Книжно-Газетный Киоск


Светлана ГАФУРОВА

БЛИЗНЕЦОВОЕ ПЛАМЯ


– Так! Меня руками не лапать; у меня трое детей и семеро внуков! – заявил он категорически в самом начале корпоративной вечеринки, устроенной в офисе предпринимательницы Алены Михайловны Перминовой по случаю Международного женского дня.
– Ишь, какой фрукт, – подумала Алена Михайловна,– не лапать его! Никто и не собирается!
Но после этого заявления она внимательно посмотрела на незнакомца.
– Фи! Старый, потертый, морщинистый, да и рост – метр с кепкой. Больно надо тебя лапать,– подумала она про себя беззлобно. Глаз то она сразу положила на другого. Гоша-чуваш был статным, молодым, румяным – кровь с молоком – мужчиной и сразу привлекал к себе взор какой-то вальяжностью и барственными манерами. Но Алене понадобилось буквально полчаса беседы с ним, чтобы понять, что Гоша безнадежно туп, ужасно самовлюблен и самоуверен в своей неотразимости до отвращения.
Вечеринку организовала бухгалтерша Перминовой Ирина Владленовна, бойкая и весьма тертая бабенка. Она и пригласила этих двоих мужчин-строителей, в фирме которых тоже вела бухгалтерию.
Алена Михайловна была директором небольшого рекламного агентства, издавала свою собственную газету. Она уже разменяла полтинник, но держалась еще молодцом: не расплылась, не обрюзгла и всем своим видом была похожа на породистую, грациозную, поджарую лошадку, всегда готовую по первому звуку гонга рвануть со старта и бежать, бежать к очередной победе по зеленому полю ипподрома жизни.
Три года назад она овдовела. Муж оставил ей в наследство хорошую трехкомнатную квартиру, бизнес и две машины, правда отечественные – "девятку" и "четверку". Одной тянуть бизнес было нелегко, и она подсознательно искала партнера, соратника, помощника, да и, что греха таить – и любовника тоже, а если повезет – и мужа. Так что она находилась в стадии поиска и свободного полета. Потому так и царапнули ее слова: "Меня не лапать!" И заставили приглядеться к автору сего мессаджа. Он оказался интересным собеседником. Через полчаса уже читал ей талантливые, волнующие стихи, от которых веяло космической бездной и ненасытной тоской по любви, по признанию, пониманию, теплу…
А через час Алена Михайловна, забыв обо всем и обо всех, страстно целовалась с Павлом Александровичем Глазовым, так звали ее нового знакомого, на глазах у изумленной и совершенно ошарашенной публики…
Вдруг, внезапно, будто мощный солнечный ветер подхватил ее и закружил, завертел, поволок куда-то в неизвестность, в космическую бездну, в самый центр огненного плазменного шара…
Ему тоже было уже далеко за полтинник. С точки зрения молодых – это возраст, когда уже остается только думать о вечном, и потихоньку ползти в сторону Южного кладбища. Какие уж тут страсти-мордасти?
Однако, каким-то образом они оказались в комнате на втором этаже, стены которой были сплошь оклеены драгоценным янтарем. Алена снимала офис в знаменитом уфимском центре, где находилась самая большая в Европе янтарная комната, которая, якобы, обладала некими целебными свойствами. На этом и строил свой бизнес хозяин центра, пуская людей в янтарную комнату за определенную плату.
И именно в этой знаменитой комнате парочка, охваченная мгновенной и бесконтрольной страстью, продолжила свои действия, когда туда прибежала крайне взволнованная охранница, наблюдавшая за "безобразиями" по видеосистеме…
– Вы что творите, – закричала женщина. Немедленно уходите отсюда!
Застигнутые врасплох, смеясь, смущаясь и, подшучивая друг над другом: вот стали неожиданно героями эротического фильма – парочка спустилась вниз, в офис Алены. К счастью, все участники вечеринки уже разошлись, и теперь им никто не мешал…
Боже, как болели на следующий день и локти, и колени и у него, и у нее. Заниматься любовью, знаете ли, на жестком полу в офисе не очень-то комфортно.
– Что это было? – с недоумением думала про себя Алена Михайловна уже на трезвую голову.– Кто я после этого?–корила олна себя. – Как я, пожилая дама, уважаемая предпринимательница, пала до такого? И будет ли продолжение банкета?
На следующий день он позвонил после обеда, и они встретились на одной из уфимских улиц, кажется, это была улица Мингажева, на остановке трамвая. Он был в модной серой кепке и с длинным белым шарфом.
Теперь уже она разглядела его более пристально: вчера было не до этого... Да, не красавец, и староват, и слегка потерт… Но, сидя на лавочке, на трамвайной остановке, они проговорили до позднего вечера, жадно и ненасытно узнавая друг друга, находя друг в друге приметы родной и милой души, будто встретившись после векового расставания.
Увы, он был безнадежно женат. И это стало самой плохой новостью в том новом и весьма необычном состоянии абсолютно счастливой сомнамбулы, летящей над суетной, грязной, больной землею в синем небе среди ослепительно чистых, белоснежных облаков, в котором сейчас пребывала Алена. Ей казалось, что впереди ее ждет только счастье – изумительное, восхитительное, бесконечное, которое пребудет с ней во веки веков и аминь!
Он рассказал ей, что родился в  Оренбургской области в городе Орске и что он – казак. Поступал в то же самое летное училище, где учился Гагарин, но его не приняли…
– Почему?– спросила она. –А вот почему, – ответил он и разжал кулак левой руки. Не хватало двух пальцев. Она и не заметила этого вчера. Так умело он маскировал свой физический недостаток.
– В ранней юности отрезало фрезерным станком, – пояснил он. Тогда это было для меня трагедией. Но отец успокоил: – Главное – голова цела!
Он рассказывал, рассказывал о себе,  о своем детстве, о своей необыкновенной бабушке-ведунье, которая когда помирала, созвала всех родственников и приказала разобрать крышу дома, чтобы видеть звезды. И Алена все больше и больше влюблялась в этого человека. Она любила его мальчиком, идущим по захолустному Орску с тяжелым аккордеоном, из-за которого его не было видно, на занятия в музыкальную школу. Она любила его женихом, влюбленным в свою Наталью Ивановну. Она любила его начальником крупного строительного треста в уездном городе Мелеузе, из которого он по каким-то причинам уехал несколько лет назад, бросив там квартиру, и теперь с женой и младшим сыном скитается поУфе, ночуя то у друзей на дачах, то на случайных съемных квартирах.
Да собственно дело было не во внешних вехах и фактах биографии, которые у них абсолютно не совпадали. Дело было в другом. В тех движениях души и взглядах на жизнь, на мир, на людей, которые легли друг на друга и совпали полностью, как будто это были две половинки одного целого яблока.
Позже Алена прочитала где-то, что такое бывает меж людьми, но крайне редко. И это называется близнецовым пламенем, которое возникает, когда две родных, родственных половинки души, скитающихся в бесконечном хаосе возможностей и вариантов космоса, вдруг находят друг друга. Пусть поздно, пусть безнадежно, но и они нашли друг друга! Это было понятно уже на второй день знакомства и ей и ему…
Так начался их роман, продлившийся два года. Бесконечно, безмерно счастливых два года, когда Алена смеялась и радовалась жизни каждый день, начинающийся с его звонка и с неизменного приветствия: "Мур-мурчик, огурчик, здравствуй!", и каждый день ждала нового чуда и нового необыкновенного приключения и никогда не обманывалась в этом ожидании…
Встречаться им было негде. Алена жила с младшим сыном, которого, кстати, звали так же, как и его младшего сына. И возраст у них был одинаковый!
А он с женой и сыном жил теперь в комнате общежития, которую Алена нашла им через свою знакомую.
Удивительно, но за эти два года не было ни дня, чтобы они не встречались, не говорили по телефону. Каждые полчаса он звонил ей и рассказывал свежий анекдот или новую байку, спрашивал про дела, про настроение. Она купалась в его внимании, как в освежающем, бодрящем водопаде. Вскоре он уволился со скучной, малооплачиваемой работы и стал помогать ей в бизнесе, что дало им дополнительную возможность быть постоянно вместе. Расставались только на ночь. Его день принадлежал ей, Алене, а ночь – другой женщине – его жене. Они мотались по всей республике в поисках заказов и заработка. А когда не было командировок, накручивали километры вокруг миллионного города, просто так, чтобы быть вместе и разговаривать. Алена неизменно была за рулем своей машины, что не мешало ей слушать его бесконечные байки и истории из жизни, больше похожие на фантастические нереальные сказки, где присутствовали русалки, которых он перевозил из пункта А в пункт Б на своей машине и которые вдруг исчезали из нее таинственным образом, оставляя на сиденье крупицы мокрого речного песка. В его необыкновенных историях жили удивительные рыжие коты, которые по ночам превращались в усатых людей, в них он, будучи мальчиком, чудесным образом телепортировался к бабушке в другую деревню и в доказательство предъявлял родным старинную монету из ее кованого сундука. Он рассказывал ей не раз невероятную историю про мужика, которого однажды зимой нашел у себя в деревне на заборе, где тогда жил, переживая лихие и голодные 90-е. Вокруг забора не было никаких следов, а когда мужика сняли с забора и привели в избу, его отмороженные пальцы вдруг отпали сами по себе. Он рассказывал невероятные истории про людей, исчезнувших внезапно в зазеркалье…
Словом, новый друг Алены был, несомненно, сказочником и магом. Иначе чем объяснить тот факт, что часто они, даже не созваниваясь и не договариваясь, вдруг встречались в миллионном городе где-то, например, в любимом книжном магазине.
Оба были страстными и заядлыми книжниками. И когда однажды Алена попала в его мелеузовскую квартиру (в его родной город они приехали снимать заказной рекламный клип), то поразилась обилию книг и древних дорогих фолиантов, которые, как оказалось, он собирал с юности.
Открыв сейф, Павел Александрович продемонстрировал  Алене коллекцию старинных медных крестов и складней.
– Откуда у тебя это сокровище? – удивилась женщина.
– Как-то мы, строители, сносили в Сибири старинные поселения кержаков, которые должны были уйти под воду. Кержаки бросили дома со всем имуществом и ушли. А мы собрали эти кресты и складни, чтобы сохранить…
Конечно, ее возлюбленный был необыкновенным человеком. Алена все ясней и ясней понимала это.
Однажды они вдвоем поехали в Аркаим, древний город ариев, найденный в Челябинской области архитекторами недавно, всего несколько десятилетий назад. Было это в день летнего солнцестояния, 21 июня.
Не доезжая до Белорецка, они свернули на новую дорогу, совершенно пустынную и великолепную. Доехали почти до Аскарово, не встретив ни одной машины. А после Аскарово начался какой-то ужас: одна за другой по обочинам дороги валялись опрокинутые легковые автомобили. Судя по раскиданным вокруг них вещам, люди на этих автомобилях тоже ехали в Аркаим. Но он их почему-то не "пустил". А влюбленную парочку "пустил". И любовники провели там вдвоем в палатке восхитительную ночь, среди многотысячной толпы народа, никто им не мешал наслаждаться друг другом, потому что ровно никому не было до них никакого дела. На рассвете они поднялись на гору Шаманку встречать восход солнца. Ощущался легкий дымок марихуаны: кто-то курил травку. Вдруг на гору поднялась целая колонна кришнаитов, распевающих свою неизменную мантру: харе кришна, кришна харе…  От людей  несло крепким и свежим запахом водки. Возлюбленные, взявшись за руки, встретили вместе с многотысячной возбужденной толпой древнее Ярило…
Солнце сопровождало их повсюду все эти два года. И когда они наматывали вокруг Уфы километры на закате, слушая друг друга и будто въезжая в огромный плазменный шар. Солнце следовало за ними по пятам, когда они ехали к его другу-художнику Николаю Левитину в село Воскресенское, где тоже провели пару восхитительных дней, беседуя с художником и любуясь его картинами, на которых было изображено одно и то же: почерневшая, покосившаяся избушка под лубяной крышей, но освещенная солнцем – утренним, полуденным, вечерним… И это меняло весь колорит и все настроение каждой картины.
Солнце настигло их однажды самым неожиданным образом и зимой. Они поехали к нему на садовый участок в Жилино за солеными огурцами. А там, среди белых снегов каким-то чудом сохранился куст облепихи, усыпанный несобранной вовремя оранжевой ягодой. Сотни крохотных оранжевых солнышек лежали на снегу. Они срывали ягоды с куста, ели. Оранжевый сок тек по ее губам и подбородку, по тонким, музыкальным пальцам. Он слизывал этот сок и целовал ее.
– Ты меня, правда, любишь?– спрашивала она задыхаясь.
– Не то слово – я тебя о-б-о-ж-а-ю,– по буквам ответствовал он, продолжая целовать ее.
– Так разведись с женой, уйди ко мне!
– Нет, милая, ты же знаешь, никогда я этого не сделаю, – отвечал он, не переставая целовать ее. – И закроем эту тему.
Облепиха на снегу дразнила их оранжевыми солнышками – дерзкая, бесстыжая, наглая, радостная, вызывающая, счастливая, неуместная в это время года, когда все замерло, похолодело, затихло. Эта горящая на снегу оранжевым пламенем ягода была как символ их поздней любви и счастья.
А тогда, когда они возвращались из Аркаима, солнце их покинуло, и настиг ужасный, шквальный ливень. Алена из-за пелены дождя не видела дороги, и даже дворники ничем не помогали.
– Ну, сделай же что-нибудь. Ты же волшебник! – наконец, взмолилась она.
"Ясно лошадь, раз рога", – ответил он ей своей любимой поговоркой. И запел:
"Дождик, дождик, перестань,
Мы поедем в Ерестань…
Ключики-замочики,
Белые платочики!
И она подхватила, Так они и ехали до Уфы, напевая старинный заговор против дождя, целуясь и хохоча, пока ливень вдруг, как по мановению волшебной палочки, не прекратился, и не выглянуло июньское солнце.
А потом на Алену налетел другой ветер – черный, губительный, всепоглощающий. Она встретила другого мужчину – молодого, неженатого. И он увлек ее за собой, оторвав, как ураганный вихрь от солнечного возлюбленного, соединить с которым жизнь у нее не было ровно никакой надежды…
Однажды утром она позвонила Павлу Александровичу и, захлебываясь от слез, сказала:
– Прощай! Я ухожу к другому…
Недавно, спустя почти шесть лет после той любовной истории, Алена Михайловна случайно попала в областной город Оренбург, где они как-то побывали и с Павлом Александровичем. И надо же, попала в тот самый театр драмы, где и они с ним бывали и где, по словам ее бывшего возлюбленного, якобы, директорствовал его двоюродный брат. Ну да: вот та же самая роскошная хрустальная люстра, как и несколько лет назад. Та же самая табличка на дверях приемной: "Директор Царапалов Виктор Федорович".
И вдруг ей безумно захотелось увидеть его, своего возлюбленного. По слухам он теперь жил здесь, в Оренбурге.
Преодолевая смущение, она зашла в кабинет директора:
– Вы не могли бы мне подсказать телефон вашего двоюродного брата Глазова Павла Александровича, – попросила она его. – Помните, несколько лет назад мы вместе приезжали к вам? Я его знакомая из Уфы. Хотелось бы с ним встретиться, по делу…
– Извините, такого человека я не знаю, – ответил директор…
"Что же это было тогда – мираж, наваждение, солнечный сон  о счастье, сказка о близнецовом пламени, исчезнувшем в зазеркалье" – подумала Алена Михайловна, осторожно прикрывая за собой массивную дверь директорского кабинета…
И в каком зазеркалье теперь горит ее близнецовое пламя?