Иосиф БОБРОВИЦКИЙ
ЧУВСТВО БЛАГОДАРНОСТИ
Сон-трава
ЧУВСТВО БЛАГОДАРНОСТИ
Сон-трава
Прошло полвека с той забытой даты.
Следы войны по-прежнему видны:
На месте, где тогда стояли хаты, —
Поросшие полынью валуны.
Весна земные пробудила соки:
Кусты одела клейкая листва,
Между сухими листьями осоки
Едва-едва проклюнулась трава,
В леске берез зеленые подвески,
Под сенью сосен посредине рва
Сквозь хвою к свету тянутся пролески —
Их чаще называют сон-трава.
Застыли сосны в строгом карауле.
Вершины их — круженье головы.
Над теми, что навечно здесь уснули,
Лишь скромные букеты сон-травы.
Следы войны по-прежнему видны:
На месте, где тогда стояли хаты, —
Поросшие полынью валуны.
Весна земные пробудила соки:
Кусты одела клейкая листва,
Между сухими листьями осоки
Едва-едва проклюнулась трава,
В леске берез зеленые подвески,
Под сенью сосен посредине рва
Сквозь хвою к свету тянутся пролески —
Их чаще называют сон-трава.
Застыли сосны в строгом карауле.
Вершины их — круженье головы.
Над теми, что навечно здесь уснули,
Лишь скромные букеты сон-травы.
* * *
Я не пишу стихов за письменным столом.
Движение стиха рождается в движеньи.
Оно стихийно, словно изверженье:
Там правильный овал спрямляется углом.
Порою стих проклюнется с конца
И обернется поворотом темы,
Но не сыскать ни схемы, ни системы,
Чтобы изнанку разглядеть с лица.
Ты проверяешь строчки на излом
В своем движеньи от конца к началу,
В котором так внезапно прозвучало:
Я не пишу стихов за письменным столом.
Движение стиха рождается в движеньи.
Оно стихийно, словно изверженье:
Там правильный овал спрямляется углом.
Порою стих проклюнется с конца
И обернется поворотом темы,
Но не сыскать ни схемы, ни системы,
Чтобы изнанку разглядеть с лица.
Ты проверяешь строчки на излом
В своем движеньи от конца к началу,
В котором так внезапно прозвучало:
Я не пишу стихов за письменным столом.
Домик в деревне
Хорошо иметь домик в деревне
(Пусть лишен он рекламного глянца),
Если ты не настолько древний,
Что способен в земле ковыряться.
Здесь такой аппетитный воздух,
Так прозрачна вода в озерах,
А при ярких осенних звездах
Различим каждый вздох и шорох.
Здесь в деревне подобно Антею
От земли ты черпаешь силы.
Здесь за хвост ты ухватишь идею,
Что подскажут грабли и вилы.
Здесь и песни звучат напевней
И стократ благозвучней лира…
Хорошо иметь домик в деревне,
Если в городе есть квартира.
(Пусть лишен он рекламного глянца),
Если ты не настолько древний,
Что способен в земле ковыряться.
Здесь такой аппетитный воздух,
Так прозрачна вода в озерах,
А при ярких осенних звездах
Различим каждый вздох и шорох.
Здесь в деревне подобно Антею
От земли ты черпаешь силы.
Здесь за хвост ты ухватишь идею,
Что подскажут грабли и вилы.
Здесь и песни звучат напевней
И стократ благозвучней лира…
Хорошо иметь домик в деревне,
Если в городе есть квартира.
Что там за поворотом?
С юных лет я мечтал побродить по стране:
По горам, по пещерам и гротам.
И летал я во сне на крылатом коне.
Что там за поворотом?
Тропка жизни вела через старую гать
По замшелым и топким болотам.
Но всему вопреки не терпелось узнать:
Что там за поворотом?
Вот дорога дает вдруг крутой поворот,
Как в футболе удар по воротам,
Но азарт любопытства толкает вперед —
Что там за поворотом?
Но у всякой дороги бывает конец
И святым, и простым обормотам.
Но в конце я спрошу, словно тот сорванец:
«Что там за поворотом?»
По горам, по пещерам и гротам.
И летал я во сне на крылатом коне.
Что там за поворотом?
Тропка жизни вела через старую гать
По замшелым и топким болотам.
Но всему вопреки не терпелось узнать:
Что там за поворотом?
Вот дорога дает вдруг крутой поворот,
Как в футболе удар по воротам,
Но азарт любопытства толкает вперед —
Что там за поворотом?
Но у всякой дороги бывает конец
И святым, и простым обормотам.
Но в конце я спрошу, словно тот сорванец:
«Что там за поворотом?»
Когда мне в метро уступают место...
Когда мне в метро уступают место,
Меня охватывает двойное чувство:
Чувство благодарности, ведь в метро тесно,
И ноги болят омерзительно гнусно;
И чувство обиды иль даже протеста –
Ужель я настолько выгляжу грустно,
Что люди мне уступают место.
Меня охватывает двойное чувство:
Чувство благодарности, ведь в метро тесно,
И ноги болят омерзительно гнусно;
И чувство обиды иль даже протеста –
Ужель я настолько выгляжу грустно,
Что люди мне уступают место.
Не осуждай, мой друг, судьбу...
Не осуждай, мой друг, судьбу за то,
Что подло оттянула точку встречи.
Судьба коварна, но она зато
В себя вмещает тьму противоречий.
Будь благодарен уж за то судьбе,
Что помогла той встрече состояться:
Ведь две прямые сами по себе
Имеют право не пересекаться.
Что подло оттянула точку встречи.
Судьба коварна, но она зато
В себя вмещает тьму противоречий.
Будь благодарен уж за то судьбе,
Что помогла той встрече состояться:
Ведь две прямые сами по себе
Имеют право не пересекаться.
Февральская лазурь
Зима не скупится на краски.
Снега не пустой контраст —
Они преисполнены ласки
И прячут мазки под наст.
Поэтому краски нежнее
Ложатся на снежный холст…
Иду не спеша по лыжне я —
Леса распушили хвост.
Синеют прозрачные тени
Берез. Бирюза. Снегири.
Оттенки весенней сирени
И отсвет вечерней зари.
Снега даже пахнут сиренью
В февральский лазоревый день,
Когда голубой полутенью
Цветет на сугробах сирень.
Снега не пустой контраст —
Они преисполнены ласки
И прячут мазки под наст.
Поэтому краски нежнее
Ложатся на снежный холст…
Иду не спеша по лыжне я —
Леса распушили хвост.
Синеют прозрачные тени
Берез. Бирюза. Снегири.
Оттенки весенней сирени
И отсвет вечерней зари.
Снега даже пахнут сиренью
В февральский лазоревый день,
Когда голубой полутенью
Цветет на сугробах сирень.
Июльский день дышал устало
Июльский день дышал устало.
Сползало солнце за леса.
С реки прохлада наступала —
Ложилась первая роса.
День угасал… Куда-то плыли
В лучах заката облака.
По-над дорогой запах пыли,
Травы, парного молока.
Над лесом распустился венчик
Вечерней ласковой звезды.
Как трактор, стрекотал кузнечик
У придорожной борозды.
Сползало солнце за леса.
С реки прохлада наступала —
Ложилась первая роса.
День угасал… Куда-то плыли
В лучах заката облака.
По-над дорогой запах пыли,
Травы, парного молока.
Над лесом распустился венчик
Вечерней ласковой звезды.
Как трактор, стрекотал кузнечик
У придорожной борозды.
Воздух был настоен...
Воздух был настоен
на сосновой хвое
И насквозь пронизан
запахом озона.
Солнце пропитало
лес сухой с лихвою.
Зной висел на соснах
колокольным звоном.
Жаркое дыханье
пробежит верхами,
И опять все тонет
в бесконечной лени.
Нас дурманил воздух,
словно ладан в храме,
Так что мы невольно
пали на колени.
И тотчас исчезли
запахи и звуки,
Словно опустилась
сладкая завеса.
И искали что-то,
и сплетались руки.
Так тропинку ищут
в дикой чаще леса.
Вдруг сухие губы
охватила влага,
И сердца забились
в бешеном хорее.
Дрожь тела пронзила,
как стальная шпага.
Одного хотелось –
умереть скорее.
Нас свинцом истома
к иглам пригвоздила
И залила ртутью
сомкнутые веки.
Я успел подумать:
«Никакая сила
Нас разнять не сможет
ни за что вовеки».
на сосновой хвое
И насквозь пронизан
запахом озона.
Солнце пропитало
лес сухой с лихвою.
Зной висел на соснах
колокольным звоном.
Жаркое дыханье
пробежит верхами,
И опять все тонет
в бесконечной лени.
Нас дурманил воздух,
словно ладан в храме,
Так что мы невольно
пали на колени.
И тотчас исчезли
запахи и звуки,
Словно опустилась
сладкая завеса.
И искали что-то,
и сплетались руки.
Так тропинку ищут
в дикой чаще леса.
Вдруг сухие губы
охватила влага,
И сердца забились
в бешеном хорее.
Дрожь тела пронзила,
как стальная шпага.
Одного хотелось –
умереть скорее.
Нас свинцом истома
к иглам пригвоздила
И залила ртутью
сомкнутые веки.
Я успел подумать:
«Никакая сила
Нас разнять не сможет
ни за что вовеки».
Бетельгейзе
Сквозь березы смотрит Бетельгейзе.
Азимут чуть-чуть ее левей.
Позади серебряные рельсы.
Впереди сплетение ветвей.
Позади платформа Столбовая,
Весь залитый люксами перрон.
Впереди, куда-то зазывая,
Смотрит изумрудный Орион.
Синими прозрачными лесами
К ручейку Злодейке ляжет путь.
Девушка с зелеными глазами
Там напрасно силится уснуть.
На колени голову склонила
От костра и песен в стороне.
Странная неведомая сила
Приближает взор ее ко мне.
На успех напрасно не надейся —
Верить в неизбежное нельзя.
Сквозь березы смотрит Бетельгейзе,
Как ее зеленые глаза.
Азимут чуть-чуть ее левей.
Позади серебряные рельсы.
Впереди сплетение ветвей.
Позади платформа Столбовая,
Весь залитый люксами перрон.
Впереди, куда-то зазывая,
Смотрит изумрудный Орион.
Синими прозрачными лесами
К ручейку Злодейке ляжет путь.
Девушка с зелеными глазами
Там напрасно силится уснуть.
На колени голову склонила
От костра и песен в стороне.
Странная неведомая сила
Приближает взор ее ко мне.
На успех напрасно не надейся —
Верить в неизбежное нельзя.
Сквозь березы смотрит Бетельгейзе,
Как ее зеленые глаза.