Этот спортивный термин "чистая игра" так и остался в голове после творческого вечера Евгения Евтушенко в Санкт-Петербургской Филармонии 25 июня этого года. Остался помимо чувства восхищения этой незаурядной личностью, легендарным поэтом, человеком, который достиг такого уровня понимания жизни, что ему уже ни к чему лукавить и прибегать к иным уловкам, диктуемым зачастую извращенными правилами непростой нашей жизни. Евтушенко играет по своим правилам и — выигрывает "вчистую"! Снова, как и 50 лет назад, он собрал полный зал, буквально взрывавшийся горячими аплодисментами после чтения им своих стихов. Пришли, наверно, и те, кто посещал вечера поэта на стадионах, пришли их дети, внуки... Уверена, что не только послушать стихи в авторском исполнении (а это необходимо услышать хоть один раз каждому любителю творчества поэта — так сокрушительна его энергоотдача!), а послушать голос, увы, уходящей прямо на наших глазах великой эпохи, которую мы так привычно называем "эпохой шестидесятников", как будто можно вместить таких поэтов, как Евтушенко, Вознесенский, Высоцкий, в определенные временные рамки. Они сами по себе разрушители всяких рамок и канонов, и остаться в "шестидесятых", по определению, не могли. Этим людям космического масштаба, кажется, тесно даже в новом веке, так же, как тесно голосу Евтушенко в камерном зале Петербургской Филармонии. Тем не менее, именно этот зал особенно любим поэтом. "Для меня это самый великий зал на свете, — сказал поэт в эфире "Эха Петербурга". — Здесь прозвучала знаменитая "Ленинградская симфония" Д. Д. Шостаковича. А я её слушал на станции "Зима".

Открыл свой вечер Евгений Александрович воспоминаниями о недавно ушедшем от нас Андрее Вознесенском. По словам Евтушенко, после ухода Вознесенского ощущается пустота, которую, может быть, еще когда-нибудь заполнят новые поэты, с дарованием такого же уровня, чтоб найти новые, чисто свои, формы самовыражения; поэты, так же, как "шестидесятники", умеющие отстаивать свободную волю художника; поэты, которые смогут оставить после себя афоризмы, подобные тем, что оставил А. Вознесенский: "Нам, как аппендицит, поудаляли стыд", "Все прогрессы реакционны, если рушится человек"... Евтушенко прочитал стихотворение "На "хвосте", посвященное Вознесенскому, действие которого происходит не случайно на Чистых прудах... На это стихотворение, в свое время, откликнулся своим Андрей Андреевич, и, Слава Богу, что оба поэта успели подать друг другу руки еще при жизни. Так же, как подал, если, конечно, уместно такое сравнение, герой потрясающего стихотворения Евгения Александровича "СССР — ФРГ 1955 ГОД" из книги "Моя футболиада" немецкий футболист Фриц Вальтер свою руку русскому спортсмену Николаю Паршину, выразив ему уважение за забитый гол. Евтушенко пишет: "Я с этого матча усвоил серьезно — / дать руку кому-то не может быть поздно". Ибо нет ничего нелепее, чем жить обидой на кого-то, ведь нет человека без греха так же, как "нет стран, чья история — лишь безвиновье", тем более, что "шестидесятников", по мнению Евтушенко, вполне профессионально ссорили друг с другом, подбрасывая дезинформацию о сказанных якобы ими друг о друге словах. Все было не просто в жизни этого поколения, не совсем так, как в последней книге В. Аксенова, считает Евтушенко, хотя и признается, что любит многие вещи писателя, особенно малоформатные, такие как "Победа" и т. п. , а последнюю книгу хвалит за отличные фотографии. Все же, несмотря на все усилия тайной компании по разобщению "шестидесятников", у них случались моменты прекрасной дружбы, которая, говорит Евтушенко, конечно, является формой чистой любви, так же, как и формой сотрудничества. И даже в моменты охлаждения отношений поэт не вычеркнул ни одного посвящения своим собратьям по борьбе за право свободы выражения, которым, мы, сегодняшние, пользуемся так открыто, не задумываясь о том, как мы богаты. На вечере он с теплотой вспоминал Р. Рождественского, Б. Окуджаву (единственного, с кем, по словам Евтушенко, невозможно было поссориться!), В. Высоцкого, которого он считает поэтом — по духу — из шестидесятых, а не семидесятых годов. Евгений Александрович пожелал доброго здоровья единственной оставшейся, кроме него, из той плеяды — Белле Ахмадулиной. Всем своим дорогим людям он читал стихи-посвящения.

Евтушенко рассказал, что, по просьбе Р. Паулса, отдал ему целую кипу своих новых стихов, так как композитор пожаловался, что не может больше писать музыку на тексты, а хочет — на стихи, тем более, что у них есть великолепный пример совместной работы — песня "Дай Бог!". Буквально через пару месяцев у Раймонда были готовы 12 песен. Уже издана в Латвии пластинка, которая, как уверен Евтушенко, скоро дойдет и до России. Пока на вечере Евгений Александрович прочитал несколько стихотворений их той кипы, которую отдал Паулсу. Сравнивая свои ранние стихи и написанные недавно, Евтушенко говорит, что они совсем другие, потому что вкус жизни стал иным, более сложным, чем в молодости. Поэт не удержался, чтоб не посетовать на то, что когда-то злобная критика называла его "поэтом грязных простыней". Сейчас эти стихи, говорит Евтушенко, можно читать, как книгу о сексуальной нравственности. Когда-то еще А. Вознесенский попытался "реабилитировать вокруг понятье греха". Как эхо той попытки прозвучало со сцены Филармонии стихотворение Евтушенко "Недогрех". Словечко это, признался с улыбкой поэт, он подхватил из разговора с единственной оставшейся на его родине старшей, чем он, по возрасту, землячкой. Впрочем, понятие возраст как-то до сих пор неприменимо к Евтушенко. Недаром поэт сам не заметил своего недавнего юбилея. Только составляя поэтическую антологию с 11 по 21 век, натолкнувшись на строчку "75 лет Евгению Александровичу Евтушенко", вдруг с удивлением понял, что это про него. Конечно, Евтушенко много читал стихов о любви, ведь названием вечера стала строка их его стихотворения "Эта женщина — моя!". Среди прочих стихов, зрители, пришедшие на вечер, услышали совсем новое стихотворение поэта, которое он писал очень долго, но закончил буквально по пути в Санкт-Петербург, в экспрессе "Красная стрела". Оно называется, в память популярного когда-то и до сих пор иногда звучащего шлягера, "Глаза напротив" и рассказывает об истории безответной любви поэта, приключившейся с ним много лет назад во Владивостоке. Тогда любимая им женщина предпочла поэту капитана. Вернувшийся через 30 лет в город поэт, казалось бы, был отомщен, увидев, как несчастливо сложилась судьба этой женщины. Но ему не нужна такая "победа". Для Евтушенко это не победа, а скорее, поражение, недаром стихотворение заканчивается словами: "...а если и чисты мы вроде, но ты не спас, и я не спас — пусть Божие глаза напротив, как наказанье, смотрят в нас". И опять, как рефрен всего творчества поэта, это слово "чисты"...

В заключение хотелось бы еще раз вернуться к представленному поэтом на вечере сборнику "Моя футболиада". О нем написано уже много, в том числе, и о непростой судьбе его выхода в свет. Поражает неистощимая энергия просветительства и желания принести пользу у этого человека, уже достигшего всех возможных вершин и, казалось бы, имеющего право безмятежно почивать на лаврах. В Евтушенко еще жива вера в то, что поэзия может сделать из хорошего, например, спортсмена культурного, всесторонне развитого человека... Именно с этой целью он так стремился распространить среди наших футболистов свою книгу. Ведь не деньги смогут по-настоящему стимулировать спортсмена к фантастическим победам, которые знала история, в том числе, российского футбола, а широкий кругозор, те самые старинные честь и благородство, о которых сейчас не принято говорить, но воплощением которых стал герой уже упоминавшегося выше шедевра Евтушенко "СССР — ФРГ 1955 ГОД", солдат-инвалид, "войною разрезанный пополам", отдавший должное команде соперников, состоящей из недавних врагов. "И вдруг самый смелый из инвалидов, / вздохнул, / восхищение горькое выдав: / "Я, братцы, скажу вам по праву танкиста — / ведь здорово немцы играют / и чисто..." — / и хлопнул разок, / всех других огорошив, / в свои, обожженные в танке ладоши...". (Курсив мой. О. Д). Заканчивает свое стихотворение Евгений Евтушенко так: "Кончаются войны не жестом Фемиды, / а только, когда забывая обиды, / войну убивают в себе инвалиды, / войною разрезанные пополам". Честное слово, это больше, чем об инвалидах Великой Отечественной войны! Так же, как в лучших своих произведениях Евгений Александрович Евтушенко больше своего времени и отведенного ему места в литературном процессе. Когда-то один иностранец, посетивший его вечер, сказал про него: "Явление природы". Можно и короче: "Явление".