На круглой планете, на плоском материке,
в стране с каким-то названьем /не помню/,
в доме с некоторым количеством этажей /не считала/
вращается моя кухня /вокруг своей оси/.
В центре кухни стоит обеденный стол,
/количество ножек — четыре/.

На столе — шестигранный стакан
с горкой зеленого чая на дне.
Я вскипятила немного воды
/наверное, я не в себе/,
залила кипятком горстку душистого чая
/что-то со мною не так/,
и тихий, спокойный голос
/о, боже!/
услышала из-под воды:

— В наших мусорных баках, —
/клянусь, я слышала эти звуки!/ —
иглы, ножи и дубинки.
Нам больше не хочется
резать, колоть, избивать.
Наши фонтаны солеными стали
от чистых, праведных слез.
В наших реках
карпы крупнее акул.
Мы, наконец, простили
отцов своих и матерей.
Скоро
нам нечего будет сказать.

Дай настояться чаю, выпей его горячим
и подожди немного…
Однажды
ты станешь такой, как мы.

Все.
Нам нечего больше сказать,
мы начинаем молчать.

Я двигалась навстречу лесу.
Уже различала уклоны сосен над тенью оврагов,
эскизы туманных берез за пару минут до рассвета,
черничные капли на белесых ладонях полян.
Видела ожоги на боках серебристых пригорков,
срезы и слезы текущие из-под ножей.
Видела шкурки убитых зверей и множество крыльев,
сложенных в виде креста.

Я паутину срывала с лица,
плакала пылью глаз.
Я опускала ресницы и видела линии ног
по колено в болоте
увязших.

Но как же я видела лес?

И тут меня осенило!
Это не я двигалась навстречу лесу,
это лес шел навстречу мне…

а на двенадцатый день
я встретила того кто со мной говорил
он лежал больной в млечный путь завернут как в одеяло
не то что бы он этим меня удивил
но я не таким его себе представляла
он запивал лекарство с трудом удерживая стакан
другой рукой что-то нащупывая на серебряном блюде
потом протянул мне пуговицу и сказал вот океан
лети и покажи его людям
в этот момент пошел метеоритный дождь
и я промокла от макушки до платья
а пуговица растворилась как горстка соли
знаете наверно это и есть счастье
когда океан плещется в твоем подоле

детский секрет под стекляшкой на вспоротом животе чернозема
лебедь на пуантах скользящий вдоль горизонта
легкий ветерок зацепившийся краем рубашки за тонкую ветку

кто же?

я так напряженно рассматриваю себя,
что чувствую как в сотый раз рвется и сползает кожа

вот я стою обнаженная
дрожу ветвями нервов как неспокойное дерево
вот моя кожа отделяется от меня и улетает дирижируя горной травой
в мякоти мышц прорастает семя новой формы

я все еще не знаю кто я
но чувствую аромат сиреневых цветов раскрывшихся на моем теле
парус неба колышется на верхушках корабельных сосен
пластично покрываюсь новой кожей и с шипением уползаю в море шумящего леса

я змея и готова к отплытию

Двое играют в шахматы,
сидят над доской,
делают движения.
Победивший складывает фигуры,
говорит, что
самое ценное — это право выбора…

А рядом стоит старуха,
причитает, прикрыв лицо платочком.
Говорит, что страшно смотреть в зеркало:
здесь вытянуто, там просело.
Стало понятно, что в эту кожицу упаковано.
Невесело ей теперь, невесело…