Книжно-Газетный Киоск


ДОРОГОСТОЯЩАЯ ПРОСТОТА
О книге стихов Анастасии Ермаковой
 
Анастасия Ермакова.
Предметы первой необходимости Москва: ИПО



"У Никитских ворот", 2015

Недавно поймал себя на мысли — в разноликом и расхристанном многообразии современных поэтических экспериментов редко когда удается найти книгу или подборку текстов, которую хотелось бы прочесть сразу и залпом, что называется, проглотить целиком, не оставляя без внимания ни единой строчки, ни единого слова, интонации, знака препинания. Обычно, встречая даже неординарные поэтические издания, на старте знакомства со свежим сборником подкатывает какое-то восхитительное ощущение, подчас перемежеванное с удивлением от нетривиального образа или удачной аллегории, но, увы, продвигаясь по пересекающимся проулкам поэтических лабиринтов, почти всегда наступает неминуемо быстрое насыщение. Чаще же сразу осознаешь, что предложенный для читательской прогулки ассоциативный мирок автора неказист, неуклюж, угловат или тесноват, или, что еще досаднее, лишен той драгоценной самобытности, которая и отличает истинную поэзию от трафаретного стихослагательства. Увы, но редко когда удается с равностепенным удовольствием прочитать литературный сборник, не споткнувшись о пресную банальность, чрезмерную вычурность или пропитывающую сознание культивированную или неискуссно завуалированную неискренность. Все это неминуемо искажает общее восприятие целостности понимания авторского естества и растворяет желание дальнейшего знакомства с текстами.
Задумался еще и о том, что современную литературную мысль, словно неизбежная ржавчина, поражает навязчивое стремление писателя к излишнему эстетствованию в смысловых конструкциях, к поиску какой-то нарочитой оригинальности подмеченного образа, к созданию эффекта подчеркнутой парадоксальности в сравнениях и прилагательных "украшениях", превращающих ультрасовременный поэтический текст в чужеродное паралитературное сочинительство, лишенное духовной нетронутости и, если позволите, девственной чистоты каждого сказанного слова. Если говорить проще, то сегодняшнему литератору, на мой взгляд, не хватает простоты. Той самой простоты, которая способна удивить и восхитить, заставить читателя от изумления затаить дыхание и наслаждаться этим благостным ощущением. Естественно, я говорю не о простоте самой художественной мысли, зачастую неизменно скатывающейся в пропасть банальности. И, отнюдь, речь не о простых формах стихосложения, которыми развлекаются все, кто научился рифмовать словечки по онлайн-словарям.
Мне не хватает простого и до мурашек знакомого осознания реальности обычного, некомпилированного кем-то человеческого бытия, той эволюционной и естественной личностной атмосферности, которую можно понять не начитанным и изобретательным разумом, а ощутить внутренним чувством, на уровне незыблемого природного инстинкта. Мне хочется взглянуть на до оскомины знакомое, родное, близкое и осязаемо почувствовать в чужих литературных строках те же волнующие ноты осознания, что неизбежно резонируют в моих собственных глубинах восприятия реальности. При этом любые попытки рафинированного приукрашивания или желание автора хоть чуть-чуть придумать сверх реальности что-то особенно оригинальное моментально отталкивают от главного, превращая произведение в чужеродный манерный "дженерик".
Среди последних поэтических книг, которые мне посчастливилось прочесть с удовольствием и ощущением истинного удовлетворения, могу назвать сборник московской поэтессы, прозаика и критика, лауреата Лермонтовской премии Анастасии Ермаковой. Книга имеет весьма точное и определяющее, на мой взгляд, название — "Предметы первой необходимости". В ней с откровенной читательской радостью я обнаружил не только свежий, самобытный и, безусловно, профессиональный поэтический взгляд современницы в настоящее, но и поражающую масштабом житейскую и философскую мудрость автора, искрящуюся искренность и, что для меня особенно ценно, ту самую дефицитную и дорогостоящую человеческую простоту.
Все в этой книге мне показалось удивительно знакомым, узнаваемым, живым. Среди героев поэтических историй Ермаковой нет брутальных, ангажированных и трендовых воображаемых фигурантов, которые стали невероятно популярны в женской литературе, нет признаков умышленного соответствия современным разговорным неоязыковым тенденциям, отсутствуют традиционные контрастные параллели между "хорошим" прошлым и гнетущим сегодняшнего человека настоящим. Поэтесса, напротив, абсолютно лишена вычурного женского кокетства и надрывного тоскования по заветному лирическому герою, нет гиперболических причитаний о тяжелой бабьей доле в жестоком урбанистическом мире, которые, как правило, выливаются у многих литературных деятельниц в причудливые и нарочито приукрашенные образные магистрали, неизбежно устремляющиеся к одному и тому же конечному пункту под названием "одиночество". Надо сказать, что стихи Анастасии Ермаковой вообще лишены этих доминантных женских приемов, обычно проявляющихся на фоне броской рукодельной витиеватости и прописанной узорности стихотворной ткани. При этом, что удивительно, ее поэзия кажется мне невероятно женственной. Именно так — не традиционно женской, а женственной — тонкой, местами филигранной, легкой и одновременно прекрасной в своей естественной простоте. А главный парадокс самобытности этих стихов, на мой взгляд, заключается в том, что смысловая наполненность их далеко не такая радужная, возвышенная и безоблачная, как может показаться.
Героями стихов А. Ермаковой становятся узнаваемые и порой вполне обыденные фигуры — уставшая от динамичности окружающего мира дежурная общественного эскалатора или упоенный "духовным бездорожьем" дворник, задумавшийся на балконе пожилой старик или жаждущая "сжать бессмертие в руках" пациентка районной больницы. На кого ни взгляни — всюду знакомые лица, те, кого мы ежедневно видим, выходя из родного подъезда или по пути на работу. При этом каждый из них оказывается наполненным поэтессой особенным индивидуальным созерцанием, таким трогательным, простым и человечным. И к каждому автор непременно находит свою психологическую ниточку, демонстрируя абсолютное уважение ко всему, что кажется ей естественным и органичным. Это аккуратное и трогательное отношение особенно проявляется в этих строках:

Я нарисую мелом человечка,
Дорогу белую ему продлю –
Покуда хватит мела, сил и вечера,
Покуда я его люблю.
И отпущу — пускай себе живет,
Теряя очертанья понемногу,
Пускай идет, не зная наперед,
Что никуда не приведет дорога.

При всей подкупающей мои литературные пристрастия душевности и простоте стихи Ермаковой далеко не односложны, а, скорее даже, продуманно многослойны, не зациклены на отражении поверхности образа, а устремляют сознание читателя сразу в глубину, где обязательно поджидает новая, параллельная центровому посылу, но такая же явственная истина. Достичь такого насыщенного эффекта помогают не только смысловые биссектрисы, удачно соединяющие различные стороны поэтических конструкций, но и подобранные с ювелирной точностью аллюзии и аллегории. Приведу несколько примеров: "Ты расскажи, отчаявшимся, им, / Что и пузырь бывает вечным мыльный", "Я день, будто бочку пустую, качу, / В ней время о стенки колотится гулко…", "И мир так надежен, так счастливо преображен, / Как будет в конце. Или было когда-то в начале", "…С ее ногтей / Смерть, как пыльца с цветка, летит легко…"
Вы только вслушайтесь в лаконичность и лиричность звучания последнего образа… А теперь еще и вдумайтесь, ведь он адресован необычной героине, созданной Анастасией Ермаковой, а именно — женщине, работающей в нотариальной канторе, где слова "покойный", "смерть", "завещание" произносятся как кондовые и обыденные профессиональные термины…
Лирическая героиня Анастасии Ермаковой раскрывается читателю весьма трогательной, наблюдательной, участливой ко всему происходящему вокруг, внимательно подмечающей первостепенные  житейские или портретные мелочи, которые в совокупности создают гармоничную и наполненную общую картину, кажущуюся объемной и исчерпывающе понятной.Это наиболее ярко проявляется в двух последних разделах сборника, где опубликованы тексты верлибрового плана. На мой взгляд, именно эти стихи наиболее цельно характеризуют духовную составляющую самой поэтессы, ибо в них чувствуется много личного, своего, прожитого. Сквозь эти талантливые строки буквально сквозит та первозданная жанровая свобода, позволяющая максимально емко сказать главное и вычленить в художественном образе самое важное для понимающего и принимающего авторский посыл читателя. Создается явственное ощущение того, что поэтесса с каким-то особенным наслаждением и благодатью окунается именно в эту форму поэтической выразительности и, словно получив наконец желанную свободу, не отвлекаясь на размерность, стройность и ритмику, спешит произнести вслух именно то, что давно беспокоит и будоражит ее. Именно поэтому здесь не встретишь ни единого лишнего словечка, ни одного "проходящего" образа или сравнения — все филигранно тонко, сверхточно и, что называется, в нужную цель.
Каждый верлибровый текст Ермаковой — это оригинальная и четко выверенная вербальная формула, исполненная исключительно вживую, без намека на бутафорность. При этом все стихи наполнены какой-то особенно проникновенной поэтичностью, придающей фирменной авторской простоте еще большее, особенное очарование.

И все-то мы недовольны друг другом,
копим обиду.
Но разве может цветок
обидеть землю
или земля — цветок?

И в этой будоражащей простоте, на мой взгляд, и заключена "первая необходимость", которой Анастасия Ермакова щедро делится со своими читателями.

Максим СТРАХОВ,
член Союза российских писателей,
лауреат премии им. М. А. Булгакова