Олег ФИЛИПЕНКО
ЦЕЛЬ ЧЕЛОВЕКА
* * *
ЦЕЛЬ ЧЕЛОВЕКА
* * *
Как зверь, брожу я по квартире,
круги наматывая зря;
а, может, побряцать на лире,
компьютеру благодаря?
И то, пожалуй, развлеченье.
Иначе время просто жгу,
как нефть — без цели, без значенья, —
лишь утомляясь на бегу.
Смысл обретая ненадолго
в движенье ложном ни к чему,
я мыслю: дух мой — та же ль Волга?..
куда впадает?.. Не пойму...
круги наматывая зря;
а, может, побряцать на лире,
компьютеру благодаря?
И то, пожалуй, развлеченье.
Иначе время просто жгу,
как нефть — без цели, без значенья, —
лишь утомляясь на бегу.
Смысл обретая ненадолго
в движенье ложном ни к чему,
я мыслю: дух мой — та же ль Волга?..
куда впадает?.. Не пойму...
3 февраля 2007 г.
* * *
Человек придумал работу, чтобы убивать время,
иначе не выдержать эту тяжелую ношу.
Мальчик с девочкой играют в мячик, и, по-хорошему,
они только зреют для того, чтобы передать семя.
Излить семя в обманном очаровании —
вот цель для человека, равно как и для медведя гризли;
но для этого надо много лет придумывать жизнесмыслы,
в силу способностей и животного изнутри толкания.
иначе не выдержать эту тяжелую ношу.
Мальчик с девочкой играют в мячик, и, по-хорошему,
они только зреют для того, чтобы передать семя.
Излить семя в обманном очаровании —
вот цель для человека, равно как и для медведя гризли;
но для этого надо много лет придумывать жизнесмыслы,
в силу способностей и животного изнутри толкания.
14 декабря 2006 г.
В СЕВАСТОПОЛЕ
Солнечное небо, обгоревший живот,
даже веки щиплет — тоже обгорели,
я занимаюсь делом или наоборот:
вглядываюсь пристально в призрак цели.
Я в Севастополе. Славный город.
С утра до вечера какое-то колыхание
тела в пространстве, мыслей мелькание
и здоровый, по распорядку, голод.
Я режиссер — ничего лишнего
в голову не лезет — приятный взгляд вовне;
разве что иногда раздражаюсь на ближнего,
когда что-то не так, как хотелось бы мне.
Хорошо. Лучшего не надо.
Впрочем, почему-то жалко времени...
Вокруг балясины, лестницы, колоннады,
инкерманский камень и братья по племени.
даже веки щиплет — тоже обгорели,
я занимаюсь делом или наоборот:
вглядываюсь пристально в призрак цели.
Я в Севастополе. Славный город.
С утра до вечера какое-то колыхание
тела в пространстве, мыслей мелькание
и здоровый, по распорядку, голод.
Я режиссер — ничего лишнего
в голову не лезет — приятный взгляд вовне;
разве что иногда раздражаюсь на ближнего,
когда что-то не так, как хотелось бы мне.
Хорошо. Лучшего не надо.
Впрочем, почему-то жалко времени...
Вокруг балясины, лестницы, колоннады,
инкерманский камень и братья по племени.
Май 2006 г.
ДВУСТИШИЯ
1
1
Я возвратился с работы домой.
Молча разделся как будто немой.
Снял свой пиджак и рубашку и брюки,
не ощутил ни тоски я, ни скуки.
Только чуть-чуть обломала мысля:
щас вот разденусь, а что опосля?
Чем заниматься? Ага, почитаю.
Но для начала, не выпить ли чаю?
Есть пастила и зефир можно съесть.
Сладкого хочется. Сладкое есть.
Скромен мой быт, чуть богаче, чем птица
я в этой жизни. Нормально, сестрица.
В сердце покой, в голове пустота,
все хорошо. Обманула мечта.
На выключатель на кухне нажал я,
правильно все в этой жизни, пожалуй.
Дождик пошел за окном. Хорошо.
Вот и весна. Что я в жизни нашел?
Просто привык. Я уселся на стульчик.
Чайник кипит. Будет все-таки лучше.
Все еще сложится, нужно лишь ждать.
Впрочем, не стоит впустую мечтать.
Мясо пожарю сегодня на ужин.
Тихо, спокойно. Никто мне не нужен.
Молча разделся как будто немой.
Снял свой пиджак и рубашку и брюки,
не ощутил ни тоски я, ни скуки.
Только чуть-чуть обломала мысля:
щас вот разденусь, а что опосля?
Чем заниматься? Ага, почитаю.
Но для начала, не выпить ли чаю?
Есть пастила и зефир можно съесть.
Сладкого хочется. Сладкое есть.
Скромен мой быт, чуть богаче, чем птица
я в этой жизни. Нормально, сестрица.
В сердце покой, в голове пустота,
все хорошо. Обманула мечта.
На выключатель на кухне нажал я,
правильно все в этой жизни, пожалуй.
Дождик пошел за окном. Хорошо.
Вот и весна. Что я в жизни нашел?
Просто привык. Я уселся на стульчик.
Чайник кипит. Будет все-таки лучше.
Все еще сложится, нужно лишь ждать.
Впрочем, не стоит впустую мечтать.
Мясо пожарю сегодня на ужин.
Тихо, спокойно. Никто мне не нужен.
2
Лег на диван. Хорошо ощущать
сытость в желудке и просто лежать.
Просто лежать и читать. Сделал тише
я телевизор. Открыл Макса Фриша.
Нет, надо вырубить телек совсем.
Так-то вот лучше. Включу ровно в семь.
Фриш — мой любимый писатель, похоже,
на настоящий момент. Он поможет.
С каждою строчкой души пустота ль
глубже и выше?.. Растет вертикаль.
Перечисляет предметы писатель.
Им имена дает словно Создатель.
Я удивляюсь: закат, валуны,
море, трава, бледный месяц луны.
Или вот город: трамвай, мостовая,
здание банка, бутылка пивная.
Или герой вот: оделся, взглянул
в зеркало, шаркнул ногой, сел на стул.
Словно наезд кинокамеры: круча,
глина и камни, навозная куча...
Нет философии, есть только мир
образов, жестов. И, словно факир,
преображает писатель предметы:
вот запотевший стакан, сигареты...
Странное дело: как будто открыл
дверь в бесконечность. Такой вот посыл.
Как хорошо. Пропущу я, конечно,
"Новости" нынче. Там новость конечна.
сытость в желудке и просто лежать.
Просто лежать и читать. Сделал тише
я телевизор. Открыл Макса Фриша.
Нет, надо вырубить телек совсем.
Так-то вот лучше. Включу ровно в семь.
Фриш — мой любимый писатель, похоже,
на настоящий момент. Он поможет.
С каждою строчкой души пустота ль
глубже и выше?.. Растет вертикаль.
Перечисляет предметы писатель.
Им имена дает словно Создатель.
Я удивляюсь: закат, валуны,
море, трава, бледный месяц луны.
Или вот город: трамвай, мостовая,
здание банка, бутылка пивная.
Или герой вот: оделся, взглянул
в зеркало, шаркнул ногой, сел на стул.
Словно наезд кинокамеры: круча,
глина и камни, навозная куча...
Нет философии, есть только мир
образов, жестов. И, словно факир,
преображает писатель предметы:
вот запотевший стакан, сигареты...
Странное дело: как будто открыл
дверь в бесконечность. Такой вот посыл.
Как хорошо. Пропущу я, конечно,
"Новости" нынче. Там новость конечна.
3
Я за столом. На обои гляжу.
То ли пишу, то ли словно вяжу.
Видимо, так коротаю я время.
Что ж, одиночество — легкое бремя.
Слева лежат на столе стопки книг,
справа лежат на столе стопки книг.
Девы Марии фигурка из гипса
передо мной на столе, там, где Ибсен.
В рамочке фото: в швейцарских горах
Ира сидит на покатых камнях.
Ножки скрестила, уперлась руками
в камень холодный. Холодный ведь камень.
Сзади нее вдалеке зубцы гор,
снегом покрытые. Неба шатер.
Солнца лучи у нее за спиною.
Тень перед нею и перед горою.
Что я сижу? Я собрался писать.
Правду сказать? Иль опять промолчать?
Тень на обои от шкафа ложится.
Правда-неправда — все стерпит страница.
Главное, время заполнить трудом,
чтоб успокоилось сердце потом.
То ли пишу, то ли словно вяжу.
Видимо, так коротаю я время.
Что ж, одиночество — легкое бремя.
Слева лежат на столе стопки книг,
справа лежат на столе стопки книг.
Девы Марии фигурка из гипса
передо мной на столе, там, где Ибсен.
В рамочке фото: в швейцарских горах
Ира сидит на покатых камнях.
Ножки скрестила, уперлась руками
в камень холодный. Холодный ведь камень.
Сзади нее вдалеке зубцы гор,
снегом покрытые. Неба шатер.
Солнца лучи у нее за спиною.
Тень перед нею и перед горою.
Что я сижу? Я собрался писать.
Правду сказать? Иль опять промолчать?
Тень на обои от шкафа ложится.
Правда-неправда — все стерпит страница.
Главное, время заполнить трудом,
чтоб успокоилось сердце потом.
4
То ли простыл, то ли нет. Не понять.
Лай за окном непрерывный опять.
Сорятся, видимо, чьи-то собаки.
Жизнь у собаки от драки до драки.
В горле першит. Не простуды ли знак?
Что-то неважно мне. Впрочем, пустяк.
Жизнь у собаки от драки до драки.
Да. Мы, похоже, как эти собаки.
Страсти, рефлексы, инстинкты взялись
смело за дело. И это-то жизнь?!.
Градусник надо подмышку засунуть.
Все хорошо. Если плохо, то плюнуть.
Просто лежать и смотреть в потолок.
Просто лежать и смотреть в потолок.
Смолкли собаки, а, может, забылся
я, вспоминая, как счастья лишился.
Не огорчаться. К чему? Ни к чему.
Быть благодарным. Судьбе и Ему.
Может, Ему благодарность, как пища,
и не нужна. Я же сердце подчищу.
Лай за окном непрерывный опять.
Сорятся, видимо, чьи-то собаки.
Жизнь у собаки от драки до драки.
В горле першит. Не простуды ли знак?
Что-то неважно мне. Впрочем, пустяк.
Жизнь у собаки от драки до драки.
Да. Мы, похоже, как эти собаки.
Страсти, рефлексы, инстинкты взялись
смело за дело. И это-то жизнь?!.
Градусник надо подмышку засунуть.
Все хорошо. Если плохо, то плюнуть.
Просто лежать и смотреть в потолок.
Просто лежать и смотреть в потолок.
Смолкли собаки, а, может, забылся
я, вспоминая, как счастья лишился.
Не огорчаться. К чему? Ни к чему.
Быть благодарным. Судьбе и Ему.
Может, Ему благодарность, как пища,
и не нужна. Я же сердце подчищу.
5
Ветер гудит все сильнее на крыше.
Снова улегся, открыл Макса Фриша.
Но положил себе книгу на грудь,
может, попробовать лучше уснуть?
Вот и закончился день, так похожий
на предыдущие. День еще прожит.
Выключил свет и улегся в кровать.
Не вспоминай. Да и что вспоминать?
Ветер на крыше вовсю завывает.
Дождь за окном. Все на свете бывает.
Детские страхи припомнил опять.
Сладко их вновь было б мне испытать.
Впрочем, итак беспокойство и смута
в сердце моем все сильней почему-то.
Это смятенье лелею в душе:
сладко лишь мне и не страшно уже.
Дождь перестал. Ветер стих. Пролетела
жизнь пред глазами. И вот оно — тело,
тело, в котором душа. Тридцать пять
лет, говорят ему. Трудно сказать.
Скоро усну. Ничего не тревожит.
Все улеглось. День еще один прожит.
Снова улегся, открыл Макса Фриша.
Но положил себе книгу на грудь,
может, попробовать лучше уснуть?
Вот и закончился день, так похожий
на предыдущие. День еще прожит.
Выключил свет и улегся в кровать.
Не вспоминай. Да и что вспоминать?
Ветер на крыше вовсю завывает.
Дождь за окном. Все на свете бывает.
Детские страхи припомнил опять.
Сладко их вновь было б мне испытать.
Впрочем, итак беспокойство и смута
в сердце моем все сильней почему-то.
Это смятенье лелею в душе:
сладко лишь мне и не страшно уже.
Дождь перестал. Ветер стих. Пролетела
жизнь пред глазами. И вот оно — тело,
тело, в котором душа. Тридцать пять
лет, говорят ему. Трудно сказать.
Скоро усну. Ничего не тревожит.
Все улеглось. День еще один прожит.
Май 2000 г.