Книжно-Газетный Киоск


Дмитрий ЛАКЕРБАЙ
ДЕНЬ ВОЛШЕБНИКА

 



Дмитрий Лакербай — поэт, литературовед, филолог. Кандидат филологических наук. Доцент кафедры теории литературы и русской литературы ХХ века Ивановского государственного университета.
Автор многих публикаций. В частности, печатался в журналах "Знамя", "Арион", в антологии "Нестоличная литература". Член Союза писателей ХХI века.



ОБЛАКО
(Элегия)

…Как ты могущественно, облако,
когда над спящей жизни прочерком,
мирам подобное подорванным,
самоубийцей-полуночником
привидишься, необитаемо,
или, задев окна окраину
с трудами, горем и вокзалами,
стоишь бессмысленною тайной —
любви покинутою залою,
ее молчаньем…
Несгораемо,
превыше сердца, глубже ока.
Душа с глазами чужестранина.
Пустое зеркало истока.

…Как ты могущественно, облако,
в пугливой утренней тиши,
когда роса вещее обморока
и незапамятная даль души
подобна стираным полотнищам
знамен развеянных полков,
а потайной ее альков
бесстыдно вырван и трепещет,
как срам, прибитый на двери
рассудка штык-ножом. Полощутся
и гибнут сны-нетопыри…
Смутна, повинна, обезгранена,
душа с глазами чужестранина
пуста, как зеркало внутри.

…Как ты могущественно, облако,
что даже в сей пустой душе
изменчивых несчастий колоколом,
пожарищем и голошеньем
беззвучно высишь всплески рук…
Подруга сгинувшая? Друг?
Закатом грезивший подросток?
Как просто, облако, как просто
мы расстаемся навсегда
с былым собой, любовью, снами –
всем, что однажды стало нами,
но безнадежно, как вода!
И лжив приобретенный опыт.
Ведь остается только шепот.

Так, поворачивая зеркало,
пустым расплачется душа...
Как ты могущественно, лес колонн
перебирая и кроша,
переходя от света к линиям,
учерчиваясь никуда,
где безысходно властелины мы
не этой грузной жизни глиняной,
не этой боли и стыда,
не этой… Ищем единения
всей обреченностью вражде,
всей неизвестностью парения,
всей силой веры и творения,
всей раболепностью нужде!

…Как ты могущественно, облако,
над разгоревшейся зарей,
когда, ветвясь скрещее проволоки,
все хорохорится за роем рой
и, поворачивая зеркало,
шепчу я призракам: "Постой!.."
Но отблеск глаз моих, ловитва, выцвел,
а гроб страстей земных повален. Вопия
в руинах сна, который звался "я",
в невыносимом храме бытия,
самих себя ужей и ложней,
но и самих себя безбрежней,
чем явственней, тем невозможней –
что делать нам с пустой надеждой,

с тобой?.. Великим взглядом зверя
мимо себя и мимо нас
глядит природа — но, не веря,
душа все ищет в поздний час,
когда стемнело, призрак света…
Невоплотимая планета,
никем не свито, не оболгано,
ничьей судьбы не предрешив,
как ты могущественно, облако,
надмирное в ночной глуши,
и лишь с тобой в минуту горькую
безвиден взор, безгласен глас —
как будто ты есть кто-то, облако,
кто слышит и прощает нас.

2011



ДЕНЬ ВОЛШЕБНИКА

Никак не выдается этот день.
Никак с души не сходит пелена.
Перележав дождливую нудень,
Уходят провода, блестя от сна.

Никак не выдается этот день.
Он просто на день выдан с номерком…
Хотя, на миг поверив в потеплень,
Целуются и кофе с молоком.

Никак не выдается этот день —
Хотя в пирах мелькают за окном
Бижу осенних чудь и дребедень,
Просверкивая солнцем и вином.

И слышатся то смех, то беготня,
И видятся то грех, то по грибы…
Источенной наточиной звеня,
Из родника бьет жизнь Копьем Судьбы.

Но я волшебник, старый, как орех, –
Под серою корой привык темнить.
Но я волшебник — видимо, из тех,
Что ничего не в силах изменить.

Вот ссорятся супруги. Он олень.
Вот лучших истребляют, точно блох…
Так, с руганью споткнувшийся о пень,
Гомеру щит подбросит Архилох.

Гомер распишет танцем живота.
А мы зачем-то дышим и поем…
Шредингер гладит мертвого кота –
И, счастлив, кот мурлычет о своем.

Я в паутине, словно в гамаке,
Качаюсь, в паучиный целя трон, –
Но паучиха умерла в тоске,
И бесполезен мой паразитрон.

А по маршруткам если кочевать,
То можно в такт и дверью схлопотать.
А на вокзалах если ночевать,
То лучше протрезветь и не роптать.

На каждого Скайуокера свой люк.
И в небо тускло вставлен вечный лед…
Но в землю косо врезан не твой глюк,
А просто чей-то мертвый звездолет.

И телевизор не устанет врать
Про бесконечный суп из топора.
И снова рать с железом поиграть
Отправится вернуть позавчера.

И будет свет, и кухонька стара,
И будут ныть на водяную нить
Один волшебник — и текущий кран,
Что голосует против заменить.

И будут выть они, как по луне
На звездолете трясся мертвый кот
И врал поэт, что истина в вине,
Таща за ногу трупный небосвод.

А ночью день волшебника пройдет.
Всем станет легче — ибо города
Жуют чужие сны за годом год,
Как травы лета сытые стада.

И не на что надеяться тогда
Тому, кто сам лишь ветер или вздох,
Кто в небе возлежит, как провода
Каких-нибудь утраченных эпох.

2013



СУМЕРКИ 2015

В свежем воздухе весны никого нет только сны
…На исходе мая стая у сиреневой стены
в сумерках себя листая где мы были влюблены
но не наши силуэты там смеются и змеят
руны руки сигареты пальцы кольца дым струны
роли бицепсы букеты в гоготанию билеты
раны рваные ракеты и воланчики луны
и немейские змеята простовато голосят
правых нет и виноватых шелестилище и ад.

В свежем воздухе весны никого нет только сны
…На исходе мая стынет у сиреневой стены
чей-то профиль. Никакая амальгама не цела
древо тянет хворостыню в звезданутую пустыню
прошлое заглот удава узмеившего тела
и нельзя проснуться спящим комом в горле настоящим
в глубь воды произрастая стая листьев извела
реку в небо небо в лужу лажа пуще почва вяще
вопли жен душа наружу бой бухлу и все дела
профиль скучен и обычен вял брюзглив архетипичен
девиантен на изломе не скала скорей скула.

В свежем воздухе весны никого нет только сны
…На исходе мая стоя у сиреневой стены
аты-баты наши краты мы расстриги и растраты
на руинах страноцеркви нам стыды удалены
мы влачим руно бараны посреди померклой раны
надрываются экраны напевая наповал
и доблевывая граммы пайки повседневной драмы
полунищи и горбаты ловим хлопья сладкой ваты
где познав столичный лоск по-большому ходят в мозг
древлеботы кремлебраты с топорами коловраты
словно катит по селеньям вал доселе небывал.

А и правда.
Петы плиты рощи голы сжаты рипы
сиквел приквел садом саунд колесит свой крепдешин
в сердце старческие хрипы трассы мира змеешипы
шин разбрызгивая шнягу отшелушенных вершин
гей хедлайнеры камбэки юзер лузер на приколе
пляшет небо в человеке что сиренью моет век
что ползет как жук навозный кроя гарью паровозной
шелестящие фонтаны древа поле море брег
дети женщины мужчины превращаются в морщины
в ветрогон веселой ряби что расплескивать орда
от мгновенности рыдванов в горле сухово-дерябит
желторотость одуванов затопляет города.

Ада Рая вымираю не сдаюсь но выгораю
как последствия укуса запекаясь по краям
Ада Рая выбираю дело вкуса хата с краю
что ползет с обрыва в ливень по блестящим лезвиям
Ада Рая еду к деду что ковал в лучах победу
от которой нам достались только мокрая вода
деревенский образ мира шум дождя в дыре сортира
огого кричу туда я превращаясь в поезда

2015