Книжно-Газетный Киоск


Торнике ГУРДЖИИТАХИ

ЧТО БУДЕТ ПОТОМ И ЕЩЕ ВСЛЕД ЗА ТЕМ

Я умер. И не мог в это поверить. А, что, разве легко?.. Всего пять минут назад я кушал себе спокойно ванильное мороженое, потом вышел на балкон, зевнул, потянулся, стал подниматься по лестнице, ведущей на чердак: одна ступень, другая… Как раз поравнявшись с балконными перилами, оступился: незадолго перед этим шел дождь, мать его… Теперь можно материться вволю, а в тот момент я не успел даже крикнуть «ой».
«Уау-уау-уау-уау…» — примчалась скорая. Если можно ее так назвать…
Не знаю почему, но, когда они начали говорить обо мне как об умершем, я вышел из себя. Захотелось шарахнуть их всех по башке, да куда там… Я стоял всего в нескольких шагах от своего собственного «трупа», словно раздраженный людьми в белых халатах.
Не стал устраивать панику и кричать во весь голос — «люди, я здесь, я живой!» Сразу сообразил, что теперь я вроде Патрика Суэйзи. Ну, в общем, дух…
«Да-а… не повезло бедняге, наверняка был пьян», — убежденно произнес один из работников «скорой». Да пошел он… Я же не пил ни капли. И вообще презираю алкоголь, если не считать пиво.
На панихиде ревел громче всех, впрочем, моя жена тоже не отставала. Сказала бы дура, если так любила, я бы вел себя более сносно.
«Зачем? Зачем ты это сделал?» — причитал мой одноклассник из Хони, уверенный, что я совершил самоубийство.
Зачем сделал что? Покончил с собой? Да они тут все с ума посходили! Никак не могут поверить, что это был несчастный случай, и я просто оступился.
Когда автобус, вернее, катафалк свернул в сторону Мухатгверди[1], мной овладело полное отчаяние: «Меня, коренного тбилисца из Ваке[2] … и в Мухатгверди?!» В Хони я учился лишь потому, что так хотела бабушка, да и то до третьего класса. Я ведь истинный вакийский абориген!.. На похоронах, естественно, ничего особенного не произошло, кроме того, что мой гроб опустили в землю и землей же засыпали. После этого похоронная процессия разошлась. Я добирался обратно пешком и, дойдя до Дигомского массива, присел в сквере около памятника Маяковскому. Почему именно там — сам не знаю.
Как жить дальше?.. Меня никто не замечает и не слышит. Захотелось курить, в моем кармане были деньги, — друг положил их мне в последний путь. Лучше бы они проводили меня с сигаретами, так ведь тоже делают. Я подошел к киоску и вдруг вспомнил, что теперь невидимка. Понуро повернул обратно. Опять присел на скамейку возле памятника. Вижу — приближаются какие-то двое. Тоже хотят сесть, но здесь только одно свободное место. Запаниковал: нужно либо пересесть, либо поместиться втроем на маленькой скамейке… Зря волновался: один из них спокойно сел мне на колени, и я сразу вновь убедился в своей бестелесности. А ведь ожидал, что все будет совсем по-другому, что после жизни — прямо в рай или ад. Но вместо этого происходит нечто совершенно необъяснимое. И сколько мне еще бродить, как изгою?.. Хотя изгоями бывают люди.
— Духи всегда одиноки.
— Ты меня слышишь?!
— Да. Я тоже дух.
Я увидел молодого, но рано поседевшего мужчину в джинсовой куртке и брюках. Он улыбался.
— Наконец-то я нашел кого-то, с кем можно перемолвиться словом! — обрадованно воскликнул я.
Протянул ему руку. Он пожал ее.
— Пошли, с тобой хотят поговорить.
— Кто?
— Твой ангел-хранитель.
— Ангел?..
— Да.
— Где он?
— Пойдем.
Он быстро пошел вперед, я еле поспевал за ним.
— Подожди меня!
— Пошли, пошли!..
— Ну я же на своих двоих, а не на колесах…
Он шел, петляя и сворачивая то в одну сторону, то в другую, то вверх, то вниз, пока не остановился перед черной дверью. «Чокнутый какой-то», — подумал я.
— Звони в дверь.
— Почему я? Ты же меня сюда привел.
— Ты что, глухой? Я же сказал — тебя ждут!.. И, вообще, я тороплюсь, брат, скажи спасибо, что я столько носился с тобой.
— Носился со мной?.. Это я сам бежал за тобой всю дорогу.
— Ну, в общем, я пошел.
И он оставил меня одного возле двери. На красной кнопке дверного звонка были нарисованы крылья. Я нажал на него пальцем.
— Да заходи уже, нет времени на излишнее кривляние и застенчивость, — чего-чего, а этих слов я никак не ожидал услышать.
Я вошел и очутился в небольшом, узком коридоре. Было очень темно, и я едва смог различить с правой стороны лестницу, ведущую наверх. Медленными шагами я стал по ней подниматься. Неожиданно показался длинный и освещенный белым светом проход, свет слепил глаза. Пара духов так стремительно пронеслась мимо, что я не успел их даже разглядеть.
— Что с ними? По нужде бегут, что ли? — проговорил я про себя, но, очевидно, слишком громко.
— Нет, не по нужде. Просто очень напряжены, плохи их дела, если они не успеют…
Я обернулся и увидел какого-то типа в кепке, он заговорил со мной.
— Здорово! Я ангел. Только не спрашивай, куда я дел крылья.
— Ты — мой ангел-хранитель?
— Нет, я ангел-хранитель Гарринчи.
— Какого Гарринчи — футболиста?
— Да. Почему ты смеешься?..
— Но как он здесь оказался?
— Ты думаешь, сюда приходят только души грузин? Сюда все приходят, уже некуда и размещать, нужно покупать новое здание.
— А кто меня сюда позвал?
— Я-то откуда знаю. Ты вообще верил в Бога, когда был жив?
— Да, — быстро ответил я.
Наверняка было заметно, что верующим меня не назовешь.
— А ты разве не знаешь имен ангелов? Как звали твоего?
— Нугзар.
— Ха-ха… Как?.. Ха-ха-ха…
— Ну, не знаю… Этот сказал, что меня хочет видеть Нугзар.
— Который — этот? В джинсовой куртке?
— Да, он меня сюда привел.
— Ах, он клоун, мать его… Никак не уймется… Ты когда-нибудь слышал, чтобы ангела звали Нугзаром?
— Ну… Он так сказал…
— Пошли. Разберемся, что с тобой делать.
Пройдя по коридору, мы вошли в большую комнату. В ней было две двери, у обеих стояли огромные очереди, которые состояли в основном из мужчин, хотя там можно было увидеть и женщин. Некоторые из ожидающих были старики, другие — средних лет или совсем молодые. Лица большинства выражали беспокойство. Их окружали голые стены, и едва ощутимый поток свежего воздуха дул через два небольших окна с синими стеклами. Я отошел в угол, как провинившийся ребенок.
— Ну что застыл, иди становись в очередь! — сделал мне замечание ангел в кепке.
«Вот еще… Она слишком длинная… прямо как железная дорога…» — подумал я и протиснулся в середину. Полетели возмущенные возгласы: «Ты что, слепой?!» — «Эти новенькие уже достали!..» — «Да чем ты лучше нас, встань в конец очереди, как положено, а не то я замолвлю за тебя пару ласковых на собрании!..»
Ничего другого не оставалось, пришлось тащиться назад, чтобы покорно занять соответствующее место. Неожиданно я узнал среди стоявших в очереди сантехника нашего района Кобу. Неделю назад ему, бедному, на голову упала толстая железная труба, тут же отдал концы. Несчастный случай: труба была плохо закреплена — он сам ее так приделал несколькими днями раньше.
— Коба! Коба! Это я, «Рыжий»!
Он обеспокоенно взглянул на меня и безразличным тоном ответил:
— Успокойся там, сейчас не время для этого…
Каков мерзавец!.. И что он имел в виду, говоря — «для этого»?.. Каждый раз за починку крана я давал ему пять рублей сверх причитающейся суммы, а во время панихиды по нему стоял с низко опущенной головой, будто скорбящий родственник. Вот и делай дураку добро…
Среди ожидающих было заметно некоторое смятение.
— А ты не пойдешь со мной? — спросил я у ангела с кепкой.
— Куда, на собрание?
— Ну да… собрание… или как там оно называется… — пожал я плечами.
— У меня других дел по горло. Не бойся, тебя там встретят.
— Хорошо, — ответил я беспечно, делая вид, что мне все равно, пойдет ли он со мной.
Неожиданно одна из дверей открылась, кто-то высунул оттуда голову и позвал:
— Кто здесь «Рыжий»?
— Я — Рыжий. Вообще-то меня зовут Дато…
— Ты давай лучше заходи! — крикнул он мне сердито, будто давно меня знал.
— Иду, иду, — ответил я грубо.
Возникло такое ощущение, что меня отправляют в тюрьму на пожизненный срок.
— Если можно, побыстрее, ведь вон нас сколько, — обратился ко мне кто-то, стоявший за мной в очереди, и зачем-то хлопнул три раза по плечу, может — желая подбодрить.
Я вошел в круглую, застекленную лоджию. Вдоль стен стояли в ряд удобные обитые кожей стулья. Окна лоджии выходили в огромный зеленый двор, в котором располагался целый футбольный стадион со своими трибунами. Мой провожатый сказал, что здесь свободно могут разместиться десять тысяч душ.
В зал вошли семь духов, трое из них были облачены в судейские мантии.
— Заходи… Дато, не так ли?
— Так, — ответил вместо меня провожатый и церемонно удалился.
— Подойди, пожалуйста, у нас мало времени, — обратился ко мне один из вошедших, похожий на замученного учениками школьного директора.
Мне хотелось подойти к духу, заговорившему со мной первым. Было очевидно, что среди судей командует парадом именно он. Но «командующий парадом» сделал мне знак сесть на стул, стоявший напротив. Я послушно сел.
— Как тебя зовут? — спросил он снова.
— Дато.
— Принеси-ка мне его дело, — велел он одному из своих шести сопровождающих.
Ему протянули пачку бумаг, перетянутых резинкой.
— Посмотри в них, кто был его ангелом-хранителем, — сказал он тому, кто принес бумаги.
— Да я и так знаю.
— Ну так говори, чего ты выделываешься?.. — главный ангел был явно придирчив.
— Вот, это он, — указал рукой его собеседник на ангела в синем жакете и с небрежно приглаженными рукой волосами, как у пьяницы.
Тот стоял, уставившись в пол.
— Подойди ближе, — главный ангел обратился к моему ангелу-хранителю в таком тоне, что я понял: тот не отличался примерным поведением; он скорее был похож на правонарушителя.
— Ты — его ангел-хранитель?
— Да.
— И что скажешь, какой он парень? — главный ангел качнул головой в мою сторону.
Мой адвокат ничего не ответил, и я решил защищаться сам:
— Я вроде был нормальным чуваком.
Они сердито посмотрели, дав понять, что меня никто не спрашивает. Насильно улыбнувшись, я заткнулся.
— Знаешь, что о тебе сказал твой подзащитный?
— А что он сказал? — хмуро спросил мой ангел-хранитель и расстегнул пару пуговиц на жакете.
— Что его ангела-хранителя — то есть тебя — звали Нугзаром.
Одетый в синий жакет ангел улыбнулся.
— А знаешь, что тому виной?
— Знаю, уважаемые господа, — снова с улыбкой произнес он и театрально, как вышедший на бис актер, кивнул головой.
— Взгляните-ка на него, — обратился главный ангел к остальным, с сожалением покачав головой. — Тебя уже не переделать, — повернулся он теперь к моему адвокату. — Ты ведь не ангел, а настоящий клоун!
— Ну чего вы взъелись, я же ничего не говорю, стою, молчу, — с легкой досадой произнес тот.
— А разве тебе есть что сказать?!
Мой ангел-хранитель опять не ответил.
— А знаете ли вы, что он недавно вытворил? — снова обратился к нам главный ангел. — Нужно было отправить одного человека в рай, а он по ошибке послал его прямо в ад, и тот, святая душа, оказался в ужасном положении. Когда я спросил, зачем он так поступил, то получил ответ: «Ничего особенного не произошло: то же самое, что сесть в автобус вместо троллейбуса…» Хорошо еще, через три дня мы вызволили оттуда того несчастного. У вас сердце кровью обольется, когда увидите его, страдает от кошмаров по сей день… Кому ты можешь помочь, если тебе самому нужна помощь!.. А теперь скажи нам, каким он был учеником?
— Кто, этот? — спросил ангел в синем жакете.
— Ну да.
— Славным. Он бы славным парнем.
Я гордо выпрямился. Судья заглянул в бумаги, лежавшие перед ним на столе, а когда поднял голову, стало очевидно, что он наткнулся на что-то ужасное.
— Значит, славным?.. Как же тогда понимать то, что он сбил машиной женщину и смылся оттуда, как трусливый шакал?!
— Выбирайте, пожалуйста, выражения, вы все-таки ангел, — сделал ему замечание мой ангел-хранитель: по совместительству еще и адвокат.
— Славные парни так себя не ведут!
— Но он ведь потом заплатил матери погибшей девушки! — заступился за меня мой защитник, пытаясь хоть как-то оправдать мое позорное поведение.
Думал, что выкарабкаюсь. Не тут-то было!.. Все они Нострадамусы и Ванги.
— А это еще что за чертовщина? — спросил сам себя раздраженный судья и, прищурив один глаз, стал пристально вглядываться в следующую страницу досье. — Пятнадцать краж!..
Я опустил голову. Вспомнил, что в свой первый раз украл презерватив, и сильно испугался, как бы мне не припомнили и это. Однако пронесло: они не стали вдаваться в подробности кражи.
— Он тогда просто проголодался…
— Молчать! Проголодался — видите ли!.. Да-а… Ты, оказывается, не только пропойца, но и лгун. «Славный», говоришь? Да он же подлец!..
По выражению лица моего заступника было ясно, что он собирается смириться с поражением.
— И где он покупает себе выпивку?.. Вы здесь всех предупредили? — с возмущенным видом задал вопрос один из облаченных в мантию.
Уже трудно было разобраться, кого они судят — меня или моего ангела-хранителя.
— Где, где… В Варазисхеви, в открытом чертями супермаркете, — сопроводил свои слова улыбкой судья.
— Ты уверен, что его открыли черти? — поинтересовался присутствовавший там какой-то круглоголовый без мантии.
— Не знаю, во всяком случае людьми их не назовешь. Подходит вот этот каждый раз с ангельским лицом, и они дают ему в долг спиртное. Ему ведь нетрудно убедить их в том, что он потом обязательно заплатит, — как-никак ангел.
— Вы знаете, он мне всегда помогал, и если в моей жизни было что-то хорошее, то все — благодаря ему, — попытался я отмазать своего адвоката.
Они гневно посмотрели в мою сторону, и я, неловко кашлянув, заткнулся.
— А сейчас слушай меня внимательно, — повернулся судья к моему адвокату, грозя ему пальцем, — один из вас — ты или твой подзащитный — отправится в ад. Тебе решать кто, — прервавшись на секунду, он отхлебнул воды. — Не можешь отступить от него — собирай свои вещи и вон отсюда! — судья стукнул кулаком по столу. — Хотя в действительности он того не стоит. Что скажете? — посмотрел он на остальных.
Они единодушно кивнули в знак согласия.
— Теперь отведи его в гостиницу и знай: у тебя три дня, чтобы все обдумать. Потом мне нужно будет подняться наверх, отнести приговор на подпись Богу.
Все встали и вышли. Я и мой ангел-хранитель остались одни. Мы выглянули во двор. На стадионе гоняли мяч Джордж Бест, Гарринча, Яшин и Боря Паичадзе.
— Как они здесь оказались? — удивился я.
— Арендуют стадион раз в неделю.
— А им в ад или в рай?
— Точно знаю, что не в ад, больше ничего сказать не могу.
— Есть еще какое-то другое место?
— Ну да…
По двору ползали черепахи. Там было много народа, хотя, кроме сантехника Кобы, я не приметил никого из своих знакомых. Пальмы тянулись высоко вверх, а с их ветвей свисали огромные бананы, по форме напоминающие луну.
— Да, тяжело тебе, — посочувствовал я ангелу.
Треща костями, он присел на камень. Ему было трудно дышать.
— Не посылай меня в ад, я там не выдержу. А ты — ангел и что-нибудь придумаешь или, в конце концов, через некоторое время твои собратья пожалеют тебя и поднимут обратно наверх.
Ангел не отвечал. Он как будто даже не удивился моей наглости и вообще, казалось, не слышал меня, витая где-то в облаках.
— Может, ты все-таки сможешь их как-то уговорить, чтобы нам обоим дали прощение?..
— Нет, брат, к Богу мне теперь дорога заказана. Нехорошо я себя вел.
— Да, понимаю, — я не знал, что он имеет в виду, говоря «нехорошо себя вел», но непроизвольно согласился, убедившись в одном: быть ангелом — занятие не из приятных…
— Не обрекай меня на эту участь, — не прекращал я нагло упрашивать.
— Скажи спасибо, что я на тебя столько сил потратил при твоей жизни. Ты не заслуживаешь ничего хорошего!.. Еще называл меня «Нугзаром»! А теперь иди отдохни и подготовься к аду.
Гостиница была построена из дерева, настолько сырого, что от нее исходил приятный душистый аромат зачищенной от коры свежесорванной ветки. Окна были вырезаны в форме облаков. Когда мой ангел-хранитель, собравшись уходить, повернулся ко мне спиной, я пригляделся и заметил у него крылья: они были покрыты ржавчиной. В регистратуре ангел в красном платье дала мне лебединые перья, — как оказалось, здесь их использовали в качестве денег, их должно было хватить на три дня, а потом, она сказала, деньги мне уже не понадобятся. Услышав это, я нервно сглотнул слюну. «Видимо, правительство у вас здесь тоже продвинутое…» — промелькнуло у меня в голове.
Гостиничный номер оказался абсолютно пустым. Сказали, что я прекрасно смогу расположиться в воздухе. Я прилег, поудобнее устроился, но духи, оказывается, никогда не спят. Думал о своем ангеле-хранителе, о его прилизанной, как у алкаша, голове. Если он и правда ангел, то должен отправиться в ад вместо меня, я бы на его месте так и поступил. Хотя человек никогда не хочет быть на месте доброго существа, ему просто лень взваливать на себя тяжелую ношу. Именно в этом и заключается все наше несчастье. И рассказ мой тоже об этом.
Через два дня он вернулся — мой покровитель в синем жакете. Попросил у меня лебединые перья: ему захотелось выпить пива. Да я бы не только перья, я бы все отдал, лишь бы он пожертвовал собой ради меня! Бест и его команда все еще гоняли в футбол на стадионе. Арбитр усердно летал вокруг, в черном облачении он напоминал ястреба.
— Все, готовься! — грубо сказал он на третий день. — Я не пойду на вечные муки ради твоего спасения: сам ты отрекся от меня в один миг.
Отвечать было нечего: он сказал правду. От страха я умер второй раз. Меня уложили на провонявший запахом рыбных консервов стол и огромным шприцем сделали укол в вену. В общем, почти как в «Кавказской пленнице».
— И не стыдно тебе отправлять меня туда? — попытался я усовестить его напоследок.
Он скривил лицо и качнул головой.
«Наркоз пройдет — и все: мне не позавидуешь… Укол — чтобы облегчить мне туда дорогу…» — пронеслось в голове.
Я очутился в темном, душном и узком тоннеле — зажатый между стенами. Думал — уже задохнусь. Вдруг некая мощная сила вытолкнула меня из тоннеля. Я открыл глаза и почувствовал, как меня стремительно подняли на руки, сдавив ребра с такой силой, что перехватило дыхание. Потом легкие наполнились воздухом, и я закричал от боли. Руки и ноги стали короткими, я не мог говорить. Все вокруг было зеленым, и кто-то в зеленом халате держал меня на руках. «А ведь на ад совсем не похоже!.. Это же родильный дом!.. — я не мог поверить своим глазам, — да, точно, я теперь ребенок!» Меня прижали к женской груди, и я принялся жадно глотать молоко. Я родился заново! Можете себе представить?.. Вот это я понимаю, ангел-хранитель! Сам пошел в ад, а меня отпустил сюда! Хотя одну ошибку он все-таки допустил: оставил мне ум тридцатилетнего мужчины…
Я хотел пива, а мне давали лишь сладкое молоко, после еды просил сигарету, а пихали в рот соску, незнакомые телки брали меня на руки и, когда моя голова оказывалась на уровне их грудей, я начинал жаждать секса, но нужный орган был слишком мал… Поэтому я только и делал, что ревел 24 часа в сутки, и меня прозвали ревой. Так я мучился только первое время, потом, когда мне исполнилось шесть лет и я пошел в школу, меня окрестили гением. Мое имя даже занесли в «Книгу рекордов Гиннеса». Еще бы: в свои шесть лет я мыслил и рассуждал как взрослый мужчина.
Бедный ангел-хранитель не выходил у меня из головы, один раз даже видел его во сне — охваченный языками пламени, он молил о помощи, а я ничего не мог сделать. Я убеждал себя, что он уже давным-давно смог выбраться из ада, но иногда боялся, что мои надежды напрасны.
Однажды я спустился на проспект Меликишвили за семечками. Мне было восемь, меня уже отпускали одного. Продавщица насыпала в сложенную треугольником газету десять стаканчиков.
— Дай и мне немного!
Я обернулся и застыл: передо мной стоял мой ангел-хранитель. Бросив пакет с семечками, я обнял его. От ангела шел запах алкоголя и копченой рыбы.
— Тебя что, послали сюда? Когда ты спустился?
Он улыбнулся, но в тот же момент как-то сжался, ссутулился. В самый разгар января на нем была лишь тонкая куртка.
— Меня послали на землю в тот же день, когда ты заново родился.
— А почему не приходил так долго?
— Да у меня своих проблем по горло, только вчера вышел из запоя.
— Как же я тебе рад, мой родной! — я прижимался к нему, положил голову ему на плечо, а он стоял неподвижно.
— Что они тебе сказали, когда отпускали сюда? Ты провел в аду хотя бы день?
— Нет. А они велели «жить так, чтобы заново стать ангелом». Дело нешуточное…
Он освободился от моих объятий и продолжил идти дальше, в сторону университета. Я смотрел на его спину, на ней уже не было крыльев. Почему-то мне подумалось, что жить без крыльев ему легче. Он выглядел как свободный человек. Вдруг он обернулся и, смеясь, крикнул:
— Рыжий, ты как думаешь: если меня вдруг швырнут в ад после смерти, то кто будет в этом виноват — я сам или ангелы?!

Перевела с грузинского Анна ГРИГ

_________________________________________
[1]  Мухатгверди —  кладбище на окраине Тбилиси.

[2]  Ваке — один из старых кварталов Тбилиси.