Татьяна КУЗНЕЦОВА
КАЖДЫЙ ДЕНЬ
КАЖДЫЙ ДЕНЬ
Татьяна Кузнецова — поэт. Родилась в 1967 году в Москве в семье научных работников. В 1988 году окончила Московский институт народного хозяйства им. Г. В. Плеханова, в 1992 году — аспирантуру кафедры "Экономика предприятия" того же вуза. Кандидат экономических наук. Живет и работает в Москве.
* * *
Нибожемой! Оставим для души
фантомы ослепительного лета,
пускай экспресс без памяти спешит,
и нет в него обратного билета.
Как робок удивительный каприз —
оставить то, чего и не случилось!
Кому-то вниз, а нам — конечно, ввысь,
лететь и уповать на божью милость,
как пелось, как хотелось — без оков,
как примечталось, как еще приснится...
Давай не жечь пока черновиков,
они смелей, чем новая страница.
фантомы ослепительного лета,
пускай экспресс без памяти спешит,
и нет в него обратного билета.
Как робок удивительный каприз —
оставить то, чего и не случилось!
Кому-то вниз, а нам — конечно, ввысь,
лететь и уповать на божью милость,
как пелось, как хотелось — без оков,
как примечталось, как еще приснится...
Давай не жечь пока черновиков,
они смелей, чем новая страница.
* * *
Я работаю накопителем.
Несвершенного — не хотите ли?
Неслучившегося, безыскусного,
но, проверено — очень вкусного.
Отдаю практически даром,
у меня такого — навалом!
Несвершенного — не хотите ли?
Неслучившегося, безыскусного,
но, проверено — очень вкусного.
Отдаю практически даром,
у меня такого — навалом!
* * *
Закат полоскою,
заря в зарю.
Читай мне Бродского,
как я люблю.
Ты в синем кителе,
вокруг Нева,
и упоительно
звучат слова.
Я зубы стиснула:
мечты, мечты...
Давай по-быстрому,
как любишь ты.
заря в зарю.
Читай мне Бродского,
как я люблю.
Ты в синем кителе,
вокруг Нева,
и упоительно
звучат слова.
Я зубы стиснула:
мечты, мечты...
Давай по-быстрому,
как любишь ты.
* * *
Не ходи сюда. Тут кусаются.
Опасаются и бросаются.
Тут обид, как плевков на улице,
и эмоции не фильтруются.
Тут хорошее позаброшено.
Отвали, прошу, по-хорошему
и оставь понты для красавиц.
Не ходи сюда. Я кусаюсь.
Опасаются и бросаются.
Тут обид, как плевков на улице,
и эмоции не фильтруются.
Тут хорошее позаброшено.
Отвали, прошу, по-хорошему
и оставь понты для красавиц.
Не ходи сюда. Я кусаюсь.
* * *
Что было — то получится еще,
и каждый будет понят и прощен,
и смоется печаль с усталых щек,
и будет воздыхателей пучок,
и будут мне и деньги, и почет,
и предложеньям потеряю счет,
и речка вспять свободно потечет,
а че?
и каждый будет понят и прощен,
и смоется печаль с усталых щек,
и будет воздыхателей пучок,
и будут мне и деньги, и почет,
и предложеньям потеряю счет,
и речка вспять свободно потечет,
а че?
* * *
Память — не то, что мы клеим в альбом,
память ведет к икоте.
Лето пришло сюда кувырком
и кувырком уходит.
Было ведь лето, а вот же — нет!
сразу, под корень — тяп!
Я надеваю клетчатый плед
и выхожу в сентябрь.
Как же обидно, когда — вот так,
вмиг, не спросив совета!
В мыслях бардак и вокруг — бардак.
Кончилось наше лето.
Кто-то с работы домой пришел,
я — не ходила даже...
Будет с тобой у нас хорошо,
раз заварили кашу!
память ведет к икоте.
Лето пришло сюда кувырком
и кувырком уходит.
Было ведь лето, а вот же — нет!
сразу, под корень — тяп!
Я надеваю клетчатый плед
и выхожу в сентябрь.
Как же обидно, когда — вот так,
вмиг, не спросив совета!
В мыслях бардак и вокруг — бардак.
Кончилось наше лето.
Кто-то с работы домой пришел,
я — не ходила даже...
Будет с тобой у нас хорошо,
раз заварили кашу!
* * *
Ну, бывает. Поиграл и бросил.
Долго ты играл. Не упрекну.
За апрелем наступила осень.
Осень не похожа на весну.
Облака захватывают крыши.
Не просил. Не звал. Не мне судить.
Старая собака воду лижет,
лижет и не хочет уходить.
Дверь моя закрыта для истерик,
я себя, наверное, люблю.
Стал пустым и топким левый берег —
не пристать большому кораблю.
Долго ты играл. Не упрекну.
За апрелем наступила осень.
Осень не похожа на весну.
Облака захватывают крыши.
Не просил. Не звал. Не мне судить.
Старая собака воду лижет,
лижет и не хочет уходить.
Дверь моя закрыта для истерик,
я себя, наверное, люблю.
Стал пустым и топким левый берег —
не пристать большому кораблю.
* * *
Улыбка небесного гения,
погоды случайный каприз.
Флажок моего настроения
устал трепетать — и завис.
Покоя фамильная вотчина,
обитель морали святой.
Уснули желанья порочные
в качелях над черной водой.
Так много судьбою подарено,
так трудно не ждать новостей.
Я буду серьезной и правильной,
у входа встречая гостей.
И впору запить и отчаяться,
блестяшки меняя на ржу.
Ты видел, как небо качается?
Пойдем, я тебе покажу...
погоды случайный каприз.
Флажок моего настроения
устал трепетать — и завис.
Покоя фамильная вотчина,
обитель морали святой.
Уснули желанья порочные
в качелях над черной водой.
Так много судьбою подарено,
так трудно не ждать новостей.
Я буду серьезной и правильной,
у входа встречая гостей.
И впору запить и отчаяться,
блестяшки меняя на ржу.
Ты видел, как небо качается?
Пойдем, я тебе покажу...
* * *
Под утро уходит море,
и жалок пляж.
И память под сердце колет,
как карандаш,
заточенный для свершений
еще в ночи,
Но берег несовершенен,
и ум молчит.
Под утро уходит море
в свои дела,
И берег пустынно болен,
и даль светла,
и ветер обиды глушит
до доброты.
И ты мне совсем не нужен.
Не нужен. Ты.
Под утро уходит море,
и старит нас,
И дух остается вольным
без губ и глаз.
Свободу ввожу подкожно.
Слова скользят.
Прощай. Улыбаться можно.
Взлететь нельзя.
и жалок пляж.
И память под сердце колет,
как карандаш,
заточенный для свершений
еще в ночи,
Но берег несовершенен,
и ум молчит.
Под утро уходит море
в свои дела,
И берег пустынно болен,
и даль светла,
и ветер обиды глушит
до доброты.
И ты мне совсем не нужен.
Не нужен. Ты.
Под утро уходит море,
и старит нас,
И дух остается вольным
без губ и глаз.
Свободу ввожу подкожно.
Слова скользят.
Прощай. Улыбаться можно.
Взлететь нельзя.
* * *
Заслонка упала,
заботе — кружить.
Я очень устала,
мне некуда жить.
Порок — между прочим,
работа — течет.
Окончен, окончен,
окончен расчет.
Промчало немало,
осталось — не то.
Я очень устала,
как моль на пальто.
По крошеву улиц
ты взял и ушел,
и веки сомкнулись,
и видно, где шов.
На майке титана
написано: ложь.
Давай я устану,
а ты — отдохнешь?
заботе — кружить.
Я очень устала,
мне некуда жить.
Порок — между прочим,
работа — течет.
Окончен, окончен,
окончен расчет.
Промчало немало,
осталось — не то.
Я очень устала,
как моль на пальто.
По крошеву улиц
ты взял и ушел,
и веки сомкнулись,
и видно, где шов.
На майке титана
написано: ложь.
Давай я устану,
а ты — отдохнешь?
* * *
Мы глядим со снимка,
мы молчим из снов.
У тебя — разминка,
у меня — плей-офф.
От стишка до встречи —
пара писем в стол.
Время точно лечит,
знать бы только — что.
Я впускаю лица
в сигаретный дым.
От тоски до блица —
пять шагов мечты.
Все, что было с нами,
расплела молва.
Я кусаю память,
но она жива.
Полудетский почерк
и смешная речь.
Кровь свободы хочет,
продолжает течь
из-под бледной кожи,
из судьбы земной...
Что ж ты смотришь, Боже,
милосердный мой?
мы молчим из снов.
У тебя — разминка,
у меня — плей-офф.
От стишка до встречи —
пара писем в стол.
Время точно лечит,
знать бы только — что.
Я впускаю лица
в сигаретный дым.
От тоски до блица —
пять шагов мечты.
Все, что было с нами,
расплела молва.
Я кусаю память,
но она жива.
Полудетский почерк
и смешная речь.
Кровь свободы хочет,
продолжает течь
из-под бледной кожи,
из судьбы земной...
Что ж ты смотришь, Боже,
милосердный мой?
* * *
Мы грешим без удовольствия,
мы печалимся без слез.
Наши души под коростою,
а движения — всерьез.
Не осколки — злое крошево,
что дорога, что кровать.
— Знаешь, милый, я хорошая.
— Знаешь, как-то наплевать.
Хватит места пониманию —
сил не хватит на него.
Мы отметили заранее
Новый год и Рождество.
Позабыв, что были гордыми,
каждый день, до темноты,
ложь и правда трутся мордами,
как весенние коты.
мы печалимся без слез.
Наши души под коростою,
а движения — всерьез.
Не осколки — злое крошево,
что дорога, что кровать.
— Знаешь, милый, я хорошая.
— Знаешь, как-то наплевать.
Хватит места пониманию —
сил не хватит на него.
Мы отметили заранее
Новый год и Рождество.
Позабыв, что были гордыми,
каждый день, до темноты,
ложь и правда трутся мордами,
как весенние коты.
* * *
Мы с тобой друзья — и ты со мной
говоришь сегодня про нее.
Мне работы много в выходной,
я стираю грязное белье.
И все меньше света от звезды,
чтобы удержаться на плаву.
Ты с изнанки — это тоже ты.
Так что ничего, переживу.
говоришь сегодня про нее.
Мне работы много в выходной,
я стираю грязное белье.
И все меньше света от звезды,
чтобы удержаться на плаву.
Ты с изнанки — это тоже ты.
Так что ничего, переживу.
* * *
Его патриции не слышат,
менялы — денег не дают.
Ему темно под отчей крышей,
и ни к чему чужой уют.
Мир полон вязкого обмана,
и мало места для рывка...
К своей земле обетованной
он продирается пока.
Он доберется потихоньку.
Болит нога, саднит плечо.
Потом туда проложат конку.
А позже — что-нибудь еще.
менялы — денег не дают.
Ему темно под отчей крышей,
и ни к чему чужой уют.
Мир полон вязкого обмана,
и мало места для рывка...
К своей земле обетованной
он продирается пока.
Он доберется потихоньку.
Болит нога, саднит плечо.
Потом туда проложат конку.
А позже — что-нибудь еще.
Иллюстрации: тео ван дусбург, Чайльд Гассам, Семён Павлов.