Книжно-Газетный Киоск


Олег ФИЛИПЕНКО



ДОРОГА ЖИЗНИ



 Олег Филипенко — поэт, режиссер и сценарист, родился в Симферополе в 1965 году. Учился в Литературном институте им. А. М. Горького на курсе Н. К. Старшинова. Кроме того, закончил ГИТИС и Высшие курсы сценаристов и режиссеров в Москве. В середине девяностых годов посещал поэтическую студию К. В. Ковальджи. Печатался в "Литературной газете", "Литературной России", "Литературной учебе" и в некоторых крымских и московских журналах. Поэма "Один день неизвестного поэта" (1999 г.) номинировалась от издательства на Антибукеровскую премию. Его короткометражные и полнометражные фильмы — участники и призеры различных международных кинофестивалей, таких как "Евразия", "Киношок", "Окно в Европу", "Фестиваль Фестивалей", "Арткино" и др. В 2015 году короткометражка "Во всем виноват сценарист" участвовала во внеконкурсной программе "Short film Corner" в Каннах.



РОДИНА

Люблю я родину обычною любовью.
Люблю я песен русских простоту
и грусть высокую, люблю таить мечту,
бродя по деревенскому подворью.

И детство вспоминая, средь двора
запущенного я люблю в печали
бродить и голос умерших едва ли
не слышать, словно он звучал вчера.

Люблю, в Москву вернувшись, радость знать,
как в обретенной заново потере,
и фильм люблю "Москва слезам не верит",
и осени дождливой благодать.

Люблю снобизм московский и улыбку
красавицы с рекламного щита,
и понимая, что вокруг тщета,
порой люблю всеобщую ошибку.

И кадры кинохроники с полей
сражений пробивают вдруг на слезы.
И, как лекарство, принимаешь дозы
суровой правды родины своей...

2003 г.



* * *

Ровная дорога жизни.
Глазу зацепиться не за что.
Прошлое исчезло в линзе
с обратной перспективой. Мелочным

кажется все то, что сделал.
Думаю, что деградирую.
Не то, чтобы старею телом,
но юность свою пародирую.

Знал бы я тогда-то, дерзкий,
что душа пойдет порожняя
по миру на каком-то отрезке,
был в речах бы осторожнее.

Понял я китайцев древних —
вежливость — верх добродетели.
Уходи от мыслей скверных,
ведь на небе твои свидетели.

9 апреля 1999 г.




Из цикла "ДЕТСТВО. В ДЕРЕВНЕ"
 
II.

Звездная, черная, теплая ночь.
Слышатся возгласы с моря.
Мама ушла на концерт в Дом культуры,
как бы чего не случилось.

Где-то в крапиве стрекочут сверчки,
блеет овца за оградой,
ВИА какой-то сегодня поет
в клубе. И все из Москвы аж.

Странно, из сАмой Москвы, а сюда
путь их привел, значит знают,
что есть совхоз такой в нашей стране,
маленький, а им известный.

Да, чудеса... Но когда ж наконец
мама вернется с концерта.
Бабушка спит уж, и дед вон храпит,
мне б их спокойствие духа.

Теплая ночь, очень теплая ночь,
если в трусах по деревне
я пробегуся трусцой, — ничего,
темная ночь, не заметят.

Маме навстречу я выйду, авось
встречу ее по дороге.
Ног не порезать бы в сей темноте,
бьют ведь бутылки мерзавцы.

Что же, вон люди с концерта идут,
все, побегу я обратно,
мама сейчас возвратится, ура,
прям облегченье такое.

Небо какое! Все в звездах. Вот мир
странно устроен, однако.
Что наши горести, беды, когда
все так ничтожно в сравненье

с космосом? Да. Вот упала звезда.
Жаль, не успел загадать я
это желание, чтобы скорей
мама с концерта вернулась...

1997 г.



V.

Памяти моей бабки

Летним утром я встану и выйду опять променад
совершить перед завтраком, на заржавелой железке
подтянусь десять раз, окунусь в море, рад,
что так правильно жизнь я веду, и смущенно, по-детски,
засмотрюсь на красавицу справа, что роет в песке
ямку с младшей сестренкой, и буду затем растираться
полотенцем махровым иль вафельным, на волоске
видеть каплю воды, что блестит, а затем возвращаться
стану в дом по дороге, покрытой асфальтом, в жару
мягким, очень горячим для ступней ребенка,
и насвистывать что-нибудь, видя, как брат по двору
уже шастает, ищет меня, и тогда ему звонко
закричу: "Эй, Сергей!" и почти что бегом
устремлюсь я к нему, угадав, что мой брат на мопеде
в это утро, а значит куда-то сейчас мы вдвоем
прокатиться поедем, и в легкой, веселой беседе
проведем мы полдня, почти вечность, а после обед,
и любимая бабушка будет борщом и глазуньей
с вермишелью кормить и кричать мне сердито вослед:
"Полежал бы в тенечке с часок", но меня уже сдуло
со двора, словно ветром, — я к брату помчался гулять,
где забравшись в чужой огород за арбузами, страхом
и геройством своим наслаждаемся с братом опять,
как вчера, но уж с меньшим нахальством, размахом,
и залезши в курятник, арбуз об коленку разбив,
с учащенным до нервной икоты биением сердца,
будем есть эту мякоть, лицо и живот извозив
в этой мякоти, пчел отгоняя, локтем и коленцем
упираясь в куриный помет и солому, а после бежать
под колонкою мыться, а вечером снова на море
мы отправимся с братом, где будем друг в друга кидать
мокрой тиной, песком, и, не ведая, в общем-то, горя,
поздно вечером я, заглядевшись на звездную пыль,
загрущу вдруг о жизни, такой быстротечной и бренной,
но усну наконец, и степной безмятежный ковыль
будет тихо шуршать у кровати моей довоенной...

20 июля 1997

 



ПАМЯТИ МАТЕРИ

Вот момент настает, он давно уж настал,
когда я вспоминаю о прошлом,
и находятся сами собою слова,
и сказать слово искренно можно.

Я давно, я давно о тебе написать
собирался, но, помнится, прежде
слов я нужных найти все не мог и молчать
оставалось мне только, невежде.

Помню, ты умерла, я вернулся служить
на свою пограничную "точку",
там, в горах, в твою память стихи я сложить
все пытался, придумал лишь строчку.

Помню день, белый день, снег вокруг и мороз,
я на вышке стою с автоматом,
вспоминаю тебя и бубню все под нос
одну строчку, что так кривовата.

"Как же так, — говорю я себе, — ты стихи
сочиняешь о службе, о быте,
а о матери сил написать ни строки
нет в тебе. Как же так? Объясните".

Я теперь понимаю ту косность пера,
просто все впереди еще было,
а теперь, по ту сторону зла и добра,
о тебе вспомнил я с новой силой.

И легко, так легко сочинять мне слова
в твою память, что, может быть, это
вовсе и не стихи, раз растут, как трава,
эти строчки, без воли поэта.

Ты ведь так не хотела, чтоб был я поэт,
я и сам чуть стыдился пристрастья,
а теперь тебя нет, и давно уже нет,
я же все сочиняю. Несчастье.

Я вчера вот достал фотографий твоих
стопку в книжном шкафу и увидел,
как была молода ты, красивей других,
словно муза, что чаял Овидий.

Ты простишь меня? Знаю, простишь, но корит
меня совесть за многое... Да уж.
Вот, едва не сболтнул, что сказать не велит
стыд, — мне легче, что ты умерла уж.

Ты меня поняла, так прости же опять
за такое худое признанье,
там, где встретимся мы, я сумею сказать,
как я рад и как рад был заране...

23 февраля 1997

 



* * *

Каштаны в Киеве цветут,
сирени запах обалденный.
Я счастлив оказаться тут,
в прекрасно сотканной Вселенной.

Шагаю, радостно дыша,
и жизнь вокруг благословляю.
Я никому здесь не мешал
и никому не помешаю.

Спасибо, Господи, Тебе,
за жизнь как дар, за это чудо
увидеть то, что Ты хотел
мне дать, как лакомое блюдо.

3 мая 2008 г.



* * *

Ничего не хочется менять.
Никого не хочется учить.
Я родился ничего не знать,
я родился просто жизнь прожить.

МИМО пролетает чья-то жизнь,
МИМО пролетает и моя...
За надежду зыбкую держись,
за ее сыпучие края...

30 января 2010 г.



ВЕСНА В КИЕВЕ

Почки набухают,
будет хорошо.
Во дворе бухают,
говорят: "А шо?"

Без пальто — в толстовке
хорошо пройтись
по подсохшей бровке,
жмурясь, глядя ввысь.
Солнце. Потеплело.
Вот опять весна.
Жизнь — такое дело.
Жизнь — она ясна.

5 апреля 2016



* * *

Я только о себе и пел.
Что делать, так уж получилось.
И только то, что мне не снилось,
мой перед вечностью задел.

Я оторваться от себя
всегда мечтал, как от лекала...
Но одного желанья мало —
поймешь, судьбу свою сгубя...

2007 г.



* * *

Был я молод и прекрасен,
хоть, возможно, грязноват.
А теперь я чист и ясен,
однозначен, туповат.

Вот такие перемены,
вот такой круговорот.
Оказалось, что я тленный,
скверный вышел анекдот.

Май 2011

Иллюстрации: А. И. Куинджи, Г. С. Головков