Игорь КОРНИЛОВ
В МОИХ СЕНТЯБРЯХ
ГРАНАДА
ГРАНАДА
Въезжать в Гранаду следует на рассвете.
Чтобы ее не спугнуть,
притаившуюся между гор,
чтобы застигнуть врасплох
это маленькое напоминание об Эдеме,
город, чихающий от скоплений жасмина,
стирающий платья свои в каждом фонтане,
выводящий ночами на луг неба
все свои потаенные звезды:
их не увидишь нигде, только здесь.
Но пока — вуали рассвета.
И скоро раскроется горный бутон
с его двенадцатью львами.
Чтобы ее не спугнуть,
притаившуюся между гор,
чтобы застигнуть врасплох
это маленькое напоминание об Эдеме,
город, чихающий от скоплений жасмина,
стирающий платья свои в каждом фонтане,
выводящий ночами на луг неба
все свои потаенные звезды:
их не увидишь нигде, только здесь.
Но пока — вуали рассвета.
И скоро раскроется горный бутон
с его двенадцатью львами.
* * *
Да приидет мир,
в котором исчезнет пара
Родное — Чужое.
Разорвем
любые границы,
океаны сольем в кувшин
смешаем в нем воды,
касатку с ласточкой скрестим,
язык сольем с языком,
национальность — с национальностью.
И тогда
без границ будем жить,
выйдя прочь из колыбелей.
Да приидет мир,
в котором исчезнет пара
Родное — Чужое.
Я желаю быть сыном его,
гражданином
и —
королем.
в котором исчезнет пара
Родное — Чужое.
Разорвем
любые границы,
океаны сольем в кувшин
смешаем в нем воды,
касатку с ласточкой скрестим,
язык сольем с языком,
национальность — с национальностью.
И тогда
без границ будем жить,
выйдя прочь из колыбелей.
Да приидет мир,
в котором исчезнет пара
Родное — Чужое.
Я желаю быть сыном его,
гражданином
и —
королем.
* * *
В моих сентябрях
преждевременно осыпаются листопады,
уже покрывает иней траву
и пустеют пространства полей.
Я знаю, ты сможешь в эту коморку
метели вдохнуть —
из черешневых лепестков,
масло налить в луну,
чтобы ярче горела,
запустить сюда стаи птиц,
тонкоклювых и юрких.
Жизнь и так — воровство времени
у вечности и темноты.
Свою вечность и мы украдем,
раздуем звездный озноб
среди мира песков,
полых кукол и городков,
которые —
душат,
душат.
преждевременно осыпаются листопады,
уже покрывает иней траву
и пустеют пространства полей.
Я знаю, ты сможешь в эту коморку
метели вдохнуть —
из черешневых лепестков,
масло налить в луну,
чтобы ярче горела,
запустить сюда стаи птиц,
тонкоклювых и юрких.
Жизнь и так — воровство времени
у вечности и темноты.
Свою вечность и мы украдем,
раздуем звездный озноб
среди мира песков,
полых кукол и городков,
которые —
душат,
душат.
ЦВЕТОК
Мир — огромный цветок,
он завис в пустоте
между сном и рождением,
мы в его лепестках заплутали,
не можем друг друга найти,
сон отличить от яви и нектаром напиться.
а в чаше цветка давно поселился червь,
он мякоть сгрызает и соки сосет,
встает между нами тенью.
он завис в пустоте
между сном и рождением,
мы в его лепестках заплутали,
не можем друг друга найти,
сон отличить от яви и нектаром напиться.
а в чаше цветка давно поселился червь,
он мякоть сгрызает и соки сосет,
встает между нами тенью.