Что знаем мы о жизни подъемных кранов? Совсем немного. Например, что они могут двигаться рабочим ходом, а еще — холостым, а еще — могут вообще не двигаться. Но главное, они захватывают. Во всяком случае, тонюсенькая-малюсенькая книжица Ганны Шевченко «Подъемные краны», которая была выпущена в прошлом году в серии «Поколение: проза» издательством «Книжное обозрение», меня, как читателя, захватила. Более того, после прочтения осталось стойкое впечатление, что во всех (точнее — семнадцати) этих подъемных кранах, то есть рассказах зашифрован какой-то секрет, разгадав который можно, допустим, получить доступ к банковскому сейфу с миллионами или формулу лекарственного препарата для борьбы с вирусом А/H1N1.
Вооруженный такой догадкой, я попытался расшифровать тайное послание, запрятанное в книге.
Если выписать из оглавления начальные буквы названий рассказов, то путем несложных манипуляций можно получить вполне комфортную для рассказчика фразу КАК ТО РАЗ. А дальше идет таинственная несуразица — ДИХ БИЛ ДИП.
Впрочем, несуразица ли? ДИХ БИЛ ДИП — звучит почти как футуристская поэтическая заумь. Помните, классическую строчку у Кручёных — дыр бул щыл?
Так что, очень даже может быть, что Ганна Шевченко — представитель тайного общества, лелеющего идею очистить человеческую «речь от житейской грязи».
Как оказывается, доля истины в таких измышлениях имеется, поскольку автор «Подъемных кранов», как следует из биографической справки, является членом ДООСа, то есть добровольного общества охраны стрекоз, которое организовал известный стихозавр Константин Кедров. А если принять во внимание тот факт, что легендарный мега-гуру-футурист Алексей Кручёных напутствовал в свое время и благословил путь Константина Кедрова в большую литературу, то все становится понятно с тайным  ДИХ БИЛ ДИП Ганны Шевченко.
Однако стрекоз в качестве персонажей не обнаружилось. Хорошие рыбы, влюбленные деревья, мученица-лягушка в качестве опытного образца и даже вполне одушевленный дом — все это наличествует; более того, такое присутствие в рассказах неслучайно — оно волнует, тревожит, иногда, кажется, даже царапает когтистой лапой по душе.
Почему так? Может, потому что писательская планка для Ганны Шевченко — постучаться всем человечеством в белые ворота, за которыми ангел. («Из эгоистических побуждений»)
Но как же я сразу не догадался! Стрекозы есть! Они живут в образах провинциальных поэтов. Это «совесть города» Нина из рассказа «Зачет», «степной волк» Леонид Иванович из «Белой лилии», любитель малолетних шлюшек Юрий Петрович в «Тенях, бегущих по стене», не разучившийся летать Шура Бабенко в «Истории, произошедшей с Александром Бабенко».
Некоторые поэты, подобно всемогущим жрецам, способны управлять погодой. Делается это приблизительно так: «Дмитрий Григорьев подошел к трубе и подкрутил вентиль с надписью «4В». Давление уменьшилось, загрохотало небо — и рухнул дождь». («Дмитрий Григорьев»)
И все же, на счет стрекоз не совсем верно. Потому что поэты для Ганны это все же «рукокрылые бабочки», которые «сидят на влажных травах и пишут стихи об одиночестве». («Капитаны»)
Иногда кажется, что автор намеренно отказывается от красивостей, как бы даже стесняется поэтичности изложения, которое нет-нет да промелькнет в том или ином рассказе, вспыхивая неожиданно и ярко.
«Чтобы потрогать гибнущее время, я надеваю белые перчатки, но прах минуты измельчен настолько, что кажутся песочными часы». («Хорошие рыбы России»)
Половина рассказов написаны от первого лица. Своими мыслями, наблюдениями, переживаниями делится молодая женщина. Она красива и холодна, замкнута и доброжелательна, иронична и жалостлива, таинственна и аутична.
Кстати, об аутизме. Однажды где-то прочел такое определение, аутизм — это экстремальное одиночество ребенка. В какой-то мере такое экстремальное одиночество, сквозящее, как мне кажется, из каждого пробела между словами и знаками препинания, позволяет автору творить, создавать, организовывать свой собственный мир — хрупкий, необычный, трепетный, как душа лягушки... Позволяет организовывать свою собственную речь, стремящуюся одновременно к естественности и непохожести.
Рассказы Ганны Шевченко ритмичны. В некоторых из них явственно слышен стук колес. Не исключено, что автор любит творить в поезде во время путешествий.
«Он писал что-то еще, а вагон все ехал и ехал, и не было остановок на его пути». («Хорошие рыбы России»)