Литобоз
Ведущий — Владимир Коркунов
Между страхом и долгом
Поэзия Марины Немарской — абсолютно женская. Это стихи настоящей леди и красивой женщины. Это эстетская, питерская, даже больше: северная поэзия. Примерно такими словами охарактеризовал стихи Марины Немарской один столичный — хороший! — поэт, попросивший не упоминать его. Имени — не упоминаем, характеристику — приводим (хотя бы для контраста — сам я не любитель комплиментов и эпитетов).
«Чувство страха и долга» — так называется подборка выпускницы семинара Сергея Арутюнова, опубликованная в «Зинзивере» (№ 4 / 2014). На одних ассоциациях можно разобрать уже заглавие. Долга — перед поэзией? Страха — перед великими предшественницами? В любом случае, еще не зная, о чем стихи, — впечатление получено.
А строчки, скрывающие это словосочетание, такие:
«Чувство страха и долга» — так называется подборка выпускницы семинара Сергея Арутюнова, опубликованная в «Зинзивере» (№ 4 / 2014). На одних ассоциациях можно разобрать уже заглавие. Долга — перед поэзией? Страха — перед великими предшественницами? В любом случае, еще не зная, о чем стихи, — впечатление получено.
А строчки, скрывающие это словосочетание, такие:
Я говорила бы долго, еще так долго,
но после него есть чувство страха и долга.
Я говорила, но помню, что поначалу
мне было с ним очень плохо, и я молчала.
Он ушел бы, покуда слабы засовы,
верил бы в Бога на деле, держал бы слово.
Он ушел, поседевший на две трети,
в двадцать лет он не знал, что меня встретит.
Мы мертвели бы с ним в перелетном зное,
исчерпав все слезы на показное.
Мы мертвы, никакая сила отселе
не поднимет нас из одной постели.
но после него есть чувство страха и долга.
Я говорила, но помню, что поначалу
мне было с ним очень плохо, и я молчала.
Он ушел бы, покуда слабы засовы,
верил бы в Бога на деле, держал бы слово.
Он ушел, поседевший на две трети,
в двадцать лет он не знал, что меня встретит.
Мы мертвели бы с ним в перелетном зное,
исчерпав все слезы на показное.
Мы мертвы, никакая сила отселе
не поднимет нас из одной постели.
Тема вечная, и строки — из вечности в вечность. В самом деле: вначале слова, а потом постель. И — неуловимые логвиновские нотки где-то в подреберье: «И они просыпались, курили, варили овес,/ он часами смотрел, как живая от края до края,/ она неподвижно лежала под дождем его слез,/ иногда закрывая глаза, иногда открывая…» Связь атмосферная, интонационная, хотя по всем другим параметрам — это разные тексты (Логвинова мне представляется одним из ярких поэтов поколения). У Немарской мне не хватает пока что интенсивности, единственности слова.
Господи, в родном городе утром горько.
Отче мой, здесь не свадебно, посмотри
с вечера, как я вырасту и прогоркну
яблоком, тихо треснувшим изнутри.
Господи, в горизонте одна дорога.
Отче мой, если станет невмоготу,
как бы ты ни готовил меня до срока,
сызнова возле яблони упаду.
Отче мой, здесь не свадебно, посмотри
с вечера, как я вырасту и прогоркну
яблоком, тихо треснувшим изнутри.
Господи, в горизонте одна дорога.
Отче мой, если станет невмоготу,
как бы ты ни готовил меня до срока,
сызнова возле яблони упаду.
Уникальность слагается из множества параметров, она дискретна (парадокс ли?) по существу. Но одного эстетства решительно не хватает. Некоторые фразы звучат двояко (например: «мирно вдохну окрестность», «в горизонте <…> дорога»): здесь что-то среднее между речевой ошибкой, небрежностью и — чуткостью, представимостью. Последнее имеет родство именно с эстетством. Но ценить прорывающиеся между строк искренние интонации, всамделишность зарисовок/слепков — нужно. Ценить и ждать будущих открытий. И совершенно неважно, стихи это настоящей леди и красивой женщины. Впрочем, нет. Это тоже имеет значение.
