Вновь космос разродиться светом хочет,
И новая звезда пульсировать взялась.
Какой огонь в том холоде клокочет,
Но без него бы жизнь не родилась.

Пространство дыры черные пытают,
Но даже пустота частицами полна;
И мир в пылинке гибнет, воскресает,
Эпоха целая – средь разных волн волна.

Но может ли она вконец истаять
Пичугою случайной средь снегов?
Былое будет снова! Не изгладить
След бытия, осколки дел и слов!

Там, где теряется любая суть и дно,
Двойник-Земля несется в центр всего!..

Всей нашей увлечен игрою,
Дымы эмоций восклубя,
Я очарован не тобою,
А лишь подобием тебя!

Выпрашивал любовь, как милость.
Все мнил: меня минует гром!
И, сознавая твою лживость,
Я о величье пел твоем.

Фантазией я наслаждался
И незаметно, в свой черед,
Войдя в огромный мрака грот,
Вдруг в царстве мертвых оказался!

Безглазые кривлялись мимы...
Познал я, растеряв тепло:
Любовь и фальшь несовместимы,
Как мед и яд, меч и перо...

Нас всех в тиски сжимает суета,
И выдает за ум себя юродство.
Мне перестала сниться Красота
И чаще попадается Уродство.

Но Красота жива, пока в нее мы верим.
Скрывает лик, чтоб в грезы образах
Его явить – в улыбке и слезах.
И сердце ей свое мы навсегда доверим.

Но жизнь любая постепенно вянет.
Все ж верится: за гробом светлый мир.
И даже горб двумя крылами станет
И затрепещет дух созвездьем сил!

А если Безобразие сильнее
И там лишь тьма без чувства и ума,
То Красотою станет Смерть сама,
Всей жизни человеческой добрее.

Этот малыш на старом фото,
Толстый, комично-серьезный,
Держит большую бумажную
С детского праздника морковку,

Как будто она
Самое важное и лучшее,
Что у него есть!
Неужели это я?
Бывший, исчезнувший,
Затерявшийся в морщинах
Настоящего?

Я знаю, кем он будет,
Он не знает ничего.
Он просто живет,
Прижимая к сердечку
Насквозь бумажную
Большую морковку...

Прохладою полны края,
Приют людской души,
А по горам – зари змея
Ползет, ползет в тиши.

И без телес, и без очей
Порхает ветерок,
Всегда свободный и ничей,
Целуя пыль дорог.

И огонек в окне горит,
Встречая день пришедший,
А с фото старого глядит
Лик матери умершей...

Огромен дуб, а корни сгнили!..
О, как он жалобно скрипит!
Он помнит леса сказки, были,
Все позади... Кора болит!..

Сухие ветви в небо рвутся,
Но улететь им не дано.
В траве жуки друг с другом бьются,
Кто победит – не все ль равно?

Безглазо дуб глядит сквозь ветер,
Закутался в свою же тень.
А прилетевший новый день
Так равнодушно блично-светел!..

Два дикаря стояли. Между ними
Костер блистал и вился струйкой дым.
Два гоминида, тьмой души томимы,
Один был толстым, а другой худым.

Друг друга гневом серых глаз пытавши,
Стояли – и рождалось в мире зло.
И вот, схватив кость с мясом, заурчавши,
Толстяк утробно прорычал: "Мое! Мое!.."

И так впервые слово в мир явилось.
Оно увечным было в века чаще,
Оно так часто злилось и грозилось,
Но появилось вскоре слово "Наше"!

1. Иных людей страшат заботы
И их привычен мир да слог.
Но разве принесешь ты звезды,
Не смея выйти за порог?!

2. Ожившей тени темный хлам.
А рядом златоглавый храм.
И тень, согнувшись, в мгле старанья,
У храма просит подаянья.

И так проходит целый день.
А храм не замечает тень.

3.Дурака одень ты в шелк, –
Минимальный будет толк.

4. Нужда и скука – бич людей –
Их сгонят в общество скорей.
А в результате ту же муку
Они найдут – нужду и скуку!..

5. Казалось вечным – убежало,
Стал стариком седым юнец.
И чем прекраснее Начало,
Тем безобразнее Конец!

6. Отдай ты черни нож и плаху.
Их власть и сила – мир теней.
А ты прославь зарю и птаху
И ветер радости твоей!

7. Не избежать вселенских встрясок,
Воронок бешеных стихий.
Но только в них бурленье красок
И ценен лишь в аду псалтырь!

8. Явления порою выше Рока.
Меняются кусты, но не дорога!

9. Иначе стало многое у нас,
Уже честь – шлюха, а тоска – алмаз!..

10. Мир науки ученым играет.
Заучились мы что-то совсем!
Кто не знает, уверен, что знает,
А кто знает, не знает – зачем?..

11. Наш мир нам готовит начал и блужданий конец.
Наш мир – коромысло, несущее ведра сердец!