Книжно-Газетный Киоск


ВЛАДИМИР АЛЕЙНИКОВ



БЕСКОРЫСТНЫЙ ЯНТАРЬ



Владимир Алейников — поэт, прозаик, переводчик, художник. Родился в 1946 году. Один из основателей и лидеров знаменитого содружества СМОГ. В советское время публиковался только в зарубежных изданиях. Переводил поэзию народов СССР. Стихи и проза на Родине стали печататься в период Перестройки. Публиковался в журналах "Дети Ра", "Зинзивер", "Знамя", "Новый мир", "Октябрь", "Континент", "Огонек", "НЛО" и других, в различных антологиях и сборниках. Автор многих книг стихов и прозы. Лауреат премии имени Андрея Белого. Член Союза писателей XXI века. Живет в Москве и Коктебеле.



МОСКВЕ
 
I

Москва ты смолоду задета за живое
разлука выгорит так что же передать
который час веселье голубое
и некому такого пожелать

я вымолвил — ты уши навострила
волынкою в ауле травяной
разбужена и вновь повременила
и клевер опоясала волной

а гнев на милость некогда смени
и прямо в передаче пересыльным
что вовремя вернуться непосильно
разорванные нити протяни

давай же скроем от греха подальше
дух песнопенья в чаще кружевной
подвижною азовскою волной
давай посмотрим кто из них постарше.



II

Фригийскою беседой о былом
тебе Москва твоя неразбериха
где молодые отбывают лихо
в ливреи нарядившись босиком

ты погоди — к таким не привыкал
а тоже простояла в очевидцах
люблю весной едва посторониться
и снова повернуться — не узнал

а ты у самовара не говела
тебе фиалку — сдуру заберут
так хорошо когда на самом деле
не только к месту просто бы уют

ты столько сил заметила впустую
но так и впредь не столько о своем
кто волосы впервые поцелует
Елена подарила медальон

ты родину разглаживала втрое
я так и жил — тебя не миновать
и Троя не задерживала строя
соратников которым целовать.



III

Мы приучены к боли и ладно
станут руки еще холодней —
ты жемчужину тронешь нескладно
продавца молодого согрей

где Ивану Великому сводник
на тюленьем меху государь
в кацавейке худой беспризорник
продает бескорыстный янтарь

чубуками гусарскими с рынка
чтоб скрипели полозья на слом
секунданты спеша к поединку
проверяют свое ремесло

с коромыслом чиновник Емеля
караваны укроет парчой
и Елены медаль пустомеля
канцелярским зальет сургучом

ты для зелени людной Востока
в монастырских садах на весу
купола подымаешь высоко
не ослабив лавины в лесу

на салазках инжир из Багдада
и корзины широкие груш
усачи переводят награды
в бородатую зимнюю глушь

под фатой деревенской отрада
что невеста не рада ему?
неожиданный щит Цареграда
подарю жениху твоему

дровяные сараи вприглядку
удалые чаи нараспах
где торговля идет по порядку
оставляя купцов на бобах

ты из шубы не выкроишь лишней
в переводе на русский язык
для тебя подрумянили вишню
понимать на морозе отвык

злоязычная тянется льгота
завитушками робких церквей
заменила работу забота
позолоту сулит суховей

кто из горницы выйдет вприсядку
на цыганские версты в снегу?
суматошной поры лихорадка
писарей разместить на могу

и за щучьим велением щурясь
на морщины надвинув колпак
принимаются заново сдуру
прощелыге кивнув на пятак.



IV

Ледяная удача постыла
вороные хрипят скакуны
петухи донесут до могилы
поскорее гони табуны

греховодник татарин не тронул
погоди доведу до плетня
за гроши променяли корону
помолитесь теперь за меня

ты охранную грамоту волка
к разрезной прикрепи бересте
чтобы кнут вхолостую не щелкал
и следы оставлял на кресте

о мужицкая кровная сила
где кафтаны с чужого плеча
за четыре часа износили
и на пятом кляли палача

и по пояс в снегу пробираясь
бородой разрывая сугроб
принимались кряхтеть разуваясь
и лучиной смолить серебро

на иконе смеркались разводы
слюдяным дуновением ржи
богатырские спали народы
деревянные крылья сложив.



V

Не труби старомодное врешь
на подушке черны рукава
краше вербы уже не найдешь
поскорее вяжи кружева

и на спицах метель помутнев
за околицу долго вела
и на спинах просаживал гнев
наугад закусив удила.



VI

Так хорошо на миг
повременить на зов
молнии впредь лик
переменить засов

не приведи Господь
это ли грим гром
или ребром плоть
кроме добра злом.



VII

Что не правда и не кривда
но развенчивая вкривь
снаряжали хлопотливо
подрумянив подбелив

на кирпичных недовесках
нездоровилось тюрьме
чтобы грудил перелески
и катился по стерне

и пролетки распоясав
ошалевших ямщиков
отбуянили с паяцем
переборами подков.



В МОСКВЕ
 
I

В черной стенке алтаря
словно ласточкины перья
леденцами янтаря
отпечатано забвенье

я люблю тебя навзрыд
как столица ни горбата —
муза с розою стоит
под чадрою виноватой

красным шарфиком царям —
это рощица отлога
черевички к муравьям
только волосы не трогай

приниматься за свое —
пригорело голубое
как морозное белье
осыпаются обои

я в кругу недостаю-
щих развеянных сквозь сети
горбунами на краю
дорогой перины дети

я люблю тебя и сам
принимаю эстафету —
что же в книге могикан
ветви Нового Завета?

вперевалку до плетня
породнились ненароком
ювелирная резня
позабыта скоморохом

к лету в Гатчине слепой
под колеса тянет руки —
на ресницах успокой
чтобы не было разлуки

у Владимира на ше-
егеря срезают кудри
вороваты на душе
на щите присыпан пудрой

благоверны на вчера
на сегодня кроют матом
словно проседью ребра
барабанщики лохматы

головастой чешуей
устилать подкладку трона
поверявшему такой
пропись норова за коном!

ты у сердца на счету
не такое заменяла —
сорок лампочек в поту
бросят пыль на одеяла

черепицы дым весом
посреди шершавой тризны
что соловуш-колесом
на окраине пронизан

чепчик в капельках вина
на младенце тает иней
Матерь Божья холодна
погорельцы очевидней.



II

Август в лентах чепец наизнанку
карандаш поскользнулся и вздрог
выпрямляет лучи спозаранку
обрывает ромашки зарок

рваной проседью дымки сутулой
по Москве мастеров умывать
чтобы радуга шею свернула
не устали заре повторять

на бумаге оберточной щепки
это ялики в полдень белы —
так присыпь же по гипсовой лепке
похоронные пятна смолы

угловатые числа развеяв
то и дело клянусь голышом
по деревьям развязаны змеи
но зато кругозор невесом

говори же и в говоре тленья
беспризорную душу смени
разметав по краям нетерпенье
на окраине нищей страны.



III

Ошарашив шиповником шутит
прилегающий шепот зимы —
станет август жалеть о простуде
на прохладе шалея взаймы

о святое мое удивленье
в синей курточке птиц вожаком!
белокровия мутные звенья
потускнели шутя ночником

черноклювые стебли обмякли
обещая беречь ворожбу
роковую коробочку сакли
заменили лукошком в избу

знаменитые комья рассудка
узелком обернули узор
до загривка растут прибаутки
подзаборною бранью в упор

на беду отыскался застенок
и грибы из подвалов зудят
словно просьбы стоят на коленях
и не в силах уйти от себя

как живется как водится спросит —
значит осень совсем не судьба
топорами рассерженных просек
на постое рубить погреба.



IV

Глаз раскосый великана
белой молнии разлом
в глубине желтеют камни
растекаясь под дождем

забинтуй такие раны!
в колеснице веселей —
каторжане за экраном
шевелились на селе

рангом выше ниже сада
взглядом нижут на ветру
чернокнижие прохладу
рукоделье к топору

на лету метут и вяжут
бьют поклоны жгут мосты —
тяжелее не обяжут
недоверия черты

в черном платье королеве
предлагаю к наготе
уговор для канареек
на московской духоте.



V

Фонарей кольцо в горсти
канарейка виновата
где гостить? куда грести?
женщин маленькие лица

словно легкою рукой
теплый луч приподнят спешно
за невестой городской
на развалинах потешных.



VI

Сначала и впрямь не до сна —
тебе ли столица последней
ловить на лету имена
посредницей следом за сплетней?

за гребнями рдеет собор —
сначала и впрямь не рябина
но рано ли поздно ли штор
уже не прядет паутина

зеленой свирелью свежа
вода говорливая улиц
сначала и впрямь хороша
ручьи деревенские щурясь

как женщин вести к шалашу
и перья павлиньи качая
слышнее плести камышу
сначала и впрямь различая.



VIII

Бормочут и прочат побед
цепочку и падают молча —
как вишня без косточки свет
оранжевым шариком в клочья

зачем же боярышник желт
и мутный крыжовник запутав
анютины глазки зажжет
и вымолит лету минуту?

лиловой ледышкой крыльца
едва соскользнешь ошибаясь —
у яблока привкус свинца
и нечего жить улыбаясь.