Книжно-Газетный Киоск


Семён Каминский, «30 минут до центра Чикаго»
М.: «Вест-Консалтинг», 2012

Рассказы из книги Семёна Каминского «30 минут до центра Чикаго» вполне умещаются в жанровые и концептуальные рамки «эмигрантской прозы». Тема эмигрантского житья-бытья автору хорошо знакома: он сам с конца 90‑х годов живет в Америке, здесь вышли еще две книги его прозы. Автор, как и его лирический герой, проживает в Чикаго, и это вряд ли может быть случайным совпадением. Задумывал ли Семён Каминский рассказы, вошедшие в этот сборник малой прозы, как страницы некоей исповеди, или не был тут автобиографичен, а просто поместил своих героев в ту же среду и обстановку, где пребывает и сам, — но все произведения в «30 минутах до центра Чикаго» ярко окрашены авторским «я».
Я бы сравнила интонацию Семёна Каминского с интонацией известной повести Шолома Алейхема «Мальчик Мотл». Если помните, «Мальчик Мотл» — это история эмиграции нищего еврейского семейства в Америку через Европу после того, как на родине, в местечке, они хватили много лиха и нужды, рассказанная безыскусно и потому впечатляюще от лица ребенка, этого самого Мотла. Речь не о прямых событийных совпадениях, хотя Семён Каминский во многих рассказах проводит сюжетную линию, начавшуюся по одну сторону Атлантического океана, а закончившуюся по другую. Просто, на детский взгляд мальчика Мотла, их шумная семья, пересекшая Атлантику, никуда не уехала от своей бедности, несбыточных мечтаний, невыполнимых прожектов старшего брата Эли и прочих элементов «еврейского счастья». И у Семёна Каминского часто в прозе звучит та же самая нота: «От себя не убежишь!».
Рассказы в книге «30 минут до центра Чикаго» разделены на две главы: «Там» и «Тут». Поскольку автор живет в США, соответственно, «Там» — это рассказы о Советском Союзе; действие их происходит в неназванном городе, под вымышленным обликом которого угадывается настоящая родина прозаика — Днепропетровск. Но «там» следует понимать шире: это не просто территория бывшей УССР — это такой «остров детства», «страна воспоминаний», где, даже если в реальности было плохо, в памяти все хорошо! Хотя не все рассказы «радужны» по содержанию… Ведь «Там» был и жестокий дефицит продуктов, и социальное неравенство, и межнациональная неприязнь, которую особенно часто испытывали на себе «мальчики Мотлы», и одноклассники травили «слабаков», и даже разыгрывались нешуточные драмы — например, мать вступилась за сына, над которым потешались в школе, выстрелила из табельного пистолета мужа в главного обидчика сына, а сын потом отказался от «сиделой» матери… Да уж, не самые приглядные картинки!.. Но у Семёна Каминского они окрашены мягким задушевным отношением — он не из тех, кто «оглядываясь, видит лишь руины» (© И. Бродский). «Там» «ботаник» (хотя такой клички еще не знали) вызвал к себе уважение у уличных «королей» тем, что спел им песни Высоцкого, а президент банка сохранил в память о «чьей-то прошлой жизни» дореволюционный кирпичный дом и устроил в нем правление своего процветающего кредитного учреждения, потому что не забыл о своих обстоятельствах появления на свет и не отрекся от них…
Парадоксальным образом рассказы из главы «Тут» — американские — немногим отличаются от рассказов из главы «Там». Далеко не все они посвящены сугубо американской жизни. Таковы забавная байка «День всех святых», житейская история эмигрантки, «идущей по трупам», чтобы прижиться и процветать в незнакомой стране, «Саша энд Паша», грустно-лирическая история «Сладкие радости индейского лета», зарисовка «Ангелы по пять» из комиссионного магазина Армии Спасения… Основная же масса рассказов из «Тут» содержит ретроспективу из какого-то далекого «Там». Гарднеровские чайные чашечки связывают воедино действие рассказа, который так и называется «Сервиз Гарднера» — семейная сага начинается в годы Гражданской войны на Украине, продолжается в пору Великой Отечественной на Урале, а завершается в наши дни в американском мегаполисе, но завершается ли, ведь в сервизе еще целы много чашек?.. Застряв в автомобильной пробке по пути к центру Чикаго, герой рассказа, давшего название книге, смотрит в окна окружающих его машин, а видит дом своего детства и его окно, служившее пацану зрелищем лучше всякого телевизора: «Внезапно сцена за решеткой частого оконного переплета среди темной, старой кирпичной глыбы загоралась светом. Свет был разным — и по силе, и по оттенку, и по положению. Это жильцы, выходя на кухню коммуналки, включали кухонную лампочку, каждый — свою. И появлялись в поле зрения единственного зрителя, о котором они не знали…». Воистину — от себя не убежишь, и эта мысль служит лейтмотивом сборника рассказов Семёна Каминского.

Елена САФРОНОВА