Книжно-Газетный Киоск


П Р О В И Н Ц И А Л Ь Н Ы Е   А Н Е К Д О Т Ы



* * *

Я жил в провинции, мне было лет двадцать. Я принес в редакцию Тамбовской молодежной газеты “Комсомольское знамя” стихотворные переводы. Сразу прошмыгнул к редактору, зная, что именно он занимается литературной полосой. Редактор, по-моему, даже не совсем понял, что я предложил ему к публикации. Он пробежал взглядом увесистую пачку моих    сочинений,  потом почему-то   п о н ю х а л их. И загадочно пробормотал:
— Может быть, может быть...
И попросил рукопись оставить.
Самое удивительное, что кое-что он таки напечатал.



МАРСЕЛЬЕЗА

Я учился тогда в Тамбовском пединституте. Сдавал экзамен по истории КПСС доценту Л.Г.Дьячкову. Во время экзамена передал доценту привет от литератора Сергея Бирюкова, моего старшего товарища и тоже ученика Дьячкова.
Лев Григорьевич улыбнулся:
— Хитер ты, Степанов. Знаешь, когда привет передать. Но это еще цветочки. Учился у меня студент, который однажды — совершенно не зная ответа на билет — попросил всех встать и спеть “Марсельезу”...



КАК МЕНЯ УЧИЛИ ЖУРНАЛИСТИКЕ?

Моим первым (и самым главным!) учителем в журналистике был Валерий Васильевич Артюшин, прекрасный человек, талантливый прозаик, работающий — до сих пор! — заведующим отделом писем районной газеты “Трудовая новь” города Рассказово Тамбовской губернии.
Я учился в Пединституте и писал заметки на всевозможные темы.
Валерий Васильевич меня отчитывал:
— Женя, все хорошо. Но есть    существенный недостаток.       Очень к о р о т к о пишешь. Побольше воды надо. Развози, развози! Иначе материалы получаются куцые. От этого и гонорары меньше.



* * *

Я закончил Пединститут. Стал работать в школе. И продолжал писать. Постепенно советы Валерия Васильевича начал усваивать. Вскоре усвоил совсем хорошо. Наставник даже встревожился:
— Женя, все хорошо. Но не развози так сильно. Сокращай материалы. Иначе они будут долго лежать в секретариате. Гонораров вовсе не получишь.
Так я понял, что все должно быть в меру.



* * *

Когда я приехал в Москву, то начал сотрудничать с “МК”. Тут моим наставником стал Саша Перов, поэт-песенник, который сочинил шлягер “Ах, карнавал, удивительный мир”. Саша работал заведующим отделом информации. Он тоже любил учить меня профессиональным премудростям:
— Ты должен уметь брать читателя за пуговицу! Схватил — и не отпускай! Запомни: газета — это пока то, с чем люди ходят в сортир. Этого быть не должно. Наш враг и конкурент номер один — ТВ. И ты, газетчик, должен изображать этот мир не хуже, чем телеящик. Рисуй на полосе! Когда пишешь в газету — не пиши в газету. Не правь себя заранее. Для этого есть я. Я поправлю.



* * *

Перов любил порассуждать и на более глобальные темы. Правда, получалось это у него, как мне тогда казалось, мрачновато.
— Кто идет в журналистику? Тот, кто больше нигде себя проявить не смог. Бездельники идут, которые умеют только языком болтать. Журналистика — это свалка. Но и на свалке можно сверкать.
Прошли годы, я понял, насколько во всем были правы и Валерий Васильевич, и Саша.
И вот уже более десяти лет я работаю в газетах и журналах. Другой работы у меня нет.



ПОДРАЖАНИЕ
КОРНЕЮ ИВАНОВИЧУ ЧУКОВСКОМУ

Одна из самых моих любимых книг — это “Чукоккала” Корнея Ивановича Чуковского. В ней знаменитый писатель собрал автографы (письменные и графические) многих известных людей своей эпохи.
Поскольку в наше время известные (да и просто интересные) люди еще не перевелись, я решил взять с Корнея Ивановича пример и брать автографы у тех людей, с которыми приводилось общаться.
Некоторые автографы оказались, по-моему, довольно любопытными. И хотя они (зачастую) посвящены Вашему покорному (но не скромному) слуге, думаю, они заинтересуют и вас, дорогие читатели.
За вынужденную нескромность прощу прощения.



ПОЭМА

В Рассказове, где кур кормил
Чижевский-гений,
Там в сад чудес вошел
сын Виктора — Евгений.
И тут ему открылся
                                 белый свет
Без малого в осьмнадцать лет.
И Натали он полюбил
    как истинный поэт.
Конца у сей поэмы нет.
Пока герою 19 лет.

                            4 июня 83 г.
                            Сергей Бирюков.

Михаил Танич —
Жене Степанову:

Вы и все Евгении,
Не стремитесь в гении!
В соловьиной роще
Лучше быть попроще.

                            22 января 1998

Что ж, в гении стремиться не будем. Будем, в самом деле, попроще, глядишь, и люди к нам потянутся.



* * *

В 1992 году США, в Филадельфии, Михаил Юпп автор, многих роскошно изданных поэтических книг, иллюстрируемых, кстати, Михаилом Шемякиным, написал:

На Херлерманской улице
Степанов лопал курицу.
Глядело солнце тупо.
А было то — у Юппа.

                            Июнь-Июль. 1992
                            Хваладельфия.

Я, действительно, гостил у Миши Юппа, и курочек кушал, но вот только не помню, что бы солнце “глядело тупо”. Ну, чего, как говорится, ради рифмы не придумаешь...



* * *

Поэт и редактор “Ночного рандеву” Александр Вулых:

Ах, как мы жили друг Степанов —
Ни тормозов и ни стоп-кранов...
А нынче жизнь пошла на вычет:
Стоп-кран висит, но не фурычит.

Грустное признание поэта.


Его же:

Дарю свои стихи Степанову Евгению.
Читай их по пути из Аргентину в Кению!

Увы, ни в Аргентине, ни в Кении я не был никогда.



* * *

Поэт, философ и корреспондент “Комсомолки” Юрий Беликов:

Я потерял давно уж веру,
Что буду Космосом открыт.
И, как Вернадский, в ноосферу
Плюю, и мой плевок, к примеру,
Сверкнув, к Степанову летит.
Вот так: в колодец Зодиака
Метнешь с надеждою свой прах,
А выйдет яростно из мрака
Один Степанов, как собака,
В плевках, как будто бы в репьях.

О чем сие сочинение — я не понял? Юрке видней — он философ. Но то, что я выйду “как собака, в плевках, как будто бы в репьях” — обидно.
Вот и дружи после этого с поэтами.



* * *

А вот прекрасная поэтесса Татьяна Бек меня всегда ободряла. И ободряет!

О, мой друг — Степанов Женя,
На костре самосожженья
Наши души пусть горят
Много лет еще подряд!



* * *

Бывший мой товарищ Константин Кузьминский подарил мне в 1993 году (или в 1994?) в Нью-Йорке такое нехитрое двустишие.

Согласен я с Татьяной Бек:
Степанов Женя — человек!

А спустя годы, мы, к сожалению, поссорились.



* * *

Одобрительно отозвался добрый Илья Резник:

Враг глупцов и графоманов —
Бородатый Е. Степанов!

Ну, вот пока, думаю, хватит. Пойду еще у кого-нибудь автограф позаимствую, авось на комплимент напрошусь.