Алекс Новиков — один из самых известных саксофонистов России.
Он выступает в нашей стране и за рубежом, соло и с оркестром, вместе с народным артистом Михаилом Казаковым и другими звездами первой величины.
А еще Алекс — очень начитанный человек, любящий поэзию.
Сегодня с Алексом Новиковым беседуют наши специальные корреспонденты — поэт Максим Замшев и главный редактор газеты "Литературные известия" Фёдор Мальцев.

— Алекс, кто твои любимые поэты?

— Сергей Есенин, Александр Блок, Борис Пастернак, особенно люблю стихи из его романа "Доктор Живаго", Иосиф Бродский.

— Какой пестрый ряд! Есенин, Бродский…

— Да, мне дороги разные поэты. И напевность Есенина, и сложность, сверхнасыщенная метафоричность Бродского… Бродский, казалось бы, сложный поэт, но очень музыкальный. Он будто специально создан для джазовых композиций.

— А в музыке кому отдаешь предпочтение? Кто твои любимые исполнители?

— Джордж Бенсон, Стив Уандер, AC/DC, Metallica, Уитни Хьюстон, Мэрайя Кэрри, Кристина Агиллера. Люблю советский джаз, старую школу наших мастеров.

— Кого, например?

— Козлова, Ганелина, Лундстрема. К сожалению, сейчас джаз очень плохо развивается в нашей стране. Его никак не популяризируют ни в прессе, ни на телевидении, ни в кино. Если так будет идти дело и дальше, мы перестанем быть джазовой державой. Это очень грустно.

— А как ты стал музыкантом?

— В моей жизни огромную роль играла и играет семья. Моя бабушка Наталья Андреевна Новикова, профессиональный музыкант, пианистка, выпускница Московской консерватории. Поэтому, как говорится, здесь с наследственностью у меня все как надо. Тем более что бабушка относится к тому великому поколению советских русских музыкантов, которые создавали отечественную музыкальную школу. Она дружила с молодым Арно Бабаджаняном, общалась с молодым Рихтером и, кстати, всегда рассказывала мне, что эти выдающиеся музыканты прошлого отличались неизменной скромностью в быту, в поведении, в одежде. Жили тогда все скромно, но и в те годы была возможность, что называется, выпендриться. Но перед музыкантами высочайшего класса не стояло никаких других задач, кроме музыкального совершенства. Они могли месяцами ходить в старых брюках, только для того, чтобы сэкономить деньги и посетить хороший концерт, приобрести новую музыкальную литературу. Считаю, это пример для подражания. Мои папа и мама, Александр Иванович и Виктория Евгеньевна — также люди творческих профессий. Я родился в городе Люберцы. Теперь это уже почти Москва, но тогда, в конце семидесятых, — это был цельный развитый подмосковный город, с хорошо продуманной инфраструктурой, с выстроенной культурной жизнью. Моя мама тоже музыкант. Она окончила Гнесинское училище по классу хорового дирижирования у совсем молодого тогда, ныне уже маститого педагога Валерия Александровича Калинина. Папа мой — театральный режиссер. И вот в семидесятые годы мой отец был главным режиссером народного театра. В этом же театре работала и моя мама. История красивая, очень романтическая. Молодые люди, творческие, немного идеалисты полюбили друг друга, поженились, и у них родился сын.

— Как ты вспоминаешь свою музыкальную юность?

— Вспоминаю, несомненно, с величайшим удовольствием. Хотя чем больше ты занимаешься, чем становишься более профессиональным, тем яснее, что твоя жизнь и музыка — это почти одно и то же. На что-нибудь другое, как то на футбол или походы в кино времени остается все меньше, да и, признаться, желание развлекаться и отдыхать куда-то уходит. Профессия затягивает тебя целиком. Ты становишься членом как будто некой касты людей, живущих по строгим законам. Прогуляв занятия один день, невозможно наверстать это в следующий. В каждый день нужно вкладываться со всей страстью на пределе сил. Я учился, как и мама, в музыкальном училище имени Гнесиных. Педагогом моим по специальности была известная саксофонистка Маргарита Шапошникова — человек жесткий, волевой, требовательный и очень много давший мне на этом этапе. С огромным теплом я вспоминаю педагога по дирижированию Владимира Алексеевича Тарасова, к сожалению, уже ушедшего от нас, да и вообще всех, с кем в те годы мне удалось творчески соприкоснуться.

— Кто-то из твоих однокурсников сделал яркую музыкальную карьеру?

— Конечно, музыкальный курс моего поколения непрост. Девяностые годы создали такие условия, когда труд музыканта далеко не всегда оказывался востребованным. Многим пришлось уйти из профессии, просто, чтобы элементарно кормить семью. Другие ушли, потому что не хотели терпеть и ждать. В общем, у каждого здесь своя история. Подчас довольно трагическая. Но есть и те, кто активно работает в профессии. Это ударник Алексей Цитрин, кларнетист Андрей Медведев. Эти ребята работают очень ярко и интересно и вполне состоялись как творческие личности.

— Наше музыкальное образование — одно из самых долгих в мире. Четыре года — музыкальное училище, пять лет — институт. Неужели все это время музыканты учатся, учатся, учатся? Не чересчур ли долго? Театральным актерам, например, четырех лет вполне хватает.

— Здесь есть одна интересная особенность. Основной корпус ремесленнических навыков мы получаем в музыкальной школе и в музыкальном училище. А уже в высшем музыкальном учебном заведении, — я, кстати, окончил Музыкальную Академию имени Гнесиных, которую некоторые все еще называют Гнесинский институт, — идет поиск собственной индивидуальности. В Академию фактически поступают уже готовые музыканты. И здесь еще больше возрастает роль педагога, мастера, которому предстоит вместе с учеником ощупью искать наиболее подходящий жанр, манеру, формировать будущий концертный репертуар. Мне с педагогами в этом плане повезло: и Юрий Сергеевич Воронцов, и Виктор Васильевич Васинцев сделали для меня очень много. Ведь саксофон — сложный инструмент. Я учился на классическом отделении. Но в классическом симфоническом оркестре саксофон используется не очень часто и, что называется, развернуться не всегда есть где. Хотелось чего-то нового, хотелось поиска, творческого риска. Еще будучи студентом Академии я начал работать в оркестре знаменитого Олега Лундстрема. А это уже джаз. Это совсем другая манера. Манера, которую не очень любят классические педагоги. А играть утром на занятиях классику, а вечером перестраивать аппарат на джаз — очень непросто. Но это, тем не менее, помогло мне найти свою манеру, понять тот способ звукоизвлечения, который мне наиболее близок и интересен. Работа в оркестре Лундстрема стала для меня уже мужской профессиональной школой. Вокруг тебя зубры, никто не сделает скидку на то, что ты молод и надо, что называется, соответствовать. Аттестат с оценками в оркестре не покажешь. Надо завоевывать свое право быть равным мгновенно, сходу, не раскачиваясь. И если ошибешься, тебя быстро поднимут на смех. С большим теплом вспоминаю директора оркестра Александра Петровича Брыксина, очень много мне помогавшего.

— У тебя нет ощущения, что попса все настойчивее и настойчивее выдавливает подлинную культуру на обочину нашей жизни?

— Есть, конечно. Скажите мне, вы давно слушали джаз по телевидению? Вот то-то и оно.
Хотя и в популярной музыке есть талантливые люди с хорошими голосами. Другое дело, что если мы еще лет десять постоянно и везде будем слушать "фанеру", то молодое поколение просто и не будет знать, что есть такое понятие, как "живой звук". Это меня беспокоит. Я все концерты работаю только "вживую" и буду это делать всегда! Не надо всех участников шоу-бизнеса окрашивать в одни серые тона. Я, например, с удовольствием поработал бы с Николаем Носковым, Леонидом Агутиным. Это профессионалы с большой буквы. Из молодежи очень тонкий музыкант Елена Терлеева, которая участвует в моей программе "Мой Мир". Очень сильным и ярким голосом обладает молодая джазовая певица Корнелия Манго. Я вообще думаю, что на стыке шоу, джаза и вдумчивой концепции можно создать нечто интересное, что отличалось бы и высоким музыкальным вкусом, тонкостью, и при этом привлекало бы широкого слушателя, даже и не подготовленного. В программе "Мой Мир" я как раз и пытался эту творческую задачу решить. Что получилось — судить не мне, а зрителям.

— Ты недавно принял участие в фестивале искусств "Славянский базар". В прессе прошли сообщения, что ты выступил там вместе с певицей Еленой Чарквиани, известной по знаменитым мюзиклам "Мамма Миа" и "Красавица и чудовище". Доволен этим дуэтом?

— Конечно! Мне нравится выступать с Еленой Чаркивани. Она не только прекрасная певица, но и профессиональная актриса (она снималась в таких нашумевших фильмах, как "Займемся любовью"  и "Рублевка Live". И это очень важно.

На сцене ведь первостепенно не только что ты делаешь, но и как себя преподносишь. Это взаимосвязанные вещи. Почти также как в стихах, где форма и содержание едины.