Чудесный летний вечер,
а я сегодня дома.
Лежат небрежно вещи,
и пыль лежит знакомо.
В сети, как в психбольнице,
и я тихонько плачу.

Он больше мне не снится,
такая незадача.

Давай ко мне ты подойдешь,
а я немедленно растаю?
Я буду сказочно простая,
как новый день, как наша ложь.
Давай обнимешь ты меня —
а вдруг окажется приятно? —
и станет речь твоя невнятной,
и опадет твоя броня.
Мы позабудем, как дышать
и как серьезничать над бездной,
я буду кроткой и полезной,
и ты не станешь возражать.
А в воскресенье я уйду,
уйду сама, так будет нужно,
в мир полосатый и замужний,
где не разбиться на лету,
где сны слагаются в года,
где птицы ходят к водопою,
где пьют кефир — и окна моют,
чтоб видеть звезды иногда,
чтоб иногда поставить грош
на кон приятных испытаний...
О, ты ответил на признанье! —
так, может, завтра подойдешь?

Ты деликатно избегал огласки,
ты даже не играл моей душой,
и получил десерт — две ложки ласки,
покорной ласки женщины чужой.
Все хорошо. Ни капли не жалею.
— Ну что Вы. Вам спасибо, командир!

А ты не знал, что я была твоею.
Ты думал — просто мимо проходил.

Сентябрь — и тот окончился,
что ж вспоминать о лете.
Природа в муках творчества,
колдуют дождь и ветер.
Смотри, мечты прикинулись
воронами на ветке,
на месте летних пигалиц —
осенние кокетки.
Потери согласованы,
и листья валят валом
последними фасонами
большого карнавала.
И клен в дырявом плащике
стыдливо смотрит в лужу.
Он был хорошим мальчиком,
но в неглиже не хуже!

Моя тоска из черных бусин,
твоя забота — белым током.
Зачем развязываешь узел,
годами стянутый жестоко?
Я не просила этой ласки,
она досадна и понятна,
я научилась жить без сказки,
и мне не хочется обратно.
Горит очаг, и ночь бескрыла,
горят слова, открыты двери,
а ты не веришь, что забыла,
я и сама себе не верю.
А дождь спешит в края, где не был,
и ворожит, и укрывает.
Он льет и льет, и пахнет небом,
осенним небом. Так бывает.

Я смотрю на город мой с балкона
и ловлю вечерний полусвет.
У любви — дурацкие законы,
даже, посчитай, законов нет.
Только вот сердца в железных латах —
не разбить, не сбросить и не снять.
Наша жизнь совсем не виновата,
что боимся мы ее менять.
И слова безрадостно простые
опадают, не касаясь нас:
стынет долгий день, и сердце стынет,
стынет и болит, как в первый раз.
У надежды — маленькие двери,
о больших не знаешь даже ты.
Но зачем-то нужно жить, и верить,
и смотреть на город с высоты.

Накрыла ночь мохнатым веком
закат в излучине реки.
Я начала скучать по снегу,
по индульгенции тоски.
Твоя душа веселья просит,
а мне оно не по нутру.
Окей, согласна я на осень,
лишь дай мне право на хандру.

Подгорела пища.
Мир как пепелище.
Продается лихо,
девять грамм за тыщу.

А вокруг жарища
и внутри жарища,
и вторая выход
безуспешно ищет.