Валерий ДУДАКОВ
ЗИМНИЕ ПРОВОДЫ
ЗИМНИЕ ПРОВОДЫ
по В. Г. Перову
Обветшавшей зимой,
по проталинам черным, немытым,
Где лишь только нетрезвый ямщик
пробираться бы смог,
Все кружится вокруг
воронье неумолчною свитой,
И вздымает рогожки углы
чуть хмельной ветерок.
Будет спутником им
надышавшийся соком бродящим
Бесшабашно веселый
весенний шальной шалапут,
И застынет слеза на глазах
и на дрогах дрожащих,
В путь тяжелый последний
лошадки тяжелую кладь повезут.
И потянется след по равнинам
и снежным заносам,
По сплошной целине,
где во век не делилась межа,
Встанет зимнее солнце
холодным застывшим вопросом,
Псы завоют по-бабьи,
от ветра хвостами дрожа.
Голос чей-то глухой
от нездешней немеренной силы
Тихо скажет: «Прости»,
со святыми покой отпоет,
И, коснувшись крылом
снежной кромки у края могилы,
В безвозвратную даль,
помолясь, навсегда позовет.
Чья же это судьба?
Видно, лишних для жизни, немногих,
Прошумела и сгинула вмиг,
не оставив следа,
И монашия братия
в черных одеждах и строгих
Им поклон отобьет,
прислонившись к кресту иногда.
по проталинам черным, немытым,
Где лишь только нетрезвый ямщик
пробираться бы смог,
Все кружится вокруг
воронье неумолчною свитой,
И вздымает рогожки углы
чуть хмельной ветерок.
Будет спутником им
надышавшийся соком бродящим
Бесшабашно веселый
весенний шальной шалапут,
И застынет слеза на глазах
и на дрогах дрожащих,
В путь тяжелый последний
лошадки тяжелую кладь повезут.
И потянется след по равнинам
и снежным заносам,
По сплошной целине,
где во век не делилась межа,
Встанет зимнее солнце
холодным застывшим вопросом,
Псы завоют по-бабьи,
от ветра хвостами дрожа.
Голос чей-то глухой
от нездешней немеренной силы
Тихо скажет: «Прости»,
со святыми покой отпоет,
И, коснувшись крылом
снежной кромки у края могилы,
В безвозвратную даль,
помолясь, навсегда позовет.
Чья же это судьба?
Видно, лишних для жизни, немногих,
Прошумела и сгинула вмиг,
не оставив следа,
И монашия братия
в черных одеждах и строгих
Им поклон отобьет,
прислонившись к кресту иногда.
ПОКЛОН КЁЛЬНСКОМУ СОБОРУ
Почерневшее кружево,
кажется, что ты истлело,
Но крепки твои камни,
и в высь табернакли зовут,
Онемело пространство вокруг,
и в дерзании смелом
Твои башни бессменно
на приступ небесный ведут.
Ты вонзаешься в купол
тугой весь в зазубринах колких,
Выплывая из тверди земной
в мир мечтаний и снов,
Как великий портной,
шьешь тончайшей небесной иголкой
Плоть прозрачную серых густых облаков.
Не объять твои нефы обзором единым,
Начертал геометр их,
любуясь на солнечный свет,
Ты как веры маяк,
и спешат со всех стран пилигримы
Поклониться величью,
сравненья которому нет.
Всюду плещется жизнь,
но стоишь ты в молчании строгом,
Чуть колышется в терньях
венок на челе в алтаре,
И послушно судьбе
в этом храме мы спросим у Бога,
Пусть укажет нам путь
к вечной правде на этой земле.
кажется, что ты истлело,
Но крепки твои камни,
и в высь табернакли зовут,
Онемело пространство вокруг,
и в дерзании смелом
Твои башни бессменно
на приступ небесный ведут.
Ты вонзаешься в купол
тугой весь в зазубринах колких,
Выплывая из тверди земной
в мир мечтаний и снов,
Как великий портной,
шьешь тончайшей небесной иголкой
Плоть прозрачную серых густых облаков.
Не объять твои нефы обзором единым,
Начертал геометр их,
любуясь на солнечный свет,
Ты как веры маяк,
и спешат со всех стран пилигримы
Поклониться величью,
сравненья которому нет.
Всюду плещется жизнь,
но стоишь ты в молчании строгом,
Чуть колышется в терньях
венок на челе в алтаре,
И послушно судьбе
в этом храме мы спросим у Бога,
Пусть укажет нам путь
к вечной правде на этой земле.