.
Будто бутылку судьба разбила.
Ваши осколки, моя метла.
Боже, за что мы случились схожи?
Разное семя — одна трава.
Даром мы обе делили ложе,
Ты — королева и я — вдова, —
Равно бездетны. Ни сна, ни сына.
Сок винограда ушел в песок.
Знаешь, как больно в ладони стынет
Сморщенный, тусклый, пустой сосок?
Завтра, на небе, грехи отринув,
Богу перчаткой швырну вину —
Коего черта, мешая глину,
Вместо двоих не слепил одну?
Здесь, в средисмертье — прости навеки.
Ты не другая и я не та.
Имя от имени, лист от ветки.
Изольда — зеркало изо льда.

Жена у капитана —
Хозяйка хоть куда.
И слово из кармана
Добудет без стыда.
И выгонит на вахту
Лентяев из кают,
И выгодные фрахты
Купцы ей отдают.

Жена у капитана
Прочней, чем паруса —
Навстречу урагану
Шагнет глаза в глаза,
Удержит ставку даже,
Играя баш на баш,
И вместе с экипажем
Пойдет на абордаж.

Жена у капитана —
В колоде верный туз.
Везет в чужие страны
Фрегат хороший груз —
И пряности, и ткани,
И рыбу, и фасоль.
Когда-то, в Зурбагане,
Жена была — Ассоль.

Родила легко, у холма, на глазах луны.
Муж помог и принял, даром, что не пастух.
Улеглась на сене, подобно скотам земным,
И кормила. Клевала носом под хруст и стук.

До заката мужчины строили шалаши,
Распевали гортанно во славу исхода из.
Ей казался младенец, припрятанный в камыши,
И за ради плача оставленный парадиз.

…Понимаешь, Боже, рай — он когда болит,
А потом проходит и делается легко…
Ели сено волы и мулы. Ручьем текли,
Уходили в землю крови и молоко.

Пахло теплой глиной. Ласкал чело
Лоскуток хамсина. Была среда.
Все огни закончились, но звезда
В облаках над крышей вилась пчелой.

Постучались трое, что за ночь прошли песок,
Отворили дверцу, благо, не заперта.
Увидали сына и женщину, и сосок,
Что улиткой сонной выскользнул изо рта.

Над холмами в снежной пене я сквозь сон летела птицей.
Волны вьюги и деревья — будто волосы и руки,
Ветки вереска застыли, отмечая путь, которым
Зря невесту в белом платье вел к венцу король январский.

Слева замок из соломы, искру брось — и запылает,
Справа тень плаща под вязом, там, где мы его стелили.
Два крыла — супруг и рыцарь — до костей врастают в плечи,
Брось одно — сорвусь в полете, упаду на землю грудью!

Черно-белым лесом носит сон свирепый, сон тревожный.
Вижу, братья спят, обнявшись — кто из них зовется Авель?
Губы в трещинках морозных доверяют ветру имя,
На двоих единым духом — крик совы, седые крылья.

Нет закона безмятежным, звездам золота земного.
Только птица помнит небо, за собой вины не зная.
Поутру соседи спросят: где твои играют дети?
Я любовь ношу под сердцем, что могу ответить людям…

Архангел, спрячь свои крылья, я не пойду на войну!
Дороги выбелит пылью, все камни канут ко дну,
Четыре всадника строем по нашей бедной земле.
Шумят английским героям заливы Па-де-Кале.
Набрякли золотом нивы, сегодня некому жать,
Сегодня только ленивый не побоится рожать.
Архангел, лилии пали, и орифламма в пыли,
Меня на битву позвали, а ты остаться вели…

Ведь так хочется жить и купаться в росе под прищуром июньских рассветов,
И дитя у груди, слышишь, архистратиг, стоит больше всего королевства!
И война не мое ремесло…
Не мое ремесло.

Святым приходится биться, изнемогая от ран,
Я стану драться, как львица, пока стоит Орлеан,
Отставлю трусам доспехи, шагну в горящий пролом —
Не сомневаясь в успехе — архангел машет крылом.
Христос заплатит Харону, и лодка сделает круг,
И Карл получит корону из нецелованных рук,
Архангел, спрячь свои крылья, о смерти ты ль говоришь?
Горит зеленой бутылью в оправе солнца — Париж!

Я хотела бы спать в жалкой хижине там, где так густо разросся орешник,
Где скрипит козодой и бубенчик на шее козы вторит звону с большой колокольни.
И война не мое ремесло…
Не мое ремесло.

Попы смеются — девица, где кружева и коса?
Запомни, дохлая львица дешевле вшивого пса!
Как свиньи подле лоханки попы у груды бумаг —
К тебе являлся архангел — он был одет или наг?
Жила пастушка у стада, а стала крыса в норе.
Ты не успеешь, не надо, не бей коня, Жиль де Ре!
Меня обложат дровами, потом оставят одну.
Архангел, слово за вами — пора закончить войну!

Все вернутся домой — победитель, солдат, фуражир, маркитантка, калека.
Будет ласковый дождь, будет злая жара, будут пашня и сбор винограда.
И война не мое ремесло.
Не мое ремесло…

В коллекцию коктебелек
Ложится напев старинный.
Вот вы все твердите «берег»,
А я говорю «марина».

Вот вы все хотите глади,
Плодовой, упругой плоти,
А я выбираю платье,
Раскрытое в повороте.

Есть правда нутра и тлена,
Крутая тропа традиций,
А я выбираю пену,
В которой хочу родиться.

Движенье воды — на скалы.
Удары валов — о весла.
Да будут закаты алы!
Да будут прекрасны весны!

Лети, моя баркентина,
За жаркой рукой муссона,
За нордом к полярным льдинам,
Отважно, легко, бессонно…

Я черту скажу, не струшу,
Куски парусов спуская:
«А ну, не замайте душу —
Морская она, морская!».

И будут метаться птицы
Над сушей больной и бренной,
Когда перестану длиться,
А имя растает пеной.

Так право земли наруша,
Огнем застывает глина.
Шуршите губами «суша»,
А я промолчу «марина».