Книжно-Газетный Киоск


Перекличка поэтов


Сергей ГЛАВАЦКИЙ
Поэт. Родился в 1983 году в Одессе. С 2002 г. — председатель Южнорусского Союза Писателей, с 2006 г. — председатель Одесской областной организации Конгресса литераторов Украины, с 2009 по 2012 гг. — член руководства Конгресса литераторов Украины. Выпускающий редактор литературного журнала «Южное сияние», главный редактор литературного интернет-проекта «Авророполис», председатель оргкомитета международного арт-фестиваля «Провинция у моря». Автор более 600 публикаций в изданиях Украины, России и дальнего зарубежья. Живет в Одессе.



НЕБЕСНОЕ ТЕЛО
 
ПРОИГРЫШ

Бог, когда создавал женщину,
Очень увлекся…
Как прекрасно увлечение Бога!



ВОЗДУШНЫЙ ВЕК

Ни для кого не секрет, что по осени цепи, вериги
И кандалы, осеняя набегами муз мой фиорд,
Вновь облетят, как волшебные наши — в чужих руках — книги,
С пьяных бессвязных молитв наугад, цифровых, бездыханных
На удивленный, морскою болезнью истрепанный порт,
Вновь отомрут все оковы и станут свободны туманы…

Так вижу я отмирание прошлого, так в хороводе
Октаэдрически сложных сансар от тебя отпадут
Джунгли людей, изумленные тем, что ты есть, тем, что ходишь
В их косолапых кощунственных дебрях, их климатом дышишь,
Тем, что без них ты возможна и тем, что тебя где-то ждут…
Так ты становишься дальше от них, а ко мне — ближе, ближе…

Так я бегу от зарока быть ключником и заключенным
В утлой своей темнокожей лунарне, где быть одному,
Так отрекаешься от обещания быть обреченной
Ты: и занозы, и ссадины нам отслужили, и море
Смыло темницу твою и мою раскрошило тюрьму…
Прошлое выродилось в анфиладу ручных бутафорий…

Если мы выдержим это, и выживем, не покалечим
Лоск наших крыльев о прошлое, то, что не нужно живым, —
Мы, алконосты индиго, мы, зрячих туманов предтечи —
Непобедимые будем, мы счастливы и белоснежны,
Будто жемчужный на глади вечернего озера дым,
Будем в своих уссурийских одеждах — вселенных безбрежных…

Целясь в горящую даль тетивою причала, в туннеле
Тесном летя по валторнам шалфейными вскриками сов,
Мы закалились, судьба не страшна нам, мы просто успели
В душном апреле — вдохнуть и сбежать, мы взлетели туманом
Над студнем дебрей, над монастырем часовых поясов…
Нам затянуло лучами закатов смертельные раны…

Ни для кого не секрет, что был каменный век, но — воздушный
Скоро настанет, и джунгли людей отомрут позади…
Радостно то, что — не Прошлое ждет нас, что Завтра — послушно
Нам, что течение паводка времени бесповоротно,
То, что мы сами способны воскреснуть, друг друга — спасти,
То, что никто не сумел помешать нам — быть светом свободным.



*   *   *

Я много лет ничего не делал, только любил:
Досуг, выходные годы…
Я говорю «нет», значит, не знаю нужного ответа…
Я люблю запах полиграфии и всего, что красного цвета…
Лес замешан на крови вавилонских тигрят.
Мясные музы делают меня, начиная с сердца…
И я занят рассматриванием
Их лиц.
Не мешай мне.
Не мешай их лица со своим…
Истерика елочных шаров,
Которые давно — огрызки осколков,
Нашей неосторожностью дым нереален,
Но от него
Мясные музы становятся вещественнее.
Ты такая золотисто-пурпурная, как этот снег в подушке облака…
Не мешай мне стареть.
Я улыбаюсь только тогда, когда не вижу
Смысла сюжета.
Черная точка на лбу — это место для наведения оптического прицела…
Человек рожден с предначертанием
Использовать револьвер в отношении себя…
Сегодня у меня день врагов.
Мы на постель
Сели, как на мель.



ЗА СЕМЬЮ — ПЕЧАЛЯМИ

На икону Богоматери
Смотришь долго, словно в зеркало.
Череп детский — на руках ее,
Две руки и обе — левые.
Ну и что, что мы, создатели,
Распадемся — фейерверками.
Ну и пусть Лилит мне — свахою,
В тундре сердца — только Ева есть.

Годы — словно расстояния,
В недрах, за семью печалями.
Истина всплывет над прерией —
Каждый труп всплывает всуе…
Ты пойми, что я — не я.
Мы с тобой — одноначалие.
Утони со мной во времени,
Если время существует.



С НАЧАЛА НАЧАЛ

Я жил столько лет без тебя, что и страшно подумать…
До энной поры первобытной, до энного времени —
Одни Каракумы, во много пластов — Каракумы,
Оазисы в многоэтажной Сахаре — как премии…

И были хамады Меркурия — словно отдушина,
И были Венеры песчаники — словно оскомина,
И каждое солнце — рубин, аквамарин ли, жемчужина —
Мне тиглем казалось — сжигающим, плазменным, доменным.

Пустыни Вселенной исхожены полностью, полно-те!
Позволь мне дотронуться к воздуху, дай же напиться мне… —
Вот в этой острожной моей, убаюканной комнате —
Все ждет тебя — долго, так долго! — сроднясь с небылицами.

Ведь я же погибну, как пить дать — погибну, без глаз твоих,
Без рук твоих, губ твоих, губ твоих — под фейерверками…
Пески переплавились в зеркало, и, пока здравствую,
К нему подхожу я, и Ты отражаешься в зеркале…



ОДА РАДИАЦИИ

О, Госпожа Радиация!
Люблю Тебя больше гроз в начале мая,
аквамарина, Ультрафиолета, Ультракрасных и
деградации!
Инфаркт у Солнца.
Опрокинь берега.
Хочешь ли Ты провести со мной
ночь наедине, бунтарка?
Я засосал до смерти карамельку «Варавва».
Белые лица —
скелетам гостинцы…

О, подруга Радиация!
Я готов пресмыкаться перед телевизором всю жизнь,
чтоб испить Тебя,
я даже залезу внутрь!
Сделай консервы из этих детей!..
Центральная площадь клоунами захлебывалась,
преступленьями дышала —
О, это — Ты??!
Спеши в столицы.
Надоело выходить из подворотен честному народу.
Город, скроенный из подворотен и тупиков,
как мозаикой улыбок Твоих осложнен.
Парящие в пузырьках облаков сфинксы
вынюхивали сундуки табака,
как клады несусветны,
Двое факиров дрались,
Слизью умывшись,
Огненными струями из своих ноздрей,
Воздушные шахтеры расчесали заре затылок
до крови: рыпалась…
Спасибо, чертовка!
В мире, где не запирают дверей
и ртов,

вливайся в нас
как расплавленные свинцовые пули…



ТСМВ

В последнем этом тупике, где можно жить,
Где два давно чужих друг другу человека
Играют в шахматы под небом, что — дрожит,
Под атомным, не тающим, упругим снегом,
Сужаются глаза и тлеет ось души,

Горит свеча и стынет выдохшийся шум
Всех оцифрованных селений, энтропию
Сполна вкусивших, это — я с тобой сижу,
И к пату нас приводят партии — любые.

Я знаю, ты должна исчезнуть навсегда.
Физически. Как тело, вид — из Красной книги.
Но — в пламени свечи созрели холода,
И за углом я слышу только мертволиких,

Ведь за углом, где так молчат о Пустоте
Предметы, в слякоти и в Нави по колено,
Поверь мне — есть уже пустоты всех мастей,
И больше: тепловая смерть моей Вселенной
Уже, шальная, рыщет, бродит где-то Здесь.



РАСКОЛДОВАННЫЙ КРУГ

Это просто теперь — стать Пьеро,
забывать алфавит и афиши,
И кромсать Зодиак, чтобы тут же кромсать его снова, забыв,
И не думать о том, что сейчас стало много темнее и тише,
Или что мы должны: то ли прятаться, то ли бежать от судьбы.

Это просто теперь, без тебя — убегать от пространства в темницы,
Над святым не найдя расколдованный круг,
Растекаясь корнями по кронам безумья, больницам,
Из обломков подписанных, часто напудренных нимбов
Еще высекая искру.

Но зато тяжело засыпать, просыпаться, дышать и следить за весною,
Тяжело просто жить, если честно, совсем невозможно, нель-зя…
Где аскеза чумных пустотелых могил —
там сражаются отблески воспоминаний,
от века чужих и отвергнутых мною,
И друг друга поранить грозят.

Мы не встретимся в мире ином — ты осталась в пылающем круге,
твой голос молчит слишком громко,
И колышется луг,
И могилы беззвучно идут на расстрел
С леденящим беспамятством предков, а позже — потомков…
А любовь умирает всегда, и всегда — на костре.

Это просто еще — быть Пьеро
И скользить в полнолунную вязкую темень…
Мы могли бы остаться в смеющихся,
солнцезащитные шпаги втыкая в глаза.
Ты могла бы помочь мне ослепнуть хотя бы на время,
Если это случилось бы тысячу жизней назад.



ЗВЕРЕНЫШЪ

Объем памяти моего мозга составляет порядка 200 TБ.
Из них 40 TБ заняты музыкой,
1 TБ — словами и подобными банальностями
и 100 ТБ — визуальными картинками,
из которых

60 ТБ — мои воспоминания,
20 ТБ — мои сновидения,
10 ТБ — мои фантазии, а
5 ТБ — галлюцинации,
из которых

3 ТБ — не несут никакого смысла,
1 ТБ — чужие, не мои вообще (ноосфера балуется), а
1 ТБ — убеждают в том, что кроме меня
есть кто-нибудь еще.

Объем памяти мозга равняется 200 ТБ,
и это все, что я знаю.

Яраскладываюлепесткирозпоцветам
втрикучки
когдамнеодиноко
Явспоминаюпричалчтодышитжабрамиотгоняетпену
рыбывпиве
Лучшеетелешоуэтопамять
Мне сказал об этом телевизор

Тогдаянюхаюрозовыелепесткироз
складываюизних
фасадмоеймозги
исхемуеепамяти