Перекличка поэтов
Дарья УТКИНА
ДРУГОЙ ПРЕДМЕТ
* * *
* * *
Пляшет чечетку страх
в соленой слепой воде.
Запутываюсь в сетях.
На берег вытащен, где
как рыба хватаю ртом
воздух — пропитан тобой.
И снова меня с гуртом,
с картавящей суетой,
затягивает в метро.
Маленький дуралей,
дудку свою не тронь
или играй веселей.
Маленький лабух мой,
молча кивни скрипачу.
Рыбы вернутся домой —
все тебе по плечу.
в соленой слепой воде.
Запутываюсь в сетях.
На берег вытащен, где
как рыба хватаю ртом
воздух — пропитан тобой.
И снова меня с гуртом,
с картавящей суетой,
затягивает в метро.
Маленький дуралей,
дудку свою не тронь
или играй веселей.
Маленький лабух мой,
молча кивни скрипачу.
Рыбы вернутся домой —
все тебе по плечу.
* * *
Урал. Свердловск.
От края и до рая.
Остался только воск —
дорога столбовая.
Слеплю себе свечу —
фитиль из тонких нитей.
Поставлю, пошепчу —
авось придет Спаситель.
Свердловск. Урал.
По стенке до кровати,
где с кондачка писал
в своей шестой палате…
Закрылся с головой —
простите, изнеможил.
«Ах, милый, что с тобой,
кто сон твой потревожил?»
От края и до рая.
Остался только воск —
дорога столбовая.
Слеплю себе свечу —
фитиль из тонких нитей.
Поставлю, пошепчу —
авось придет Спаситель.
Свердловск. Урал.
По стенке до кровати,
где с кондачка писал
в своей шестой палате…
Закрылся с головой —
простите, изнеможил.
«Ах, милый, что с тобой,
кто сон твой потревожил?»
* * *
Не очень-то серьезно надо говорить —
и забубенить что-нибудь про небо,
но я там не был,
да нигде я не был.
Меня, по сути, нет, хотя я мог бы быть.
Сидеть, молчать и наблюдать за мухой:
рубиновое брюхо
не портит внешний вид.
Весной оттаять, летом расцвести,
а осенью прилипнуть. Скука.
Ни звука больше не могу произнести,
ни звука.
и забубенить что-нибудь про небо,
но я там не был,
да нигде я не был.
Меня, по сути, нет, хотя я мог бы быть.
Сидеть, молчать и наблюдать за мухой:
рубиновое брюхо
не портит внешний вид.
Весной оттаять, летом расцвести,
а осенью прилипнуть. Скука.
Ни звука больше не могу произнести,
ни звука.
* * *
А. К.
Я бы выбрал другой предмет:
окоем окна, дерево, пистолет, —
та же влечет опасность, в конце концов.
Можно и лунный шар. Да без лишних слов.
Я бы выбрал другой предмет.
На кухне — в поиске сигарет —
передвигаю тарелки, цветок в горшке.
Я бы выбрал даже кота в мешке.
Я бы выбрал другой предмет:
все равно в нем твоя душа.
Посмотри — даже кончик карандаша
на моей бумаге кивает тебе в ответ.
окоем окна, дерево, пистолет, —
та же влечет опасность, в конце концов.
Можно и лунный шар. Да без лишних слов.
Я бы выбрал другой предмет.
На кухне — в поиске сигарет —
передвигаю тарелки, цветок в горшке.
Я бы выбрал даже кота в мешке.
Я бы выбрал другой предмет:
все равно в нем твоя душа.
Посмотри — даже кончик карандаша
на моей бумаге кивает тебе в ответ.
* * *
Памяти Паши Казанцева
смени маршрут
поплачь на мостовой
еще живой
один бегом домой
в свой бархатный уют
тебя там ждут
посмейся попляши
считая этажи
и для живой души
пиши
поплачь на мостовой
еще живой
один бегом домой
в свой бархатный уют
тебя там ждут
посмейся попляши
считая этажи
и для живой души
пиши
* * *
Слушая вечные россказни тети Вали
(тили-бом все да трали-вали),
чувствовал: ангелы и на меня взирали.
Взирали и слушали, но молчали покорно —
значит, и собственной песне пора наступить на горло.
Тетя Валя в прихожей за нами следы затерла.
(тили-бом все да трали-вали),
чувствовал: ангелы и на меня взирали.
Взирали и слушали, но молчали покорно —
значит, и собственной песне пора наступить на горло.
Тетя Валя в прихожей за нами следы затерла.
* * *
Красный дом из кирпича,
и в окне горит свеча.
Там ли смерть моя живет,
гладит выпуклый живот?
Разродилась к октябрю —
я ее благодарю.
и в окне горит свеча.
Там ли смерть моя живет,
гладит выпуклый живот?
Разродилась к октябрю —
я ее благодарю.
* * *
Разбилась чашечка, фарфоровый набор.
Пять ложечек теперь мешают чай, звеня.
Разбилась чашечка. Звучит как приговор.
Разбилась чашечка, прости меня.
Пять ложечек теперь мешают чай, звеня.
Разбилась чашечка. Звучит как приговор.
Разбилась чашечка, прости меня.
* * *
Развесить выцветшую память
на строчках, словно белье.
Да разве оно мое?
Так и кануть
в чай с молоком:
танцевать босиком
чаинкой, выдохнуть облако
с чертами знакомого облика.
Да разве они мои?
Проливается молоко из чашки.
Первые весенние дни.
на строчках, словно белье.
Да разве оно мое?
Так и кануть
в чай с молоком:
танцевать босиком
чаинкой, выдохнуть облако
с чертами знакомого облика.
Да разве они мои?
Проливается молоко из чашки.
Первые весенние дни.
* * *
Рожденные бурей привыкли к штилю,
к натюрморту своей гостиной.
Яблоко может спрятаться под диван.
Настроение — пыль на любимой пластинке
или признак отсутствия ума.
Что остается? Придраться к стилю.
А кроме шуток и двух-трех строчек,
с протяжным скрипом в окно влетевших,
мне остается янтарное утро,
память-смола и нежность.
Рожденному бурей — бумажное судно.
И волнами почерк.
к натюрморту своей гостиной.
Яблоко может спрятаться под диван.
Настроение — пыль на любимой пластинке
или признак отсутствия ума.
Что остается? Придраться к стилю.
А кроме шуток и двух-трех строчек,
с протяжным скрипом в окно влетевших,
мне остается янтарное утро,
память-смола и нежность.
Рожденному бурей — бумажное судно.
И волнами почерк.
* * *
…и в школе, сидя за последней партой,
которую «камчаткой» называли,
я не решала с классом уравнений,
а рисовала все цветы в горшках.
Я рисовала бы кусты акаций
и розы, что посажены с любовью,
но неизменным жестом наш учитель
за шторой прятал солнце и цветы.
Теперь, когда окно и двери — настежь,
и целый мир предстал как на ладони, —
рисуй себе, что хочешь… Почему
так страшно выйти за поля тетради?
которую «камчаткой» называли,
я не решала с классом уравнений,
а рисовала все цветы в горшках.
Я рисовала бы кусты акаций
и розы, что посажены с любовью,
но неизменным жестом наш учитель
за шторой прятал солнце и цветы.
Теперь, когда окно и двери — настежь,
и целый мир предстал как на ладони, —
рисуй себе, что хочешь… Почему
так страшно выйти за поля тетради?
Дарья Уткина — поэт. Родилась в 1989 году в Свердловске. Выпускница Театрального института. Участница 13 Форума молодых писателей в Липках. Публиковалась в журнале «Урал», в сборнике «Новые писатели». Живет в Екатеринбурге.