Перекличка поэтов
Сергей ИВКИН
СЛУХ И ЭХО
Крещение
Зашибись доехали в Петушки:
посреди зимы с головой под лед.
Отмолились Оксе мои стишки.
В одиночку плачет, живет и пьет.
Не читай поэзию... Не Чита —
все одно не ближний, когда на дне.
Не блаженство — именно нищета.
И смешная Окси, и свет над ней.
Спит в газели ласковый Венедикт.
Видит сон, где Окси вдевает нить.
Если что обещано впереди —
смысла нет. И нечего объяснить.
посреди зимы с головой под лед.
Отмолились Оксе мои стишки.
В одиночку плачет, живет и пьет.
Не читай поэзию... Не Чита —
все одно не ближний, когда на дне.
Не блаженство — именно нищета.
И смешная Окси, и свет над ней.
Спит в газели ласковый Венедикт.
Видит сон, где Окси вдевает нить.
Если что обещано впереди —
смысла нет. И нечего объяснить.
Около августа
1.
1.
Спичечные дни: коробок облаков полон и ни одной сигареты.
Бедный синоптик, деливший лето между купавами и садоводами.
Кондиционеры в офисах начинают медленную сарабанду.
Вот и мелодия достигает скорости, взрываются лампочки
и продолжают гореть на полу в лужах сиропа.
Осторожное синее пламя. Даже руки не обжечь.
Автомобили чиркают по потолку, не зажигаясь.
Дни ломаются.
В августе привезут керосин и сухое горючее.
Бедный синоптик, деливший лето между купавами и садоводами.
Кондиционеры в офисах начинают медленную сарабанду.
Вот и мелодия достигает скорости, взрываются лампочки
и продолжают гореть на полу в лужах сиропа.
Осторожное синее пламя. Даже руки не обжечь.
Автомобили чиркают по потолку, не зажигаясь.
Дни ломаются.
В августе привезут керосин и сухое горючее.
2.
Лестничный марш Ракоци.
Если сбегать вниз, то крошатся пломбы; вверх — закладывает барабанные.
На каждой паузе распахнутое окно.
Нижнее зарешечено. Несколько человеческих окурков
вполголоса обсуждают своего генерала.
Я жил на последнем этаже.
Между рамами до весны остывало пиво, до осени митинговали мухи.
После ухода гостей я рисовал на кухонном плафоне еще один или одного.
За три года — шесть. За семь — девять. На восьмой я уехал.
Игла патефона дошла до края пластинки.
Если сбегать вниз, то крошатся пломбы; вверх — закладывает барабанные.
На каждой паузе распахнутое окно.
Нижнее зарешечено. Несколько человеческих окурков
вполголоса обсуждают своего генерала.
Я жил на последнем этаже.
Между рамами до весны остывало пиво, до осени митинговали мухи.
После ухода гостей я рисовал на кухонном плафоне еще один или одного.
За три года — шесть. За семь — девять. На восьмой я уехал.
Игла патефона дошла до края пластинки.
3.
Есть только слух и эхо. Слух и эхо.
Когда выходят в сад и семисвечник
над головой истошно подымают,
небесный свод похож на парашют.
Горгиппия, полуночный транзистор,
купи себе другой звукосниматель,
передающий только белый шум.
Когда выходят в сад и семисвечник
над головой истошно подымают,
небесный свод похож на парашют.
Горгиппия, полуночный транзистор,
купи себе другой звукосниматель,
передающий только белый шум.
4.
Интимные раскидистые танцы.
Не заходи в моменты говоренья
по винтовой в проточный ресторан.
Пойдем шептать жасмин пустынным пляжем
по бережным невидимым телам.
Не заходи в моменты говоренья
по винтовой в проточный ресторан.
Пойдем шептать жасмин пустынным пляжем
по бережным невидимым телам.
* * *
Плоды гниют. Сорняк уходит в рост.
Не прополоть, что впрок не прокосили.
На винодела невысокий спрос.
Молчи — ты нем. Лежи — ты обессилен.
Сквозь ставни ночью не увидеть сад.
И только запах просочился мятный.
У притолок гудящая оса
невидима и неопрятна.
Тропинка пролегает в пустоте,
в зрачках репья и бархате крапивы.
Тебе покойно быть одним из тех,
кто эту жизнь несет неторопливо.
В давильне застоялся аромат.
Прогнивший пол опасливо пружинит.
Ветшает одиночная тюрьма.
И нет вина в надколотом кувшине.
Не прополоть, что впрок не прокосили.
На винодела невысокий спрос.
Молчи — ты нем. Лежи — ты обессилен.
Сквозь ставни ночью не увидеть сад.
И только запах просочился мятный.
У притолок гудящая оса
невидима и неопрятна.
Тропинка пролегает в пустоте,
в зрачках репья и бархате крапивы.
Тебе покойно быть одним из тех,
кто эту жизнь несет неторопливо.
В давильне застоялся аромат.
Прогнивший пол опасливо пружинит.
Ветшает одиночная тюрьма.
И нет вина в надколотом кувшине.
* * *
Елене Оболикшта
На тростниках оплетки монгольфьера
ты поднимаешь тело, что корзину,
с глубин постельных к запахам кофейным…
Я шевелюсь, голодный клюв разинув,
в бунгало сна, пустом и обветшалом,
твоим теплом очищенный от страха.
Но мне по суше проходить шершаво:
я жил галапагосской черепахой.
И выдохнуть меня — твоя тревога.
Здесь воздух плотен так, что сух наощупь,
что можно даже музыку потрогать
(ресницами, хотя губами — проще),
и снова вверх (тебе уподобляясь)
без панциря (невидимого) даже
привычным черепашьим баттерфляем
над незнакомым городским пейзажем.
Води меня — я суетен и шаток.
Воскресный мир перебирай подробно,
где золотистой стайкою стишата
нас обживают, шепчутся под ребра.
Ни за руку, ни обещаньем чуда —
веди меня своим спокойным чтеньем.
Я — черепашьей памятью — почуял
единственное теплое теченье.
ты поднимаешь тело, что корзину,
с глубин постельных к запахам кофейным…
Я шевелюсь, голодный клюв разинув,
в бунгало сна, пустом и обветшалом,
твоим теплом очищенный от страха.
Но мне по суше проходить шершаво:
я жил галапагосской черепахой.
И выдохнуть меня — твоя тревога.
Здесь воздух плотен так, что сух наощупь,
что можно даже музыку потрогать
(ресницами, хотя губами — проще),
и снова вверх (тебе уподобляясь)
без панциря (невидимого) даже
привычным черепашьим баттерфляем
над незнакомым городским пейзажем.
Води меня — я суетен и шаток.
Воскресный мир перебирай подробно,
где золотистой стайкою стишата
нас обживают, шепчутся под ребра.
Ни за руку, ни обещаньем чуда —
веди меня своим спокойным чтеньем.
Я — черепашьей памятью — почуял
единственное теплое теченье.
* * *
из веточек алоэ и герани,
из пряностей, растущих в Тегеране,
и сухоцветов, кофе, чая, сливок,
сухариков, креветок и оливок,
надкушенных в дороге чебуреков,
зашитых за подкладку оберегов,
из карточек оплаты "Мегафона",
из словарей Брокгауза-Эфрона,
из так и не просроченной обиды,
за плинтусом зарытого либидо,
из всякой ерунды, чего не жалко, —
сложить гнездо и чиркнуть зажигалкой,
и прогореть, и выгореть, и взвиться
легчайшей дымкой, а не новой птицей,
проснуться в теплом крошеве личинкой,
домой вернуться, словно из починки,
оставить только вещи — не вещицы,
осуществиться
из пряностей, растущих в Тегеране,
и сухоцветов, кофе, чая, сливок,
сухариков, креветок и оливок,
надкушенных в дороге чебуреков,
зашитых за подкладку оберегов,
из карточек оплаты "Мегафона",
из словарей Брокгауза-Эфрона,
из так и не просроченной обиды,
за плинтусом зарытого либидо,
из всякой ерунды, чего не жалко, —
сложить гнездо и чиркнуть зажигалкой,
и прогореть, и выгореть, и взвиться
легчайшей дымкой, а не новой птицей,
проснуться в теплом крошеве личинкой,
домой вернуться, словно из починки,
оставить только вещи — не вещицы,
осуществиться
* * *
Госпожа Удача
Ваша благородь
Так-то че херачить
Чисто проколоть
Русская рулетка
"Юнкер Шмидт и К°"
Попадают редко
Небо далеко
Ваша благородь
Так-то че херачить
Чисто проколоть
Русская рулетка
"Юнкер Шмидт и К°"
Попадают редко
Небо далеко
* * *
фактура летящего снега
дорогой сорт бумаги
для самых важных событий:
проводы на вокзале
первый поцелуй
на ступеньках тамбура
беседа о Боге
с человеком, который
хотел меня убить
сколько еще ноябрей
не разобрать
по толщине пачки.
дорогой сорт бумаги
для самых важных событий:
проводы на вокзале
первый поцелуй
на ступеньках тамбура
беседа о Боге
с человеком, который
хотел меня убить
сколько еще ноябрей
не разобрать
по толщине пачки.
* * *
первое чувство: розочкой распорол
пятку в запруде.
кровь.
повели лечиться.
посадили на пляже на пропесоченный поролон.
баночку с йодом нашла у себя учительница.
дочка ее: красный купальник,
глаза,
цвета пятна, расползающегося по пятке.
не смотри на пупок не смотри на пупок нельзя
некуда скрыться и ничего не спрятать
детство похоже на щедрый крестьянский лубок:
воздух свободы корежится над диафрагмой.
только не надо гнать то,
что все это любовь,
бедный мой,
бедный мой русский язык,
бедный враг мой
пятку в запруде.
кровь.
повели лечиться.
посадили на пляже на пропесоченный поролон.
баночку с йодом нашла у себя учительница.
дочка ее: красный купальник,
глаза,
цвета пятна, расползающегося по пятке.
не смотри на пупок не смотри на пупок нельзя
некуда скрыться и ничего не спрятать
детство похоже на щедрый крестьянский лубок:
воздух свободы корежится над диафрагмой.
только не надо гнать то,
что все это любовь,
бедный мой,
бедный мой русский язык,
бедный враг мой
* * *
Ольге Ермолаевой
вот и "курлы-курлы"
нищенский перелет
клиньями журавли
выбитый не живет
как в кегельбане шар
в бане кровавой вой
длинно летит душа
птицей сторожевой
общий созыв на юг
и через зиму вспять
крыльями небо пьют
прямо в полете спят
нищенский перелет
клиньями журавли
выбитый не живет
как в кегельбане шар
в бане кровавой вой
длинно летит душа
птицей сторожевой
общий созыв на юг
и через зиму вспять
крыльями небо пьют
прямо в полете спят
* * *
жди свой товар неразменный живой алтын
губ шевеление в зеркале глухоты
вырвешься выпадешь выкатишься по лоткам
выставят лот твой товар пойдет с молотка
время разбрасывать время пока не собрат
над абсолютной тайгой остальной циферблат
губ шевеление в зеркале глухоты
вырвешься выпадешь выкатишься по лоткам
выставят лот твой товар пойдет с молотка
время разбрасывать время пока не собрат
над абсолютной тайгой остальной циферблат
Сергей Ивкин — поэт. Родился в 1979 году в Свердловске. Окончил Российский государственный профессионально-педагогический университет по специальности "Декоративно-прикладное искусство и народные промыслы". Работает дизайнером в сувенирной оптовой фирме "Любо-Дорого". 11 лет вел в Екатеринбурге фестиваль авторской песни "Свезар". С 2007 года – координатор мастерской Андрея Санникова при журнале "Урал". Лауреат фестиваля "Новый Транзит-2006" (Кыштым). Финалист "Илья-премия-2007" (Москва), Волошинских чтений-2007 (Коктебель), "А-Либитум-2008" (Пермь). Публиковался в журналах "Знамя", "Дети Ра", "Волга-XXI век", "Крещатик", "Урал", "Уральский следопыт", "Юность"; на литературных порталах "45 параллель", "Новая реальность", "Дикороссы". Книга "Пересечение собачьего парка" вышла в издательстве "Союз" (Нижний Тагил) в 2007 году.
