луч.
сошел., не уходит.

(тот-луч-когда-спешился.
таков чаще)

иной раз
луч—пешеход
он до чего-либо
дотронется,
и при этом
вращение на месте касания
кольцо.

а он
и дальше
идет
таково., дея-тел-ь-ное тело луча
и сегодня заметен способ система

окон света открытий сквозняка схема сквозное сеет.

сзади у пехотинца скатка походное молочное
светлое-вязкое-творожное-одеяло есть
у луча
и свет-рУки
там за холмами волшебных мхов –
холм-световой
не заслонится холм здесь, и он с рукавами лучей–
-одежд. снова и снова там машут рукавами-лучами
там кому-то отказывают там кого-то поругивают
и спасают, там случаи и там кого то встречают
в другие круги по кругам бережно провожают
и наконец выводят на всю округу
или

там сами всюду сами на круге глядят
над камнем поздним

губами мышц сердца глядят
из сердца

..поддерживающие – точки

горсть песчинок сопки в боку
бок подсохшей сопки после отлива волны.

только отойди, обнаружишь очень странные
ше-ве-ле-ния песчинок,
это форма жизни.

но таково и – почти отсутствие поэзии,
для поэзии нет времени у экранов ТВ.
в больших богатых книжных магазинах для поэзии малая
утилита
зовы маяка, из сооружения механизм маяка, глядит
старое отжившее нутро.
круг все зеркала оборачиваются., и посылают луч.

лучи-прохожие не помирили
никого из людей сегодня.
странность что многое людям не сложно.
есть участки и участки лучей бесхозных и.. фасад-ширма

а с заднего порога двор суета
и прикрытие лучей шторой.

налажено без белого свечение бесовское
походка-штора, луча срез темным металлом и вместо светлого
другое – мертвое и раскаленное

к земле
и это
раскрыто –

до чехла долг,
долги отдать
до – чехла – дерева, простирается.

откровенный
конус охраны,
шкатулка до небес,
оболочка
шкатулка,
он приедет.
байкерЛ ближе к вечеру
далеко вверху
стоит его
неба дерево

он
напоет
дереву
и нанянчит дерево
из под облака,
дереву чистое пришлет

хоть в гипермаркетах и выставят себя к кассе,
ожидаемо ! лишь свое ими ценилось.
всеми кому так стоялось – уговоры – набирая в ряды.
байкер..
дым от мотора
...на харлея заднем колесе вокруг сиденья кожаной ковбойской
бахромой переданы клочья сумрака,
беспечные молний гривы,
игриво-громы, черные мемб-раны – в молчании..
с приближением ночи тот парень поедет в центр неба
к дереву, заведет мотор, рулем фонарем проведет.,
через то изойдут – сбросы
хроно-микрофонтанами свето-брызг.
лиственных – царственных – танцев,
и горсти,
щепотки бросков – люминисцентность – крыльев –
покинутому — вернут, в самом горчайшем нас распрямят,
а затерянные кривизны –
освободят от завес запутанных свои жертвы.

качнутся
студентам
из города миры – не выпусти из рук с высоты.
за струйки и дальше –
цветные капли – скоро их
вынесут в дар –
зрителям.
и дать в открытое.
сбег..
это Кальмюнц
принес –
от сих и до сих – небесным коромыслом –
в
Василия Кандинского – передел
zero О озеро нового берега

zoo зарница на основах,
новое нуля.

от абсолютного болота новая стройка к не-форме ангела,
к пустоте ангела
коему место
везде где букв алфавита а б с
абс-тракт

оно само ведь не из ничего., упрятано в опрощении
упрежденного

раскраска на лбу в час перемен – обзора – шестого чувства –
у третьего глаза — непривычно –
заселенного бокового зрения – в щепу и “уложением”,
и в кочевья смысла для миллионов новизны щепок
альфа и бета закон.
на том суде нет лжи. есть закон щепок, все учтено
вычитанием очертаний привычного.

здесь – Яса – чертей всяческих очертаний –

на кончике – острия на ладони,
студенты
белы белая бел кочевье.
переброска воротничков центр мишень солнцу., и
фото улицы десять лет улицы внизу
так и с холма
лепесток но прецизно но картограф чист ладонь от ладоней
вот одна ладонь Капьмюнц

площади ладонь
и есть много сияющих ладоней с готическими
надписями на карте страны
из лиц спуск сходят от солнца краски и составляется
тендер на учебу.

поместить, хранить потешность пробника, струи маркие
они отыскивались это цвета и сбор — к лету
там., укрепь акведука, заря., заря конца века 19-го.
не слепа рань
на овал себя себя вперед луч от холмов и другие
умение вилами сено посылать к нам двинулись,
и себя бросать соломинками, им хорошо было
на куполе в своде шли со стогом и исчезли.
...что для них собирали облачные беспредметные
острия для проходов неба ?
мелочью., для вершин сверху толстенные слои..
но
опрокинутые внизу
и их не отделить от самых далеких

стояли
и
не стадо
отменившее все
в том числе и благословение пастушье.
крепче.
жить
под чувством долга,
перед солнцем
под легким чувством
неустанным
нагроможденным за горизонт

насеяно вошло
в дом принужденный
бездеятельным при движении,
так ждали послов фелестимяне

а во что ехали
подтверждали все они и я
есмь и быхъ ногами
на чем община сабвея
или ее
упора,
и локотного
от большего
для отсчета

и сторожем у двери замирай, не ходи, только не прислони себя,
а фундаменты – через –

его – един-о-локоть –

движимы силы – товариществ сабвея – икс. и тех
отдельно – икс ты не только один.

но одно это. цело целое
и эта плита ментальная цела.

гоняют утро и гоняют утро с ним и на нем паствой стоят
и на нем устремляясь в полдень
перерыв офис.
той кроссовки старт фиксирующая-установка кроссовочная
метится по крепостям но то во что она еще на большее
при ужатье на сгиб по ходу или образ сидящей –
картина Франса Хальса “сидящая в кроссовках”
и парой баланс.

долгие канатоходцы по песку в песках шире и длиннее
шагать но для сложности им горячее кофе
сендвич и синхрон любезный и картонные жезлостаканы
не падают у них

ведь страна дыханием растением растянулась, и понять страну,
широкая сокровенная общинная комната для жизни,
и новая комната,
она не та но из не-стандарта
нет стандарта но есть эки-либр этим надо быть и под сенью
ново-общепринятых поведенческих таинств на сохранении
моно-кисть девичества ухват ее

она смогла она и попивает в пути кофеек устойчивым
стаканом
и её влечет в чуткое звено на бесконечное пойти
на земно-небесное
на будущее животворящего комфорта и может просто лифт
Столпо-лифт бычьей силы
подъемом увлекает до облака рычаг
а не вспомогательными колеями

тем неухоженным технопутем рельсами над дворами
меж облупившихся стен и по над экзибиционисткими тылами
и скромными витками улиц исписанных
графити и с листовками темпераментных революционеров
и стакана удержками так нельзя обойти объехать скрежета
стальным вагоном на повороте его этот баланс
конечно сам и был он сам не столь важен.
вот не настолько же чтоб на кроссовках на весь мир
надпись “new balance”
очередная
эскалатора перемычка приступочка ленточка
философия “new balance” подспорье спор
и нога в перегоне
с настилами в верх в верх новью всеобщности она пункты
посадки катапульт выскочка фундамент расчет им вопреки
текстура взращенного хранимый резервуар подтекста масти
матрица регистров
балахонов понтонов исход за истиной сбор
маркировок учета от Stop-a
до ног до стоп в кроссовках.

до света до Stop-a городов будущего

услышится. жаль ли ?
остальные слова придут наверно по дну –
они ей были не запреты –
брать наполнить
"иногда” – акция –
ведь все дозволено.
хмарь праздничный обычай прогноз этого периода
для нищих.
ужасны хмари нищих
хмарь извечная для них.
а ей личное, сила-уродств.
продаваемо
продеваемость
ушам
в дырки мочек на показы азы аз буки не фен шуй но броско
по ушам по уши увязнуть.
но время и для нее наступит ”..в нужда се познава”.
се-pa дымная ce-рая жемчужина-се-рьга. две се-рьги охваты
нехватки нахваты
ох гордость шарики в морском небе очень крупно
се-рый крупный натуральный жемчуг
дежа вю и твердая цена за пару в тысячах
а заработано не жеманством и не стыдом,
окружение – россияне по происхождению –
новоиспеченные американцы в их острой принципиальной
страсти – все приверженцы реализма неуступчивые.

сама 20 лет в Америке, авангард – это только для евреев,
изрекла.
якобы не нужен новым американцам из бывшего СССР
но он – евреям коренным заокеанским американским.
то есть авангард – для евреев.
авангард – его хотят только те странные, они вычурнее
чем другие. евреелюди
а жемчугов необходимость –

на сколько в итоге тысяч тряпья с аксессуаркой –
именно в той мере — крепко.
и напротив измельчение по ареалу ее общения цен одежд –
явственнее чем твердь.,
только доллар и доллар.

и отдыха первая секунда на магните наберет код релакса
вместе
мазней даст красотишки – когда вид точней чем фото –
купидоны колонны и поцелуи крылышки
упитанные детишки с пузиками ладошками и локотками
доступно мажут
по зрачкам пропитывают линии из баночек,
от слежений удобство разжевано и ясно –

то блюдо уведет к удовольствия флексации и мебелью
жирный дизайн в известном смысле воняет большими,
очень большими деньгами –
далее напезание смакование лизание, морской прибой,
ощущеньице, греющий настой бытового

реализма, и он для ее знакомых, там конечно нет –
всех тех. нет мест для них для
ссохшихся
вредоносных.

да верно действо номеров, ведома у висков неким кодом
убористая штрихо-сетевая губчатость упругость ячея и
многозначие дробное, прогрессии пасты вертушки уцепки
сдвоенные защелки, дренаж, утопленные в норах потайные
винты, шерстинки брызг влаги осыпавшиеся,
винчестеры кольца, канат, разъем нити.
но такое все же – в общем – не для тех евреев.еще не
для кого-то. и не для меня.

потому низ –
потому вывеска –
означает беду,
там многому –
до — состояния – вегетативности –
психологии –
нейро-осадок.
дама
наго-вор-илась по-воровству
у нее дого-вор особо с собою.
дого-вор
так вот удобно
убойней и своей
низкоэтажностью
первого ли
подвала ли

там сверилась она дорвалась –
до извержений чужих слабостей,
до изветшания.

и в корке кокона – для личинки – нашлась – щель

медленный полет, установка
в обмен читалось
что молчанием уравновесили.
и отвернулись молча.
спина и еще спина.
покрытие
сокрытие
маркировка.
весна!

только
из
ангара
ни самолетов ни огней
к выходу.
ни дирижаблей.
рядом склад для моторов.
поверхностно
беззаботно
зовущее –
от отсутствия — жестов с тенями –
сквозь оптику-турбину –
бытия.
только вихрям
рыхлило чтобы несло
для хранения,
или для зрелищ..
при виде
стадионов и стадионов.

только временно не наполнены,
только то что остановило –
есть в турбинах – их новой изнанки форм и потерь !
зияний братских, и понимая я пил от чаши потерянности,
пьянел хотя там все само по себе
утерянное
из прочего найденное.
а молчаливая данность – зазыв недоумений, холод,
выставленное, –
они – были лишь для порядков,
они нацелено пульсировали,
источали в пространство интервал,
прочерки.
не происходило ущерба.

но появлялось другое –

на гребенке – подпорок –
над – верхней, и под — подколенной –
зубья поддерживали ряды, ярус, арены
контрфорсы, катушки большущие – на
сплетенное волокно не лоснилось
( почти призрачное ) и усилий – мышц
мышца – была невидимой.

оттуда отказы от зрелищ, и от обозрения скоплений
поддонов, предметов,
от многорукостей.
полы настилы, полы – не дорожили ничем кроме
своего отдыха.
и не несли на себе никаких грузов – терминалы,
пандус.
я прислушивался
к горизонтальным свободно скользящим остаткам
формирующим единую поверхность под высотой.

и не отступала никуда обнаженная душа.

и любой кто здесь шел он заметил
что утерянное – отдало спокойствие утерявшим.

и даже утерявшимся от шествия исчезнувших толп,
и проигравшим численность.

тем была важнее без, ограничений для них,
полноценная ликвидация грубого дергания, ярости.
ненасытности сводящих с ума линий натяжки, показывающих
некую становую хорду –
на ткани проложенную.
от — сдвинутой нити тяжестей всяких
и предтяжестей. закоулков их существования.
и то – до того – что дала им утерянная сила.
рубец от нее – вход, это выход – ухода – рубец.

это ликвидация рассечения, это полная жизнь,
и отсутствие напряжений
и удельного веса на пространствах – на плодородных –
просторах –
их вольного и непохожего ни на что, их верного,
безусловного, новейшего упорного и благостного затишья