Книжно-Газетный Киоск


Мурадин ОЛЬМЕЗОВ
КАК-ТО РАЗ

 

*   *   *

 

На ладонь ко мне птица спустилась.
«Стань таким же, – она попросила. –
Ведь душа твоя, знаю, крылата,
а в глазах твоих – отсвет небесный».

Отказался.
Крылатость мечтаний
не оспорил, но вот утвержденье,
что глаза у меня голубые,
счел насмешкой.

Она улетела.

«Знаешь, странно, –
сказала в тот вечер
мне любимая. – Я замечаю,
что порою из глаз твоих карих
синий свет
излучается вдруг».



День Звезды

 

Скоро, скоро
дотянется Ушба
до висящей над нею звезды
(этот день
Днем Звезды зваться будет)
и вручит ей в подарок
не камень
драгоценный из самого сердца,
но живой эдельвейс –
от души.



*   *   *

 

– Ты, по скалам карабкаясь,
лезешь все выше,
безрассудный,
рискуешь ты в пропасть сорваться,
но – зачем?
Чтобы новой достигнуть вершины,
покорить новый склон,
до тех пор неприступный,
и за это
похлопать себя по плечу?..

– Нет. По скалам карабкаясь,
лезу все выше
и рискую в смертельную пропасть сорваться,
я затем,
чтоб суметь
дотянуться до звезд!



*   *   *

 

Как-то раз
ты явилась ко мне
из цветка,
только зеркала цепкое око
поступило со мною жестоко:
увело тебя прочь,
в свой хрустальный дворец,
где хрустальные плещут
фонтаны.
А однажды
пришла ты
из светлой волны,
но зеркальная гладь неуемна —
увела тебя вновь вероломно
от меня в свой полон,
в свой хрустальный дворец,
где хрустальные плещут
фонтаны.

Но теперь ты,
наверно,
из солнца придешь,
чтобы зеркало вновь не сумело
совершить свое черное дело –
увести тебя прочь,
в свой хрустальный дворец,
где хрустальные плещут
фонтаны…

Да, красавица,
лучше из солнца приди,
ослепи это зеркало, чтобы
оно треснуло тут же от злобы,
не упрятав тебя
в свой хрустальный дворец,
где хрустальные плещут
фонтаны!



*   *   *

 

Как облако в дождь превратится,
так дерево станет огнем.
Дождинки вновь облаком станут,
вот только огонь никогда
зеленую сень не раскинет…

А в наших с тобой организмах
воды девяносто процентов,
и, стало быть, нам возвращаться
положено снова и снова –
дождем, облаками ли, снегом!



Ветер

 

Там, где струится свет,
лечь тень должна.
Для света смерти нет,
и тьма вечна.

Изнанка жизни – смерть,
а люльки – гроб.
Изнанка ласки – плеть,
циклопа – клоп.

Изнанка правды – бред,
сиянья – мрак…
Но вот у ветра нет
изнанки, так?



*   *   *

 

Ожидая тебя, я устал, истомился смертельно.

Озираясь, приметил я дерево на берегу:
вижу, ветер, такой же усталый, улегся на ветви,
рядом птица присела, тумана лохмотья повисли.

Голубыми, прозрачными, перышка легче словами
на бумаге то дерево бережно запечатлел:
ветерок растворил я в лучах золотистого света
и, смешав его с собственной речью, сумел воссоздать
я в тетради его целиком – перенес все до ветки.

Ожидая тебя, я устал, ну когда же ты вспомнишь…

Растворив птичьи трели в зарницах на краешке неба,
подмешал синих слов – и на дереве выросли листья.
Настоящее дерево машет ветвями с бумаги.

Ожидая тебя, я устал. Нет мне жизни, родная!

А теперь нарисую дорогу, дорогу разлуки –
та завистница злая тебя у меня забрала,
уведя за собою в обманные дальние дали.

Наберу желтых слов и с курлыканьем грустным смешаю
журавлей, от родимой земли улетающих прочь.

Ожидая тебя, я устал. Так убей же надежду!

Нет! Надежда умрет – и сгорит мое дерево тут же,
не дожив и до осени: сердце его разорвется.

Лучше слов наберу я крылатых, с сиянием Божьим
их смешаю – и трепетный тот ветерок нарисую,
что запутался в прядях твоих и не хочет наружу.

Ожидая тебя, я безмерно устал, дорогая.



Свобода

 

Войти бы в зеркало, как в сон,
найти бы день вчерашний.
Пускай секунд умолкнет звон,
пусть всходы станут пашней.

К себе ты, детство, призови,
чтоб, одолев природу,
от ненависти и любви
я вновь обрел свободу.



*   *   *

 

На берегу –
потаенное место…

Девочка,
платье короткое скинув,
в теплую воду вбегает,
нагая.

Груди ее переполнены солнцем –
взор ослепляют они зеркалами
мальчику, что, обмирая в засаде,
смотрит на девочку, завороженный.

Не шелохнуться бы,
думает мальчик,
если спугну ее – будет как в сказке:
вмиг обратится она в голубицу…

И улетит,
опереньем блистая!



*   *   *

 

В кромешной тьме, безбрежной тьме, безмерной
иду на ощупь.

Руки так раскинул,
как будто бы ступаю по канату,
как будто обратятся руки в крылья
в тот миг, как из-под ног уйдет земля.

Иду…
Хотя б одну звезду увидеть!
Иначе растворюсь я в этой тьме.



Немая девочка

 

Во дворе, где остывают тени
истомленных знойным днем деревьев,
девочка играет, черноглаза,
девочка танцует, черноброва.

Птицы, словно дождь, на землю льются,
но ее молчания не нарушат;
бабочка – порхающая радость –
у нее не вымолит словечка.

…Бедные трепещущие руки –
те, что перед зеркалом впервые
девушку расцветшую укроют,
девушку заплаканную спрячут!

 

Перевел с балкарского Георгий Яропольский