Судьи Израиля. — Так называют вождей, которые стояли во главе еврейского народа в течение более двухсот лет: от завоевания евреями Ханаана до появления в Израиле царской власти. Об этой эпохе — о событиях XIII-XI веков античной эры — рассказывает Книга Судей Израилевых, которая входит в библейский канон.
*
Как следовало из Книги Судей, среди вождей Израиля на протяжении нескольких столетий после завоевания Ханаана не было сколь-нибудь выдающейся исторической личности. Даже самые заметные из них тускнели в сравнении с фигурой Моисея. И черты Всевышнего, запечатлённые в Книге Судей, казались Скрижалю мелкими и явно не соответствовали облику Творца, каким представал он со страниц Пятикнижия.
*
Многообещающе начинается в Книге Судей рассказ о Гедеоне, вожде Израиля из колена Манассии. Именно этому человеку предстояло спасти евреев от нашествия мадианитян — кочевников, набеги которых опустошали страну. Завязка здесь как будто та же, что и в рассказе о Моисее. Господь воззвал к Гедеону:
6.14-16 ...Спаси Израиля от руки Мадианитян; Я посылаю тебя. Гедеон сказал Ему: Господи! как спасу я Израиля? Вот, и племя моё в колене Манассином самое бедное, и я в доме отца моего младший. И сказал ему Господь: Я буду с тобою, и ты поразишь Мадианитян, как одного человека.
После этого, с претензией, зачина повествование о Гедеоне быстро теряет силу. Если во время пребывания евреев в Египте Бог, чтобы убедить сомневающегося в своих силах Моисея, явил ему чудеса, то Гедеон сам начинает выпрашивать такие знамения у Бога. И Всевышний, как следует из Книги Судей, идёт у него на поводу. Гедеон хочет удостовериться, что приготовленное им жертвоприношение будет принято Господом, — и огонь, который выходит из камня, поедает и мясо, и опресноки. Во второй раз Гедеон ставит Богу задачу посложнее:
6.36-38 ...Если Ты спасёшь Израиля рукою моею, как говорил Ты, то вот, я расстелю на гумне стриженую шерсть: если роса будет только на шерсти, а на всей земле — сухо, то буду знать, что спасёшь рукою моею Израиля, как говорил Ты. Так и сделалось: на другой день, встав рано, он стал выжимать шерсть и выжал из шерсти росы целую чашу воды.
Как видно, Гедеону этого показалось недостаточно, и он ещё раз испытывает Бога:
6.39-40 ...Не прогневайся на меня, если ещё раз скажу и ещё только однажды сделаю испытание над шерстью: пусть будет сухо на одной только шерсти, а на всей земле пусть будет роса. Бог так и сделал в ту ночь: только на шерсти было сухо, а на всей земле была роса.
Гедеон победил мадианитян. Скрижаль понимал, что нельзя подходить к событиям древности с мерками нравственности, которые сформировались три тысячелетия спустя, и всё же он никак не мог признать Гедеона значительной исторической личностью. Изгнав кочевников, этот судья Израиля на обратном пути зверски расправился с князьями и жителями двух заиорданских городов, за то что отказались снабдить его войско провиантом.
*
Ещё более жестокосердным и недалёким Скрижаль увидел другого судью Израиля — Иеффая. Старейшины Галаада упросили этого мужа взять на себя командование войском и сразиться с напавшими на евреев аммонитянами.
По свидетельству Книги Судей, кругозор и заботы Иеффая не простирались дальше пределов Галаада. Надеясь предотвратить войну, Иеффай отправил во вражеский стан своих послов, чтобы убедили неприятеля в незаконности каких-либо притязаний на землю евреев. Из слов увещания, которые Иеффай повелел передать царю аммонитян, следует, что он представлял себе Бога Израиля одним из многих, радеющим только о еврейском народе, — Богом с ограниченной властью: «11.23-24 ...Господь Бог Израилев изгнал Аморрея от лица народа Своего Израиля, а ты хочешь взять его наследие? Не владеешь ли ты тем, что дал тебе Хамос, бог твой? И мы владеем всем тем, что дал нам в наследие Господь Бог наш».
Перечень побед потомков Израиля над другими народами и указание Иеффая на факт получения этих земель в дар от Бога не помогли избежать войны. И перед сражением Иеффай дал зарок, что в случае победы над врагами, после возвращения домой, принесёт в жертву Богу первого, кто выйдет ему навстречу из ворот его дома. Иеффай победил аммонитян. А когда вернулся в родной город Массифу, первой из дома нему вышла его единственная, ещё незамужняя дочь. Он посокрушался, погоревал, но обещание исполнил. И Бог почему-то не удержал Иеффая от убийства единственной дочери, как поступил когда-то с Авраамом, не дав принести в жертву родного сына.
Иеффаю предстояло выступить во главе вооружённых галаадитян ещё один раз — уже не против внешних врагов, а против братьев по крови из колена Ефремова. Ефремляне посчитали себя оскорблёнными тем, что Иеффай не позвал их на войну с аммонитянами, и дело дошло до сражения. Верх одержали жители Галаада. Затем они захватили переправу через Иордан, и когда побеждённые пытались вернуться за реку, в свои пределы, не дали братьям уйти живыми. Земляки Иеффая отличали их по произношению, — в диалекте еврейского языка ефремлян не было звука «ш»: «12.5-6 ...Когда кто из уцелевших Ефремлян говорил: “Позвольте мне переправиться", то жители Галаадские говорили ему: “НеЕфремлянин ли ты?". Он говорил: "Нет”. Они говорили ему: "Скажи: шибболет", а он говорил: “Сибболет", и не мог иначе выговорить. Тогда они, взяв его, закалывали у переправы через Иордан. И пало в то время из Ефремлян сорок две тысячи». Бог Иеффая и здесь не вмешался, не остановил братоубийства.
По свидетельству Книги Судей, кругозор и заботы Иеффая не простирались дальше пределов Галаада. Надеясь предотвратить войну, Иеффай отправил во вражеский стан своих послов, чтобы убедили неприятеля в незаконности каких-либо притязаний на землю евреев. Из слов увещания, которые Иеффай повелел передать царю аммонитян, следует, что он представлял себе Бога Израиля одним из многих, радеющим только о еврейском народе, — Богом с ограниченной властью: «11.23-24 ...Господь Бог Израилев изгнал Аморрея от лица народа Своего Израиля, а ты хочешь взять его наследие? Не владеешь ли ты тем, что дал тебе Хамос, бог твой? И мы владеем всем тем, что дал нам в наследие Господь Бог наш».
Перечень побед потомков Израиля над другими народами и указание Иеффая на факт получения этих земель в дар от Бога не помогли избежать войны. И перед сражением Иеффай дал зарок, что в случае победы над врагами, после возвращения домой, принесёт в жертву Богу первого, кто выйдет ему навстречу из ворот его дома. Иеффай победил аммонитян. А когда вернулся в родной город Массифу, первой из дома нему вышла его единственная, ещё незамужняя дочь. Он посокрушался, погоревал, но обещание исполнил. И Бог почему-то не удержал Иеффая от убийства единственной дочери, как поступил когда-то с Авраамом, не дав принести в жертву родного сына.
Иеффаю предстояло выступить во главе вооружённых галаадитян ещё один раз — уже не против внешних врагов, а против братьев по крови из колена Ефремова. Ефремляне посчитали себя оскорблёнными тем, что Иеффай не позвал их на войну с аммонитянами, и дело дошло до сражения. Верх одержали жители Галаада. Затем они захватили переправу через Иордан, и когда побеждённые пытались вернуться за реку, в свои пределы, не дали братьям уйти живыми. Земляки Иеффая отличали их по произношению, — в диалекте еврейского языка ефремлян не было звука «ш»: «12.5-6 ...Когда кто из уцелевших Ефремлян говорил: “Позвольте мне переправиться", то жители Галаадские говорили ему: “НеЕфремлянин ли ты?". Он говорил: "Нет”. Они говорили ему: "Скажи: шибболет", а он говорил: “Сибболет", и не мог иначе выговорить. Тогда они, взяв его, закалывали у переправы через Иордан. И пало в то время из Ефремлян сорок две тысячи». Бог Иеффая и здесь не вмешался, не остановил братоубийства.
*
В квартире Скрижаля уже не первый год текли водопроводные трубы. Под каждым их сочленением, всюду: на кухне, в ванной и в туалете — стояли баночки. О том, чтобы уйти из квартиры больше чем на сутки, даже думать было нельзя: баночки могли переполниться, и вода полилась бы на пол. Замена или починка проржавевших труб представлялась Скрижалю чем-то нереальным. Капитальный ремонт в доме прошёл лет пятнадцать назад, и следующий ремонт мог случиться в лучшем случае только лет через десять. Приходивший на вызов сантехник сообщал, что новых труб в домоуправлении нет и не предвидится. Трогать же старые он не решался, чтобы трубы не рассыпались окончательно.
Скрижаль подозревал, что при затрате должных усилий — в результате настойчивых приставаний к чиновникам или упорных поисков умельцев, — видимо, удалось бы остановить это капающее безобразие. Наверное, можно было найти и мастера, который заменил бы старые отклеивающиеся от стен обои, побелил потолки, отскоблил и покрасил облупленные оконные проёмы и рамы. Однако эти хождения и поиски требовали от него столько времени и сил, что казалось, легче эмигрировать, чем сделать ремонт в квартире.
Скрижаль подозревал, что при затрате должных усилий — в результате настойчивых приставаний к чиновникам или упорных поисков умельцев, — видимо, удалось бы остановить это капающее безобразие. Наверное, можно было найти и мастера, который заменил бы старые отклеивающиеся от стен обои, побелил потолки, отскоблил и покрасил облупленные оконные проёмы и рамы. Однако эти хождения и поиски требовали от него столько времени и сил, что казалось, легче эмигрировать, чем сделать ремонт в квартире.
*
В отличие от других защитников еврейского народа, Самсон представал со страниц Книги Судей мифологизированной личностью. Главы о нём были одними из самых ярких в этой библейской летописи, и Скрижаль любил их. В то же время он не мог не видеть, что в образе богатыря Самсона отразился прежде всего культ силы. Скрижаль и в этом рассказе не обнаружил даже проблеска того, что хотел бы найти: герой не явил примеров следования заповеди человеколюбия. Зато коварства, вражды, загубленных жизней и в этом повествовании было через край.
На брачном пиру в доме своей невесты, филистимлянки, Самсон пообещал гостям в награду тридцать нижних рубах и столько же — по числу присутствующих — верхних одежд, если гости отгадают его загадку. Самсон проиграл спор. И чудо-богатырь, похоже, не долго раздумывал над тем, каким образом раздобыть обещанное. Очень странной в этой истории показалась Скрижалю роль Бога. Господь, как следовало из текста, если не надоумил Самсона, то уж во всяком случае помог ему в разбое: «14.19 И сошёл на него Дух Господень, и пошёл он в Аскалон, и убив там тридцать человек, снял с них одежды, и отдал перемены платья разгадавшим загадку».
Скрижаль злился на себя и упрекал в излишней придирчивости. Он ведь понимал, что действия Самсона и помощь Бога в том душегубстве можно было в какой-то степени оправдать: в Аскалоне жили филистимляне, а они в то время господствовали над иудеями. Но другой, непокладистый Скрижаль не поддавался никакому давлению и продолжал обращать внимание на подробности. Вот и в Самсоне он видел не национального героя, который боролся за освобождение своего народа, а молодого и полного сил мужа, который просто рассвирепел и принялся крушить филистимлян — соотечественников своей невесты — после того как родитель избранницы Самсона не впустил его в спальню дочери.
На брачном пиру в доме своей невесты, филистимлянки, Самсон пообещал гостям в награду тридцать нижних рубах и столько же — по числу присутствующих — верхних одежд, если гости отгадают его загадку. Самсон проиграл спор. И чудо-богатырь, похоже, не долго раздумывал над тем, каким образом раздобыть обещанное. Очень странной в этой истории показалась Скрижалю роль Бога. Господь, как следовало из текста, если не надоумил Самсона, то уж во всяком случае помог ему в разбое: «14.19 И сошёл на него Дух Господень, и пошёл он в Аскалон, и убив там тридцать человек, снял с них одежды, и отдал перемены платья разгадавшим загадку».
Скрижаль злился на себя и упрекал в излишней придирчивости. Он ведь понимал, что действия Самсона и помощь Бога в том душегубстве можно было в какой-то степени оправдать: в Аскалоне жили филистимляне, а они в то время господствовали над иудеями. Но другой, непокладистый Скрижаль не поддавался никакому давлению и продолжал обращать внимание на подробности. Вот и в Самсоне он видел не национального героя, который боролся за освобождение своего народа, а молодого и полного сил мужа, который просто рассвирепел и принялся крушить филистимлян — соотечественников своей невесты — после того как родитель избранницы Самсона не впустил его в спальню дочери.
*
Во времена патриархов и пророка Моисея Бог, как следовало из Пятикнижия, открывался только избранным, и такое общение было исключительно частным, интимным событием для избранника. Но эпоха судей не явила значительных исторических фигур — и Бог, согласно этой библейской летописи, вступал в переговоры с безличной толпой.
С такого массового богоискательства потомков Иакова, которые остались без вождя, и начинается Книга Судей: «1.1-2 По смерти Иисуса вопрошали сыны Израилевы Господа, говоря: кто из нас прежде пойдёт на Хананеев — воевать с ними? И сказал Господь: Иуда пойдёт». Бог ответил довольно туманно: сам Иуда умер в Египте за несколько столетий до того, а в колене Иуды одних только мужчин старше двадцати лет насчитывалось теперь около восьмидесяти тысяч человек. Причиной такого ответа являлось, должно быть, отсутствие у евреев достойного преемника Иисусу Навину. Обращением ангела — посланника Божьего — к безличной толпе начинается и вторая глава этой книги; о переговорах между Всевышним и некими, опять же непоименованными в тексте, сынами Израиля ведётся речь и в стихах десятой главы.
Представление о количестве людей, которые сообща взывали к Богу уже по другому поводу, Скрижаль получил из стихов двадцатой главы Книги Судей, где сказано: «20.17-18 Израильтян же, кроме сынов Вениаминовых, насчиталось четыреста тысяч человек, обнажающих меч; все они были способны к войне. И встали, и пошли в дом Божий, и вопрошали Бога, и сказали сыны Израилевы: кто из нас прежде пойдёт на войну с сынами Вениамина? И сказал Господь: Иуда впереди».
Скрижалю невольно пришлось предположить, что лишь немногие из четырёхсот тысяч воинов зашли в дом Божий. Это сооружение представляло собой в то время шатёр длиной пятнадцать и шириной пять метров, причём половину площади занимала «святая святых», куда мог входить лишь первосвященник раз в году. Но последующие стихи этой же главы заставляли Скрижаля думать, что его допущение неверно и нет ничего невозможного для тех, кому дарована была святая земля. Колена Израиля решили отомстить колену Вениаминову за бесчестье, нанесённое всему народу; они объединились, но потерпели сокрушительное поражение и потеряли при этом десятую часть своих воинов. И тогда побеждённые обратились за советом к Богу: «2026-27 ...Все сыны Израилевы и весь народ пошли и пришли в дом Божий и, сидя там, плакали пред Господом, и постились в тот день до вечера, и вознесли всесожжения и мирные жертвы пред Господом. И вопрошали сыны Израилевы Господа: выходить ли нам ещё на сражение с сынами Вениамина, брата нашего, или нет? Господь сказал: идите; Я завтра предам его в руки ваши».
Скрижаль мог абстрагироваться от текста и объяснить себе такое скопление народа в доме Божьем не буквально, а образно: иудеи расположились вокруг скинии на большом пространстве. Однако ему никак не удавалось вообразить картину общения Бога с многотысячной толпой.
С такого массового богоискательства потомков Иакова, которые остались без вождя, и начинается Книга Судей: «1.1-2 По смерти Иисуса вопрошали сыны Израилевы Господа, говоря: кто из нас прежде пойдёт на Хананеев — воевать с ними? И сказал Господь: Иуда пойдёт». Бог ответил довольно туманно: сам Иуда умер в Египте за несколько столетий до того, а в колене Иуды одних только мужчин старше двадцати лет насчитывалось теперь около восьмидесяти тысяч человек. Причиной такого ответа являлось, должно быть, отсутствие у евреев достойного преемника Иисусу Навину. Обращением ангела — посланника Божьего — к безличной толпе начинается и вторая глава этой книги; о переговорах между Всевышним и некими, опять же непоименованными в тексте, сынами Израиля ведётся речь и в стихах десятой главы.
Представление о количестве людей, которые сообща взывали к Богу уже по другому поводу, Скрижаль получил из стихов двадцатой главы Книги Судей, где сказано: «20.17-18 Израильтян же, кроме сынов Вениаминовых, насчиталось четыреста тысяч человек, обнажающих меч; все они были способны к войне. И встали, и пошли в дом Божий, и вопрошали Бога, и сказали сыны Израилевы: кто из нас прежде пойдёт на войну с сынами Вениамина? И сказал Господь: Иуда впереди».
Скрижалю невольно пришлось предположить, что лишь немногие из четырёхсот тысяч воинов зашли в дом Божий. Это сооружение представляло собой в то время шатёр длиной пятнадцать и шириной пять метров, причём половину площади занимала «святая святых», куда мог входить лишь первосвященник раз в году. Но последующие стихи этой же главы заставляли Скрижаля думать, что его допущение неверно и нет ничего невозможного для тех, кому дарована была святая земля. Колена Израиля решили отомстить колену Вениаминову за бесчестье, нанесённое всему народу; они объединились, но потерпели сокрушительное поражение и потеряли при этом десятую часть своих воинов. И тогда побеждённые обратились за советом к Богу: «2026-27 ...Все сыны Израилевы и весь народ пошли и пришли в дом Божий и, сидя там, плакали пред Господом, и постились в тот день до вечера, и вознесли всесожжения и мирные жертвы пред Господом. И вопрошали сыны Израилевы Господа: выходить ли нам ещё на сражение с сынами Вениамина, брата нашего, или нет? Господь сказал: идите; Я завтра предам его в руки ваши».
Скрижаль мог абстрагироваться от текста и объяснить себе такое скопление народа в доме Божьем не буквально, а образно: иудеи расположились вокруг скинии на большом пространстве. Однако ему никак не удавалось вообразить картину общения Бога с многотысячной толпой.
*
Скрижаль отчётливо видел, что образ Бога от одной библейской книги к другой существенно менялся. Характер Творца соответствовал масштабу личности того или иного изображаемого героя, способного или неспособного быть достойным носителем высших сил. Чем значительнее проявлял себя герой повествования, тем возвышенней оказывался облик Бога, диктующего ему свою волю. И наоборот: главным библейским персонажам, мысли которых не простирались дальше племенных интересов, отвечал лишь слегка оживлённый идол. С таким божком легко можно было договориться о чём угодно.
Поскольку жизнеописания вождей народа и других действующих лиц библейских книг являлись в конечном счёте плодами литературного труда авторов этих текстов, то приблизительно с той же степенью достоверности Скрижаль мог отнести рассказы о взлётах и падениях Всевышнего к различной степени одарённости и к разным уровням нравственности самих летописцев.
В любом случае, как сделал вывод Скрижаль, характер библейского Бога отражал достоинства и недостатки человека, будь то герой или автор повествования.
Поскольку жизнеописания вождей народа и других действующих лиц библейских книг являлись в конечном счёте плодами литературного труда авторов этих текстов, то приблизительно с той же степенью достоверности Скрижаль мог отнести рассказы о взлётах и падениях Всевышнего к различной степени одарённости и к разным уровням нравственности самих летописцев.
В любом случае, как сделал вывод Скрижаль, характер библейского Бога отражал достоинства и недостатки человека, будь то герой или автор повествования.
*
Ещё ранней весной, когда лежал снег, около дома Скрижаля рабочие разрушили палисадник, затем вырыли прямо поперёк пешеходной дорожки длинную-длинную канаву и положили в неё трубы. Закончили они прокладку труб или нет — было неизвестно, просто все работы прекратились, а земляные насыпи по-прежнему возвышались по обеим сторонам вырытой траншеи. С тех пор жильцы пробирались к своим подъездам прижимаясь к стене дома и передвигались так вдоль самого цоколя здания по узкой, шириной в три ступни, асфальтовой дорожке. Снег сошёл, зачастили дожди, и всё говорило о том, что рабочие про канаву забыли. Траншея наполнилась водой. Горы набросанной земли стало потихоньку размывать, и теперь повсюду вокруг дома под ногами хлюпала грязь.
Если бы и нашёлся неработающий, неленивый жилец, он, быть может, и принялся бы ходить по инстанциям с жалобами на эту безалаберность. Но окажись такой человек сообразительным, он, видимо, осознал бы вскоре, что дом принадлежит государству и земля — тоже, а значит они, по сути, ничьи и в конечном счёте никого не интересуют. Изнурённый ожиданием в приёмных, разговорами с чиновниками и бесконечными хождениями из кабинета в кабинет, жалобщик неизбежно пришёл бы к выводу, что помимо порядка рытья и засыпки канав, в государстве нужно поменять нечто более основательное — что-то изменить в корне.
Если бы и нашёлся неработающий, неленивый жилец, он, быть может, и принялся бы ходить по инстанциям с жалобами на эту безалаберность. Но окажись такой человек сообразительным, он, видимо, осознал бы вскоре, что дом принадлежит государству и земля — тоже, а значит они, по сути, ничьи и в конечном счёте никого не интересуют. Изнурённый ожиданием в приёмных, разговорами с чиновниками и бесконечными хождениями из кабинета в кабинет, жалобщик неизбежно пришёл бы к выводу, что помимо порядка рытья и засыпки канав, в государстве нужно поменять нечто более основательное — что-то изменить в корне.
