На берегах Чёрного и Азовского морей евреи появились во II—I веках античной эры. Надпись 81-го года по христианскому летосчислению свидетельствует, что в Пантикапее — впоследствии Керчи — в то время уже существовала синагога. Самое древнее из найденных еврейских надгробий в Тамани датируется первым столетием новой эры. В VI-VIII веках на Таманском полуострове проживало уже значительное число евреев.
В 986 году, как сообщает древнерусская летопись, хазарские евреи прибыли в Киев, чтобы склонить князя Владимира к принятию иудаизма. Владимир предпочёл креститься и ввёл на Руси христианство. Там же, в Киеве, произошёл в 1113 году и первый упомянутый в летописях еврейский погром.
С конца XI века — от времени крестовых походов — началось переселение евреев из Центральной Европы на восток: спасаясь от преследований, они направлялись в Польшу и в Литву. Двигаться ещё дальше на восток они не могли, потому что Московская Русь евреев к себе не впускала.

В 1495 году великий князь литовский Александр Ягеллон изгнал всех евреев из Литовского княжества. А во владения литовского князя входили тогда Полоцкие, Смоленские, Подольские и Киевские земли, включая и сам город Киев. Мотивы того решения Александра Ягеллона остались неизвестными. Некоторые исторические даты и факты лишь косвенно указывают на связь изгнания евреев с отношениями между Литвой и Московским княжеством.
Литва страдала от постоянных набегов крымского хана Менгли-Гирея и молдавского князя Стефана. Поэтому Александр Ягеллон искал союза с Москвой и в 1494 году заключил такой договор. А в феврале 1495 года он вступил в брак с Еленой, дочерью великого князя московского Ивана III. Указ об изгнании евреев литовский князь издал в апреле того же 1495 года, то есть два месяца спустя после заключения брака с московской княжной. Возможно, выселения иноверцев требовал от него именно союз с Россией, где евреям жить запрещалось. В пользу такого предположения говорил и тот факт, что после происшедших затем раздоров и войны между Литовским и Московским княжествами, Александр Ягеллон издал указ прямо противоположного характера: весной 1503 года он разрешил вернуться в Литву всем изгнанным оттуда евреям. Сделал он это, вероятно, не только к своей выгоде, но и в пику Москве. Изгнанникам обещано было возвращение всех владений, которые прежде находились в их собственности: домов и лавок, полей и огородов. Кроме того, евреи получили право взыскать невыплаченные им суммы со всех своих должников, включая князей и панов.

В это же время, на рубеже XV и XVI столетий, в Москве происходила борьба православного духовенства с религиозным учением, которое получило название «ересь жидовствующих». Привёз его в столицу русского княжества сам великий князь московский — тот же Иван III. Посетив в 1479 году Новгород, он забрал с собой в Москву двух влиятельных новгородских священников — Алексея и Дениса; они произвели на Ивана очень приятное впечатление. Великий князь не догадывался, что везёт в столицу людей, которые подвергали Священное Писание критике, не признавали божественность Иисуса Христа, отвергали почитание святых и поклонение иконам.
За двадцать лет эти взгляды широко распространились среди духовенства и высших придворных Ивана III. В рядах вольнодумцев оказалась и невестка московского князя, сын которой — пятнадцатилетний Дмитрий — был торжественно провозглашён наследником московского престола. Благосклонно относился к новым религиозным веяниям и сам великий князь Иван. Был момент, когда распространённые священниками Новгорода религиозные воззрения могли стать преобладающими на Руси, тем более что их разделял и глава русской церкви — митрополит Зосима. Однако в 1502 году Иван III примирился с супругой Софией Палеолог и изменил своё решение о престолонаследии. Преемником он назначил своего сына от Софии — Василия. На стороне Василия стояли противники ереси, и с тех пор политика по отношению к вероотступникам резко изменилась. Соборы 1502 и 1503 годов осудили ересь, а на соборе, созванном 27 декабря 1504 года, главные проповедники этого учения были преданы проклятию и приговорены к смертной казни. Их принародно сожгли: одних — в Москве, в деревянных клетках, других — в Новгороде. Многих посадили в тюрьмы и заточили в монастыри.

Хотя Московская Русь евреев на свои земли не допускала, они тут появлялись.
Первым распространителем той же ереси жидовствующих, как повествуют русские летописцы, был еврей Схария. Он находился в свите Михаила Александровича Олельковича, когда тот в 1471 году приехал из Киева в Новгород, чтобы княжить здесь. Он-то, Схария, и уклонил от православной веры новгородских священников Алексея и Дениса.
В 1490 году София Палеолог — племянница последнего византийского императора — направлялась в Москву венчаться с Иваном III. В её свите тоже находился еврей: врач из Венеции по имени Леон. Это был первый еврей, который занялся в России врачебной практикой. Его карьера оказалась очень короткой и закончилась трагически. Сразу после приезда в Москву он взялся лечить заболевшего наследника престола — сына великого князя Ивана III. Но больной умер, за что и врач сложил голову: 22 апреля 1490 года Леон был публично казнён в Москве.

Великий князь московский Василий Иванович, которому достался уже, казалось, безвозвратно захваченный жидовстующими престол, настроен был по отношению к евреям крайне враждебно. Он подтвердил запрет на въезд евреев в Московскую Русь. С этих пор вместе с короной России переходило от одной царствующей особы к другой и нежелание видеть евреев на своих землях.
В 1550 году польский король Сигизмунд обратился в письме к царю Ивану Грозному с упрёком: «Ты не впускаешь наших купцов-евреев с товарами в твоё государство, а некоторых велел задержать и товары забрать... А между тем в наших мирных грамотах написано, что наши купцы могут ездить с товарами в твою Московскую землю, а твои — в наши земли, что мы с нашей стороны соблюдаем».
В ответе польскому королю царь Иван с нескрываемой досадой заявил, что не желает возвращаться к этому вопросу. «Мы тебе неоднократно писали о том раньше, извещая тебя о лихих делах от жидов, как они наших людей от христианства отводили», — сетует русский царь. Иван Грозный проигнорировал напоминание польского короля о необходимости соблюдать взятые на себя обязательства и в нарушение договора отказал Сигизмунду в его ходатайстве. «Мы в своих государствах лиха никакого видеть не хотим, — пояснил царь, — а хотим того, чтобы Бог дал людям в моих государствах жить в тишине безо всякого смущения. И ты бы, брат наш, впредь о жидах к нам не писал». В заключительных словах Ивана Грозного явно слышится желание закрыть эту тему навсегда.
Намерение царя оградить христианских подданных от контактов с приверженцами Моисеева закона входило в противоречие с завоевательной политикой России. Так, в 1563 году, когда русские войска заняли Полоцк, принадлежавший полякам, Иван Грозный должен был решить, что делать с местными евреями. Царь приказал им принять православие. Около трёхсот человек не захотели отказаться от своей веры, и их утопили в Двине.

Скрижаль сдал наконец в сбербанк совсем обесценившиеся казначейские обязательства, на проценты от которых ещё два года назад собирался прожить чуть ли не до конца дней. Теперь на возвращённые ему банком деньги он мог обеспечить своей семье скромное существование в течение всего лишь нескольких месяцев.
Скрижаль в очередной раз убедился в том, что власти страны, в которой он живёт, считают вправе не выполнять взятые на себя обязательства по отношению к своим гражданам. В сравнении с полнейшим произволом советских и российских правителей XX столетия, нарушение Иваном Грозным межгосударственного договора о торговле с королём Польши выглядело в глазах Скрижаля лишь подготовительной школой самовластия и беззакония. Русский царь запретом на приезд евреев в Россию действовал, как искренне считал, в интересах своих подданных. Правительство же России конца второго тысячелетия беззастенчиво обкрадывало соотечественников, всех граждан страны. Обманывать вкладчиков государству было очень легко, и власти этим без зазрения совести пользовались. Учитывать ускоряющиеся процессы инфляции Госбанк не собирался; процентные ставки и свои долговые обязательства он по-прежнему пересчитывал вкладчикам по меркам эпохи контролируемых цен, хотя буханка хлеба по сравнению с теми временами уже стоила в сто раз дороже. Факт обкрадывания граждан государством представлялся Скрижалю следствием глубоко безразличного отношения к людям. Даже сама жизнь человека в России, судя по действиям Кремля, почти ничего не стоила.

Запрет на въезд евреев в Россию сохранялся на протяжении ещё двух веков после царствования Ивана Грозного. Тем не менее евреи в русских землях оказывались, в малом числе. Когда же их присутствие становилось заметным, их выселяли.
Во времена правления Алексея Михайловича, Фёдора Алексеевича и Петра Великого евреи жили только на территории Левобережной Украины, которая по Андрусовскому договору 1667 года юридически отошла от Польши к Московскому государству. Эта земля получила название Малороссии. Сюда, к берегам Днепра, евреи стали направляться с середины XVI века в результате изгнаний из польских городов. Украина тогда принадлежала польскому королю, и магнаты охотно сдавали свои хозяйства в аренду этим беженцам. Евреи не могли знать, что на украинских землях они будут истреблены, — их поляжет более ста тысяч. И смерть они приняли не по воле помещиков, — тех самих ждала погибель, — и не по указу здешних властей: польских чиновников постигла та же участь. Евреев убивали восставшие казаки. Именно казаки обрели в конце концов власть на Украине, став под защиту Москвы.

К восстанию казаков, которое охватило всю Украину, привёл конфликт между поляком Даниэлем Чаплинским, наместником гетмана в городе Чигирине, и сотником Чигиринского казацкого полка Богданом Хмельницким, верно служившим польскому королю. Сведения о причинах взаимной ненависти между ними, которые нашёл Скрижаль, были разноречивыми, но все версии указывали на столкновение их личных интересов. Достоверно известно, что в отсутствие Хмельницкого Чаплинский разорил принадлежавший Богдану хутор, нещадно высек одного из его сыновей и увёз с собой подругу Богдана, с которой тот жил после смерти первой жены. Чигиринский сотник поехал в Варшаву и попытался добиться наказания Чаплинского, но это ему не удалось. И после возвращения из Варшавы он решил отомстить не только обидчику, но и всем полякам.
Хмельницкий нашёл одобрение своим планам у казаков Запорожской Сечи. Затем он отправился в Крым, чтобы склонить к войне против Польши крымских татар. Получив от крымского хана военную помощь, он весной 1648 года выступил с казаками из Запорожья и при поддержке татар нанёс полякам серьёзное поражение.
Первые победы Богдана Хмельницкого вызвали всеобщее восстание украинского народа. Казаки и крепостные крестьяне с чудовищной жестокостью мстили и польским помещикам, и евреям, которые находились на службе у польской шляхты, и католическому духовенству, и польским чиновникам. Началась такая бойня, какую давно не видывала земля.

Когда Скрижаль в первый раз столкнулся с описанием ужасов хмельничины, он не смог перебороть в себе отвращение и переписать своей рукой — принять на душу — кровавую хронику тех погромов. Поэтому в его картотеке хранились не сами показания очевидцев лютой резни, а лишь ссылки на книги и номера страниц, где приводились эти свидетельства. Вот и теперь он лишь перечитал соответствующие места в текстах еврейских и украинских летописцев и в трудах русского историка Николая Костомарова о чудовищных расправах, учинённых отрядами Хмельницкого над поляками и евреями. То, что делали люди с живыми людьми, а потом с их мёртвыми телами, в сознании Скрижаля не укладывалось. Разыгравшаяся в казаках жажда мести переросла в дикую, ненасытную жажду крови. Казаки резали младенцев на глазах у матерей, вспарывали животы беременным женщинам, прокалывали детей пиками и жарили их на огне, сдирали кожу с живых людей, закапывали живьём в землю, били жертв кольями, но не добивали, чтобы изувеченные умирали в муках... Казаки истребили около пятидесяти тысяч евреев — четвёртую часть еврейского населения Речи Посполитой.
Когда-то, после всего прочитанного Скрижалем о злодеяниях гитлеровцев во Второй мировой войне, ему казалось, он познал предел человеческой жестокости. Но свидетельства о кровавом разгуле запорожцев и голытьбы на украинских землях заставляли его думать, что такого предела просто не существует.
В юности Скрижаль жил недалеко от одной из центральных площадей Киева, где стоит памятник Богдану Хмельницкому. Мимо этой площади, названной именем прославленного сотника, Скрижаль проходил иногда по нескольку раз в день. Теперь эта конная статуя то и дело возникала перед его глазами. Её призрак преследовал Скрижаля. Ему казалось, что с булавы, которую держал всадник в откинутой руке, стекает кровь.

За окном грянул похоронный марш. «Повезло человеку», — первое, что подумал Скрижаль, но тут же спохватился и отругал себя за столь нелепые мысли. Месяцы, которые оставались до отъезда из России, он действительно отсчитывал с тоской обречённого; он в самом деле не видел выхода из замкнутого круга рассуждений о невозможности жить дальше — ни здесь, в России, ни там, в Америке, — но ведь на уме не было помыслов о смерти. Откуда же берутся в голове такие глупости, думал он; где-то всё-таки они сидят, прячутся, и при случае, когда контроль ослабевает, — тут как тут.

Об отношении Петра Великого к евреям достоверных сведений сохранилось очень мало. Известно, что в своём манифесте 1702 года о приглашении в Россию иностранных мастеров Пётр уточнил: кроме евреев. Документально зафиксирован случай, который произошёл в городе Мстиславле в 1708 году во время Северной войны, когда русские войска находились в Польше. Русские солдаты стали там разбойничать, но царь Пётр пресёк погром и жестоко расправился с зачинщиками. Об этом свидетельствует запись, сделанная в те дни в кагальной книге города Мстиславля:

Абрам Павлович Веселовский, дед которого в 1654 году со всей своей семьёй перешёл из иудаизма в православие, начинал карьеру секретарём Петра. Во время Полтавского сражения Абрам находился при Петре в качестве адъютанта. В 1715 году он получил назначение в Вену русским резидентом. Сообщая царю о высокой квалификации тамошних врачей-евреев, Веселовский просил за одного из них, который изъявил желание приехать в Россию при условии предоставления ему свободы вероисповедания. Пётр в письме Веселовскому ответил: «Для меня совершенно безразлично, крещён ли человек или обрезан, чтобы он только знал своё дело и отличался порядочностью». Абрам Веселовский, по всей видимости, был причастен к побегу из России царевича Алексея. Пётр вызвал его в Санкт-Петербург, но зная крутой нрав царя, Абрам ослушался и в Россию не вернулся.
Известно также, что при Петре Великом находился еврей Ян да Акоста. Будучи проездом в Гамбурге, Пётр познакомился с ним и привёз его в Россию вместе с женой и детьми. Акоста владел многими европейскими языками, отличался остроумием и весёлым нравом. Он снискал симпатию царя, и Пётр назначил его придворным шутом. За верную службу царь возвёл Акосту в шутовское звание Самоедского короля и подарил ему безлюдный песчаный остров Соммера в Финском заливе.

После погромов времён хмельничины и войны 1654-1667 годов между Россией и Польшей евреев в Малороссии не осталось. Однако спустя полвека сыны и дочери скитающегося по свету народа Израиля появились здесь опять. Их возвращение вызвало недовольство казаков — и тех, которые стояли на стороне Москвы, и бежавших вместе с Мазепой к шведам.
Гетман Орлик вместе с Мазепой изменил русскому царю. В 1710 году он пообещал запорожцам запретить жительство на Украине всем иноверцам и особенно евреям. Обещания своего он не исполнил, — и не потому, наверное, что был женат на дочери крещёного еврея Григория Герцика, а потому, что сила оказалась на стороне гетмана Ивана Скоропадского, избранного казацким начальником по желанию самого Петра Великого.
15 июля 1721 года тот же гетман Скоропадский, сославшись на полученное им из Санкт-Петербурга распоряжение, приказал своим отрядам изгнать из Малороссии всех евреев и назначил для этого срок — 1 октября. Поскольку на всей
Левобережной Украине евреев проживало, как выяснилось чуть позже, не более двухсот человек, срок для их выселения был назначен вполне достаточный. Но и этот приказ не был исполнен. Вероятно, не последнюю роль сыграло то, что по очень странному стечению обстоятельств и гетман Скоропадский после смерти своей первой жены Пелагеи взял себе в жёны не украинскую дивчину, а дочь крещёного еврея Марка Марковича Анастасию. Эта волевая женщина оказывала большое влияние на мужа и вмешивалась в ход государственных дел. Казаки между собой посмеивались: «Иван носит плахту, а Настя — булаву».

Присутствие евреев по эту, российскую, сторону Днепра, стало заметным даже из Санкт-Петербурга, где царствовала уже императрица Екатерина Алексеевна. И 26 апреля 1727 года Верховный Тайный Совет, образованный после смерти Петра Великого, издал указ о высылке евреев из России. Похоже, на сей раз распоряжение об изгнании было исполнено в точности. Об этом свидетельствует прошение очередного украинского гетмана Даниила Апостола, поданное им в государственную комиссию иностранных дел России уже в следующем после изгнания евреев 1728 году. В этом ходатайстве гетман от имени запорожского войска обеих сторон Днепра просит позволить иностранным евреям приезжать в Украину на ярмарки, так как они полезны для местной торговли. В своём прошении он предусмотрительно обещает, что после окончания ярмарок евреи будут немедленно уезжать из Украины. Указом из Санкт-Петербурга от 15 октября 1728 года гетману была сделана такая уступка, но с оговоркой: евреям разрешается только оптовая торговля.
Объяснений той оговорке об оптовой торговле Скрижаль нигде не встретил. Поразмыслив, он пришёл к выводу, что непозволение евреям торговать поштучно вызвано было, скорее всего, желанием ограничить контакт иудеев с православными жителями страны.
С переносом столицы Российского государства из Москвы в Санкт-Петербург туда перекочевал, должно быть, и призрак истреблённой ещё в XVI веке ереси жидовствующих. А случай, который произошёл десять лет спустя с отставным капитан-лейтенантом российского флота Александром Возницыным, очевидно, убедил власть предержащих, что этот призрак способен оживать. Но перед тем как Возницын своим переходом в иудейскую веру столь напугал двор, представители Слободской Украины обратились в 1734 году в Санкт-Петербург с ходатайством о разрешении еврейским купцам торговать не только оптом, но и в розницу — «на локти и фунты», так как, по их словам, «в Слободских полках купецких людей мало и торговый промысел имеют недовольный».
В это время российский престол занимала императрица Анна Иоанновна. Она эту просьбу удовлетворила, а затем, указом от 8 августа 1734 года распространила разрешение розничной торговли для евреев и на всю Малороссию, потому что, как заметила императрица, «мы, Великая Государыня, всегда имели о наших подданных, малороссийского народа людях, матернее попечение». В этом же указе Анна Иоанновна на всякий случай уточнила, что запрет на жительство евреев в Малороссии остаётся в силе.

Благоволение, которое Анна Иоанновна выказала украинскому народу, несомненно согрело также еврейских купцов и коробейников, хотя по всей вероятности, российская императрица того не желала. Это тепло, доставшееся им от царствующей особы, они должны были хранить особенно бережно, потому что подобной высочайшей милости на их веку больше не предвиделось. Ужесточить и без того суровую политику по отношению к евреям заставил правителей России переход отставного капитан-лейтенанта русского флота Александра Возницына в иудаизм при несомненном участии в этом деле еврея Бороха Лейбова.
Борох Лейбов был выпровожен из Смоленска за пределы России по указу 1727 года о всеобщей высылке евреев из российских земель. Однако через какое-то время он объявился в Москве, где и познакомился с Вознициным. О переходе бывшего царского офицера в иудаизм стало известно в 1737 году, когда жена Возницына донесла на него в московскую канцелярию Синода. В своём доносе она указала, что её муж, «оставя святую православную веру, имеет веру жидовскую и субботствует, и никаких праздников не почитает... молитву имеет по жидовскому закону, оборотясь к стене... а дружбу он имел с жидом Ворохом Лейбовым». Канцелярия тайных розыскных дел сразу же начала расследование.
Что именно повлияло на решение потомственного русского дворянина принять иудаизм и как произошла перемена в его взглядах — осталось неизвестным: религиозные убеждения как таковые царских чиновников не интересовали. Тайные агенты собирали только факты, которые свидетельствовали об измене христианина православной вере. А такая измена в глазах блюстителей порядка бесспорно доказывала виновность отставного капитана. Главной же уликой против него являлся неоспоримый, установленный следствием факт: Возницын оказался обрезан.
Сам виновник скандала, очевидно, боялся кары за перемену своих религиозных взглядов. Переход в иудаизм он всячески отрицал, даже под пытками. О том говорится в протоколе допроса: «Об обрезании Возницын показал, что он не был обрезан, а тайный уд у него хоть и повреждён, но от бывшей у него прежде французской болезни, от которой лечил его и резал ему тот тайный уд лекарь, который уже умер». Но версия Возницына не совпадала с рассказами его дворовых людей. Слуги сообщили следствию, что их барин до своей поездки в Польшу брал их с собой в баню, и при этом никаких повреждений они у него не замечали; а когда вернулся из той поездки, в баню с собой их больше не звал. То же засвидетельствовала и жена Возницына: она усмотрела порчу у мужа лишь после его возвращения из Польши, чего прежде не наблюдала.
После очередной пытки Возницын изменил свои показания и сообщил, что по дороге в Польшу он просто отморозил интересующее следователей место. Служащие Канцелярии тайных розыскных дел и её начальник генерал Ушаков сочли такое объяснение тоже неубедительным. В протоколе допроса отмечено, что при сильном морозе «подлежало быть озноблену какому иному члену, а наипаче лицу, рукам и ногам, а не тайному уду».
В случае с Возницыным Канцелярия усмотрела опасность для православной веры, а потому о чрезвычайном происшествии была уведомлена императрица Анна Иоанновна. Она повелела безотлагательно рассмотреть это дело в сенате. И сенат вынес Возницыну и Лейбову приговор: «...Казнить смертью и сжечь, чтобы другие, смотря на то, невежды и богопротивники от христианского закона отступать не могли, и таковые прелестники, как оный жид Ворох, из христианского закона прельщать и в свои законы превращать не дерзали». Императрица утвердила это решение, и 15 июля 1738 года в восемь часов утра на Адмиралтейском острове Санкт-Петербурга в присутствии заранее оповещённого об этой экзекуции народа Александр Возницын и Борох Лейбов погибли на костре. После казни Анна Иоанновна распорядилась о выделении вдове Возницына части имущества, которое осталось после него, и в этой же резолюции указала «о прибавке ей, сверх того, ста душ за учинённый донос на мужа».

Ввиду наметившейся таким образом угрозы для православия, государственные мужи России предприняли решительные меры. В том же 1738 году сенат послал в Генеральную войсковую канцелярию Левобережной Украины запрос о наличии в Малороссии евреев. Из города Глухова, где размещался этот подчинённый сенату высший правительственный орган Малороссии, пришёл ответ, который подтверждал опасения царских чиновников. Согласно рапорту, на украинских землях вопреки указу 1727 года проживало сто сорок евреев, проникших сюда из Польши. Узнав о таком попустительстве, сенат повелел изгнать их из пределов России — изгнать немедленно. В ответ на полученное распоряжение о высылке ста сорока человек Генеральная войсковая канцелярия отправила в Санкт-Петербург письмо, в котором предупреждала сенат об опасности такого шага именно теперь, когда идёт война с Турцией; местные власти Малороссии советовали сенату подождать с изгнанием евреев, «чтобы через ту их ныне высылку не воспоследовало какого шпионства», как сказано было в письме.
Вопрос о продлении срока пребывания ста сорока евреев на территории России представлялся Санкт-Петербургу настолько серьёзным, что сенат направил его на рассмотрение Кабинета министров, которому подчинялся. Кабинет министров постановил отсрочить высылку до окончания войны с Турцией. В то же время цифра 140, судя по всему, показалась министрам какой-то подозрительной — то ли слишком малой, то ли слишком круглой, — и они потребовали определить число евреев в Малороссии более точно, с указанием рода занятий этих людей. Когда же затребованные списки были составлены, число евреев на левой, российской, стороне Днепра и в самом деле оказалось другим. То ли первоначальный подсчёт был сделан неверно, то ли евреев за год прибавилось, но согласно полученной из города Глухова ведомости, на Левобережной Украине их проживало 573 человека: 292 мужчины и 281 женщина. После завершения войны, 11 июля 1740 года, за три месяца до своей кончины, Анна Иоанновна поставила на соответствующем докладе сената резолюцию: «Вышеобъявленных жидов, по силе прежних указов, из Малой России выслать за границу».

Скрижаль получил письмо из американского посольства в Москве, подписанное вице-консулом США. В нём говорилось: «Посольство США в Москве считает, что Вам и членам Вашей семьи, перечисленным ниже, разрешён въезд в США на постоянное жительство. В связи с этим мы готовы выдать Вам въездные документы, после того как Вы предоставите нам заграничный паспорт».

Было ли исполнено постановление 1740-го года об изгнании евреев из России — Скрижаль выяснить не смог, но решил, что намеченные для этого меры осуществлены были по крайней мере не вполне. Такой вывод невольно напрашивался из действий императрицы Елизаветы Петровны, дочери Петра Первого, взошедшей вскоре на российский престол. Второго декабря 1742-го года она также издала указ об изгнании евреев, который прозвучал ещё более решительно, чем предыдущие постановления: «Из всей нашей империи, как из Великороссийских, так и Малороссийских городов, сёл и деревень всех жидов немедленно выслать за границу и впредь оных ни под каким видом не впускать».
Указ Елизаветы Петровны стал претворяться в жизнь. Но опять, как случалось это уже много раз, удаление евреев неблагоприятно отразилось на положении дел в торговле. С ходатайствами о разрешении евреям приезжать на ярмарки обратились в Санкт-Петербург местные власти Малороссии, Риги и Лифляндской губернии. И сенат в своём докладе Елизавете о том, что её указ выполняется и что евреи уже высланы из России, уведомил императрицу и о негативных последствиях высылки. В этом рапорте сенаторы осмелились также заметить, что евреи приезжают в Малороссию и в Ригу не на постоянное жительство, а лишь на время, и что запрещение им появляться в России повлечёт за собой не только дефицит в предметах потребления, но и убыток для казны, поскольку евреи платят пошлину как за ввоз, так и за вывоз товара. Императрица своего решения не изменила. После ознакомления с этим докладом сената она начертала на нём резолюцию: «От врагов Христовых не желаю интересной прибыли».

О степени неприязни, которую императрица Елизавета Петровна испытывала к потомкам Израиля, Скрижаль мог судить и по её отношению к врачу Антонио Санчесу, рождённому в Португалии.
Санчес работал у знаменитого нидерландского врача Германа Бургава, который и рекомендовал его русскому правительству. Бургав лечил больных, приезжавших к нему из всех европейских стран; к Бургаву обращались за медицинской помощью даже коронованные особы. Он был известен настолько, что к нему дошло письмо из Китая с адресом: «Бургаву, врачу в Европе». Рекомендация такого авторитетного человека послужила, очевидно, Антонио Санчесу визой на въезд в Россию, и в 1731 году он занял должность врача при медицинской канцелярии в Москве.
Следующим этапом его карьеры в России стала должность врача в действующей армии. Санчес неоднократно бывал в походах. Затем он получил назначение в Санкт-Петербург, в шляхетский корпус. Здесь, в столице России, он приобрёл репутацию искусного медика и в 1740 году был назначен врачом при дворе. Антонио Санчес лечил и наследника престола — младенца Ивана, и правительницу Анну Леопольдовну. А после государственного переворота он служил личным врачом той самой императрицы Елизаветы Петровны, которая предпочитала иметь меньше денег в казне, лишь бы только не видеть евреев.
В 1747 году у доктора Санчеса обострилась болезнь глаз. Он подал в отставку и решил уехать из России. Елизавета Петровна вручила ему на прощание похвальный аттестат, а Петербургская академия наук, которая избрала его своим почётным членом, назначила ему ежегодную пенсию в размере двухсот рублей.
Прошёл год, и поселившемуся в Париже Антонио Санчесу пришло письмо из Санкт-Петербурга, от президента Академии наук Кирилла Разумовского. Без каких-либо объяснений причин Разумовский известил Санчеса об исключении его из числа почётных членов Петербургской академии и о лишении назначенной ему пенсии. Теряясь в догадках о характере своей вины — то ли перед российской наукой, то ли, ещё хуже, перед российским государством, — Санчес в ответном письме попросил объяснить ему, за что он впал в такую немилость. Разумовский, по всей вероятности, и сам не знал, чем вызвано было распоряжение императрицы, — он лишь исполнил её приказ. Разумовский направил письмо Санчеса канцлеру Бестужеву и получил от него ответ с мотивировкой решения Елизаветы Петровны. «Она хочет, чтобы члены её академии были добрыми христианами, а она узнала, что доктор Санчес не принадлежит к числу таковых. Итак, сколько мне известно, причина, по которой он лишился места своего, было его иудейство, а вовсе не какие-либо политические обстоятельства», — сообщил Бестужев.
Кириллу Разумовскому, который в свои двадцать лет занимал серьёзную должность президента Петербургской академии наук, вот-вот предстояло принять и высокое военное звание гетмана Малороссии. Возможно, именно этим объясняется использование войсковой терминологии в его ответном письме бывшему врачу Елизаветы Петровны. «Её Императорское Величество полагает, — уведомлял он Санчеса, — что было бы против её совести иметь в своей академии такого человека, который покинул знамя Иисуса Христа и решился действовать под знаменем Моисея и ветхозаветных пророков. Вот, Милостивый Государь, истинная причина Вашей опалы».
Санчес, по-видимому, происходил из семьи марранов. На полученное из Санкт-Петербурга известие о том, что в российской императрице заговорила совесть, он ответил Разумовскому тирадой, которую затем пересказал в письме известному учёному Леонарду Эйлеру:

Антонио Санчес пережил государыню Елизавету Петровну. А в 1762 году на российский престол взошла Екатерина II, и она вспомнила про живущего в Париже, незаслуженно оскорблённого врача. Согласно её дневниковым записям, именно усилия доктора Санчеса помогли ей встать на ноги, когда она, будучи пятнадцатилетней девушкой, находилась в крайне тяжёлом состоянии. Сразу же после прихода к власти Екатерина назначила Санчесу пожизненную пенсию в тысячу рублей годовых за то, что, как выразилась она, «он меня, за помощью Божией, от смерти спас».

С поворотом к худшему и без того нелёгкой жизни россиян, с расслоением общества, которое по уровню достатка прежде было довольно однородным, озлобленности в людях становилось всё больше. Даже в библиотеке, где всегда было мирно и спокойно, Скрижаль то и дело оказывался невольным свидетелем ссор: гардеробщиц — друг с другом, библиотекарей — тоже между собой, и тех и других — с администрацией библиотеки. И совсем уж поразил его низколобый, не первый год приходивший сюда парнишка. Так же как Скрижаль, он занимался в читальном зале почти каждый день. С некоторых пор этот, прежде тихий, паренёк стал периодически что-то изрекать вслух. На сей раз, в ответ на обращённую к нему просьбу солидного мужчины вести себя немного потише низколобый парнишка возмущённо выкрикнул: «Все вы тут богатые, а я бедный!». Люди, которые находились в читальном зале, в недоумении повернули к нему головы. Низколобый измерил всех презрительным взглядом и после паузы выдал победоносно и зло: «А-а, молчите?! То-то же!».

Случилось так, что одно из первых решений, которые пришлось принимать Екатерине II в качестве правительницы Российского государства, касалось дела о допущении евреев в Россию. Сенаторы высказались по этому вопросу положительно, и последнее слово теперь оставалось за императрицей.
Скрижаль не сразу понял, почему столь прогрессивно мыслящая женщина сочла за лучшее повременить со снятием этого запрета. Причиной тому, уяснил он, послужили обстоятельства, при которых Екатерина получила корону Российской империи. Её супруг и предшественник на российском престоле Пётр III продержался у власти всего лишь семь месяцев. Ещё подростком избранный наследником шведского трона, он воспитывался в духе лютеранской религии и любви к Швеции. Став правителем Российского государства, Пётр не выказал достаточного уважения к русским традициям. Он проявлял своеволие и был высокомерен по отношению к православному духовенству, а в российской армии принялся вводить немецкие порядки. Из-за симпатии к Пруссии Пётр III сразу после прихода к власти не только прекратил войну с королём Фридрихом II, но и отказался от уже завоёванных Россией прусских земель. Более того, он начал войну с Данией из-за Шлезвига, чтобы присоединить это герцогство к своей родной Гольштинии. В результате русская гвардия свергла Петра и возвела на престол Екатерину.
Екатерина была принцессой другого германского княжества. И она понимала, сколь осмотрительно ей, иноземке, следовало делать первые шаги в качестве российской императрицы. В своём дневнике, где она вела записи от третьего лица, Екатерина высказалась о том самом предложенном сенаторами позволении евреям селиться в России: «Не прошло ещё недели, как Екатерина II вступила на престол; она возведена была на него, чтобы защищать православную веру... Умы были сильно возбуждены, как это всегда бывает после столь важного события; начать царствование таким проектом не могло быть средством для успокоения; признать проект вредным — было невозможно». Поскольку никаких действий, связанных с этим предложением сената, императрица не предприняла, запрет на поселение евреев в России остался в силе.

Отложенный Екатериной до лучших времён вопрос о дозволении евреям проживать в Российской империи решился сам собой. В 1772, 1793 и 1795 годах, когда Польша в три этапа была разделена между Россией, Австрией и Пруссией, к России отошли белорусские земли, а также территории правобережной Украины, Литвы и Курляндии. Так на российской земле оказались польские евреи, а в 1783 году, с присоединением Крыма, — и крымские. Если прежде Россия считала евреев с точностью до одного человека, то теперь исчисляла их сотнями тысяч.
Уже после первого раздела Польши, в 1772 году, всем новым российским подданным была обещана свобода вероисповедания и неприкосновенность имущества. В изданном тогда манифесте Екатерина сделала специальную оговорку: её милость распространяется и на евреев тоже.
Белорусские евреи знали, что императрица лично настаивала на предоставлении равных прав всем российским гражданам, и в 1785 году они послали в Санкт-Петербург делегацию с жалобой на притеснения. Екатерина передала жалобу в сенат, а надзирающему за сенатом генерал-прокурору указала: «Когда означенные еврейского закона люди вошли уже на основании указов Её Величества в состояние, равное с другими, то и надлежит при всяком случае наблюдать правило, Её Величеством установленное, что всяк по званию и состоянию своему долженствует пользоваться выгодами и правилами без различия закона и народа».
В 1791 году Екатерина удовлетворила и другое ходатайство: жалобу на евреев со стороны московского купечества. Обеспокоенные появлением нежелательных конкурентов, купцы просили императрицу запретить евреям не только торговать, но и проживать в Москве. При этом, отдавая, очевидно, дань новым веяниям из Санкт-Петербурга, они заметили, что их просьба об удалении евреев вызвана «отнюдь не из какого-либо к ним в рассуждении религии отвращения или ненависти». Жалоба купцов была рассмотрена — и последовал указ Екатерины от 23 декабря 1791 года. В нём говорилось: «Евреи не имеют никакого права записываться в купечество во внутренние Российские города и порта». Этот указ оставлял за евреями право торговли лишь в пределах Белоруссии, а также Екатеринославской и Таврической губерний. Такое ограничение в конце XVIII века не представляло собой в России какой-то особой дискриминационной меры по отношению к евреям, — российские граждане, включая купцов и мещан, веками считались прикрепленными к местам своего проживания.
Хотя указ 1791 года касался лишь порядка торговли, он стал со временем рассматриваться в качестве основания для ограничения места жительства евреев: им разрешалось проживать лишь в определённых российских губерниях на западе страны. Эта территория получила позднее название «черты постоянной еврейской оседлости». В исконно русских землях евреев по-прежнему насчитывалось крайне мало.

Скрижаль собрал необходимые документы и отправился в местный ОВИР — учреждение, которое ведало выдачей заграничных паспортов и виз для поездок за границу. Хотя он пришёл сюда почти сразу после открытия — в начале десятого утра, — людей здесь было столько, что он стал сомневаться, попадёт ли на приём хотя бы к концу дня. Оказалось, стоявшие в очереди первыми дежурили на улице с трёх часов ночи, греясь у костра. Скрижаль провёл тут весь день и ушёл за полчаса до окончания работы ОВИРа — ушёл ни с чем, когда убедился, что зря теряет время: томившихся в очереди заранее предупредили, что обслуживание будет прекращено ровно в пять часов, и ни минутой позже.
Хотя февраль выдался не столь холодным, каким обычно бывает в Туле, ночи случались ещё довольно морозные. В один из ближайших дней, когда чуть потеплело, Скрижаль появился у здания ОВИРа уже в семь утра. Он опять оказался в хвосте очереди, но в этот раз всё-таки достоялся к двери единственного кабинета, где принимали посетителей. На его вопрос, когда будут готовы заграничные паспорта, чиновница ответила: месяца через два, не раньше.

Молодой император Александр I многое менял в российской жизни. Изменил он и порядок рассмотрения дел, связанных с положением евреев. Указом от 9 ноября 1802 года разработка всеобщей еврейской реформы, которая велась в течение четырёх лет при его предшественнике Павле I, была передана из сената особому комитету — коллегиальному органу из пяти человек. Вошедшие в его состав государственные мужи решили в своей работе руководствоваться правилом: «Сколь можно менее запрещений, сколь можно более свободы».
Итоговый документ Комитета был опубликован 9 декабря 1804 года под названием «Положения об устройстве евреев». Содержание этого документа, действительно, явилось во многом прогрессивным. «Положения» оставляли евреям свободу в вопросах веры и в делах общинной жизни, давали им право обучаться во всех учебных заведениях, разрешали приобретение земли в собственность — правда, лишь незаселённой, без крепостных крестьян. Еврейским фабрикантам, ремесленникам и купцам позволялось отлучаться из черты оседлости и временно проживать в центральных российских губерниях.
При столь значительных шагах по улучшению положения евреев новые правила включали в себя и насильственные меры, которые никак не согласовывались с первоначальными намерениями авторов этого документа. Одной из наиболее важных задач, поставленных перед Комитетом, было рассмотрение вопроса о допустимости проживания евреев в сёлах и деревнях черты оседлости, где они содержали корчмы и постоялые дворы, занимались торговлей и состояли арендаторами у помещиков. Разобраться в этом деле требовали жалобы на тех евреев, которые производили и продавали водку. В пьянстве, нищете и разорении крестьян жалобщики обвиняли евреев. Такое понимание причины пьянства в деревнях совпадало с мнением члена Комитета — Гавриила Романовича Державина, а он слыл не только талантливым поэтом, но и специалистом по еврейскому вопросу. Главное же, виновными в пьянстве и в крайней бедности крестьян считал евреев сам царь Александр I. И 34-я статья опубликованного «Положения» гласила: «Никто из евреев... ни в какой деревне и селе не может содержать никаких аренд, шинков, кабаков и постоялых дворов, ни под своим, ни под чужим именем, ни продавать в них вина и даже жить в них, под каким бы то видом ни было, разве проездом».
Чтобы гарантировать исполнение этого постановления, члены Комитета нашли самую радикальную меру. Той же статьёй «Положения» всем евреям предписывалось покинуть сельские местности и переселиться в местечки, города или те пустынные земли, которые правительство бесплатно предоставит им в Новороссии. Намеченный Комитетом план действий надлежало осуществить в течение двух-трёх лет: в одних губерниях его планировалось закончить к январю 1807 года, в других — к январю 1808-го. По самым скромным подсчётам, выселению из сёл и деревень подлежало двести тысяч человек.

Проживание тысяч и тысяч евреев в сёлах, отошедших к России после раздела Польши, было вызвано тем же историческим процессом, который когда-то привёл евреев, на их беду, в Левобережную Украину. Торговцы и ремесленники в польских городах не желали терпеть их в качестве конкурентов. Евреев изгоняли из городов, и они направлялись в польские сёла. Здесь помещики сдавали им в аренду различные отрасли своего хозяйства, включая винокурение и продажу водки. Такое посредничество между землевладельцами и крестьянами кормило не только евреев: оно было выгодно помещикам и составляло значительную статью дохода государства. Но продавая крестьянам водку, потомки Израиля оказывались причастными к пьянству поляков, а затем, после присоединения польских земель к России, — и русских крепостных.
Министрам, которые искали виновных в спаивании русского народа, увидеть вину самих властей в безысходном положении крестьян было непросто. Вне всяких подозрений оставались и землевладельцы: интересы помещиков являлись в России интересами правящего класса. Для того чтобы признать склонность к пьянству самих россиян, также требовалась честность и мужество. Просвещённые умы несомненно понимали, что корни этого явления уходят в глубокое прошлое. Ещё древнегреческий историк Геродот, живший в V веке античной эры, упомянул в своём труде о пьянстве скифов, пращуров славян, как всеизвестном факте. В «Истории» он заметил, что под их пагубное влияние подпал спартанский царь Клеомен, который слишком близко сошёлся со скифами во время переговоров: «6.84 Общаясь же с ними больше, чем подобало, он научился у них пить неразбавленное вино. От этого-то, как думают, спартанский царь и впал в безумие. С тех пор спартанцы, когда хотят выпить хмельного вина, говорят: ".Наливай по-скифски"».
Причину пристрастия русского народа к водке государственные мужи России видели в чрезмерном количестве шинкарей. Отвратить россиян от пагубного зелья и призваны были «Положения об устройстве евреев».

Выселение иноверцев — не только шинкарей, якобы виновных в спаивании русского народа, но и тех сельских жителей, которые водкой не торговали, но были одной национальности с шинкарями, — стало постепенно осуществляться. Евреев выдворяли из деревень, часто — с помощью силы. Они шли в города и местечки, где их никто не ждал. Оставшись без крова, без средств к существованию, они толпами скитались по дорогам в поисках пристанища. Пожелавших отправиться в Новороссию правительство оказалось не в силах переселить.
Возможно, все евреи к назначенному сроку были бы изгнаны из сёл, если бы эти сугубо внутренние российские дела не совпали по времени с очень странными событиями в Париже.

В конце июля 1806 года Наполеон I, преследуя свои интересы, собрал представителей евреев со всей Франции. Он указал им на необходимость созвать синедрион, который некогда являлся высшим еврейским коллегиальным собранием в Иерусалиме. Это мероприятие планировалось провести с большим размахом. И 6 октября 1806 года был выпущен манифест с призывом к еврейским общинам всей Европы направить своих представителей в Париж.
Эти начинания Наполеона показались императору Александру I подозрительными, и уже 24 августа 1806 года он велел созвать особый комитет для обсуждения необходимых действий по отношению к российским евреям. По настоянию министра внутренних дел Кочубея и одного из ближайших советников государя Чарторыйского, было решено, что до выяснения истинных намерений французского императора выселение евреев из уездов следует приостановить.
Благосклонное отношение Наполеона к евреям осудил и Синод — правительственный орган Российской империи, который со времён царствования Петра I вплоть до 1917 года руководил делами Русской православной церкви. Правда, Синод сделал своё заявление по указанию, ниспущенному церковным чиновникам императором Александром I. Целью этого воззвания Синода было побуждение прихожан к организации ополчения для поддержки русской армии в войне с Наполеоном. Оно зачитывалось во всех церквях. В нём, в частности, говорилось:

Синедрион начал свою работу в Париже 9 февраля 1807 года, а 20 февраля губернаторы западных провинций России получили из Санкт-Петербурга предписание наблюдать, нет ли между российскими евреями и тем собранием в Париже каких- либо контактов. Кроме того, в этой директиве из столицы сообщалось, что созывом синедриона Наполеон хочет привлечь на свою сторону обитающих повсюду иудеев. Во избежание появления у российских евреев радужных надежд, губернаторы должны были внушать им, что созыв синедриона имеет своей целью изменение еврейских законов, — российское правительство знало, что больше всего может вызвать неприязнь у народа Израиля к французскому императору.

Очень скоро стало ясно, что созыв синедриона в Париже не угрожал безопасности России. Повсеместно распространённые воззванием Синода вести о том, что Наполеон побуждает евреев уничтожить Церковь, а его самого — объявить мессией, тоже не подтвердились. Тем не менее указом от 29 декабря 1808 года император Александр I, теперь уже официально, повелел приостановить действие 34-й статьи «Положения», которая запрещала евреям быть арендаторами у помещиков, содержать кабаки и продавать водку. Ещё не выселенных евреев этот же императорский указ разрешал оставить в местах их проживания «до дальнейшего впредь повеления».
Скрижаль не смог точно уяснить, что послужило главным поводом для такого распоряжения: жалобы ли еврейских депутатов о бедственном положении оставшихся без крова людей, недовольство ли местных властей тем, что евреи шляются, умирают и разносят болезни, или же недостача в российском бюджете; прибыль от продажи водки составляла значительную часть доходов Российской империи. Как бы там ни было, государственные мужи в Санкт-Петербурге пришли к выводу, что еврейский вопрос требует более внимательного рассмотрения. Чтобы распутать клубок проблем, 5 января 1809 года был учреждён специальный комитет под председательством сенатора Попова.
Новый комитет работал на протяжении трёх лет, и 17 марта 1812 года, за два месяца до вторжения армии Наполеона в Россию, представил царю обширный доклад. Свои заключения комитет Попова сделал на основании собранных материалов, а также с учётом виденного сенатором Алексеевым лично, на местах. Выводы этого доклада сводились к тому, что количество потребляемого в деревнях алкоголя никак не связано с вероисповеданием продавцов спиртного:

Рекомендации Комитета были однозначны: решение о выселении евреев из уездов следует отменить. Более того, Комитет счёл нужным позволить евреям вернуться к своим старым промыслам.
Доклад комитета Попова остался без какой-либо резолюции государя — очевидно, из-за начавшейся Отечественной войны. Поэтому продолжал действовать указ 1808 года, который просто приостановил высылку евреев — «до дальнейшего впредь повеления».

Александр I остался доволен патриотизмом, проявленным евреями во время французской кампании. 29 июня 1814 года он повелел выразить кагалам «своё милостивейшее расположение». Евреи в самом деле оказывали русским войскам помощь — и деньгами, и поставками провианта в армию, и даже участием в военных действиях, хотя на военную службу их тогда ещё не призывали. Герой Отечественной войны, командир гусарского полка Денис Давыдов оставил свидетельство о гусаре, который не мог повесить себе на грудь заслуженный им Георгиевский крест: «Весьма странно то, что сей улан, получив за этот подвиг Георгиевский знак, не мог носить его: он был бердичевский еврей, завербованный в уланы».
Из чувства сострадания сыны и дочери народа Израиля помогали и беглым французам. В местечках западных российских провинций при отступлении войск Наполеона из Москвы они выручали своих единоверцев, служивших во французской армии. Российские евреи спасали их от голодной смерти и от холода, давали тёплую одежду и деньги, чтобы они могли бежать вослед своим отступающим войскам. Скрижаль знал уже, что среди спасённых французских солдат был и его предок. Этот служивый обосновался на российской земле и оставил здесь после себя многочисленное потомство.

После снятия запретов на свободу слова и отмены цензуры, в обществе не оказалось сил, которые сдерживали бы наступление вульгарности и формировали вкус, достойный развитых, уважающих себя людей. Культура страны быстро деградировала. На афишах кинотеатров Тулы, по всему городу, красовались обнажённые женские груди и голые задницы. Не появлялось ни одного отечественного фильма; все рекламные плакаты кричали: «Америка», «Америка», «Америка»...

Открыв глаза, Скрижаль решил, что очнулся уже на том свете. Над ним склонилось одно лицо, затем другое... и пропали. Наверное, ангелы, подумал он и опять куда-то провалился...
Он ощутил на лбу чью-то ладонь. Почудилось, это мама сидит у его постели. Скрижаль всё глубже погружался в сон и почти забылся, но волна сознания, неизвестно, как далеко, в каких мирах гулявшая, вдруг настигла и захлестнула его ужасом пережитых событий. К нему вернулся кошмар недавних кровопролитных побоищ, — тех вакханалий смерти, которые оставляют на полях сражений тысячи обезображенных, окоченелых тел... Он вспомнил, что после кровавых баталий — когда уже вполне осознал, что стоит за золотым шитьём щегольского военного мундира, — пытался одолеть пространство бесконечной снежной равнины с её обжигающим ветром и цепенящим, всепоглощающим снегом, российским снегом. Да! Он вспомнил, что совсем недавно воевал в России... Неужто я уже дома, в Париже?! — осенило его.
Скрижаль открыл глаза и на этот раз пришёл в себя окончательно. Он увидел склонившуюся над ним незнакомую девушку. Она вся светилась от радости. Девушка смущённо отдёрнула руку от его лба, вскочила и тут же исчезла за занавеской.
Пытаясь понять, где он, Скрижаль переводил взгляд от ходиков на стене к маленькому заснеженному оконцу, от окна — к хануккальному подсвечнику, стоявшему на книжной полке. Затем стал приглядываться к корешкам книг. В этом доме читали по-еврейски. Это несомненно был еврейский дом... Скрижаль опять невольно бросил взгляд в окно, до половины занесённое снегом, — и вздрогнул от мороза, который пробежал по коже и пробрался к сердцу... Ну что забыл он в этих бескрайних российских просторах?! Париж ему показался тесен, потянуло на подвиги... Болван! Сидел бы дома... Говорил же отец: не еврейское это дело — воевать.
Из-за занавески появился величественного вида старик с белой бородой. Он добродушно улыбнулся и молвил:
— A-а, очнулся голубчик.
Что сказал старик — Скрижаль не понял. Идиш он не знал, хотя и владел немецким, который довольно близок к еврейской разговорной речи. Он хотел приподняться с постели, но тело не слушалось.
— Лежи-лежи, француз, — пробубнил дед.
— Мне надо идти, — с трудом вымолвил Скрижаль и как- то неуверенно кивнул в сторону заснеженного окна. Он сообразил, что его французский здесь неуместен, и повторил по- немецки: — Мне надо уходить.
— Куда тебе, вояка! — ухмыльнулся в бороду старик.
Из-за спины деда выглянуло весёлое рыжее создание,
которое резво вспорхнуло минуту назад и скрылось за занавеской. Жизнерадостный свет, исходящий от веснушчатого лица девушки, выглядел нездешним: столь живое солнечное тёпло показалось Скрижалю чем-то совершенно диковинным в этом холодном краю.
Старик повернул к ней голову, сказал что-то, и девушка исчезла. Он подошёл к кровати, поправил сползший на пол тяжёлый тулуп, который лежал на одеяле, в ногах Скрижаля, и опустился на табурет. Старик сидел сгорбившись и вздыхал, покачивая головой. Он печалился, словно отец, досадующий на непутёвого сына, который опять ввязался в драку и был сильно побит.
Сияющая, как солнышко, рыжая красавица появилась с миской горячего бульона. Старик поднялся и ушёл. Она поставила миску на табурет, приподняла голову Скрижаля, пододвинула ему под затылок подушку и закраснелась. Затем она подложила ему под подбородок полотенце, как делают это ребёнку, устроилась у изголовья и осторожно перенесла миску к себе на колени.
— Я сам, — возразил Скрижаль. Он попытался высвободить руку, но у него совершенно не было сил.
Девушка улыбнулась, отрицательно покачала головой и настояла на своём.
Он никогда в жизни не подозревал, что можно испытывать такое неземное блаженство от ложки горячего куриного бульона.
— Как тебя зовут? — спросил Скрижаль, но девушка не поняла вопроса. — Как твоё имя? — повторил он по-русски.
— Ханка, — смущённо ответила его спасительница.
Поднося ложку к его губам, она каждый раз сама невольно
приоткрывала рот.
По всему телу разливалось блаженное тепло, но он почувствовал страшную усталость. Глаза закрывались. Его опять уносило в какие-то райские сады. Ему казалось, он сильно пьян... Он был пьян от горячего бульона, от жара волшебной русской печки и от необыкновенного душевного тепла, которым лучилось склонившееся над ним, удивительно солнечное создание...

После окончании войны с Наполеоном император Александр испытал сильное обострение религиозных чувств. И это сказалось на характере его внешней и внутренней политики. В частности, новые настроения российского императора выразились в его желании обратить своих еврейских подданных в христианство. Скорее всего, он не был знаком с результатами подобных попыток, которые в течение многих веков до него предпринимали и коронованные особы, и церковь. Указом от 25 марта 1817 года Александр учредил Общество израильских христиан. Создание этой организации имело целью поощрять переход евреев в христианство. Членам Общества предоставлялись различные оговоренные в указе материальные и правовые льготы. Однако план Александра потерпел полную неудачу.
Увидев, должно быть, что евреев не удастся привлечь к новой жизни пряниками, император вернулся к принудительным мерам. Такому решению способствовал, очевидно, и тот факт, что некоторые христиане продолжали тяготеть к иудейской религии. Секты жидовствующих, как по старинке называла российская власть приверженцев ветхозаветных традиций, появились и стали разрастаться в Воронежской, Московской, Тульской, Орловской, Саратовской, Бессарабской губерниях. В Санкт-Петербурге эту тенденцию заметили — и в 1818-1820 годах последовали указы, призванные ограничить контакты христианского населения с евреями.
Обеспокоенный ростом числа отступников от православия, Александр I потребовал собрать сведения о субботниках и других иудействующих, чтобы покончить с этим явлением. И в 1823 году министр внутренних дел Кочубей представил в Комитет министров доклад, где говорилось, что по официальным данным сектантов насчитывается около двадцати тысяч человек и что проживают они на всей территории России. Для пресечения их деятельности Кочубей разработал ряд репрессивных мер. Он предложил немедленно призвать на военную службу руководителей и активистов этих сект, а негодных к службе выслать в Сибирь; он рекомендовал запретить сектантам молитвенные собрания и обряды, которые отличаются от православных. Ещё одну действенную меру в борьбе с иудействующими Кочубей увидел в том, чтобы не выдавать им паспорта для выезда с места жительства и таким образом затруднить общение с евреями. Он предложил также именовать этих вероотступников жидами, чтобы вызвать презрение к ним со стороны народа. Евреев же — всех без исключения — из тех уездов, где секты обнаружены, а также из соседних с ними округов, Кочубей рекомендовал выслать и больше не впускать их туда ни под каким видом. Предложения министра внутренних дел были приняты, обрели силу закона и стали исполняться.

Вопрос о причинах пагубного пристрастия россиян к алкоголю решался противоречиво ещё до войны с Наполеоном. Однозначный ответ на него не был найден в Санкт-Петербурге и после войны с французами. В течение всего XIX века российское правительство неоднократно то запрещало евреям заниматься винокурением и торговлей спиртным, то признавало за ними такое право. Больше того, правительство России отдавало на откуп казённую продажу вина не кому-нибудь, а именно евреям.

Наряду с обвинениями в порочном влиянии на веру россиян и в их спаивании, потомков Израиля, проживающих в России, подозревали в шпионаже, так как они имели братьев и сестёр по крови во всех странах мира. Хотя случаев подобной преступной деятельности зафиксировано не было, правительство считало, что таковые могли произойти. Поэтому в 1825 году Александр I утвердил положение Комитета министров о запрещении евреям проживать в пределах пятидесятивёрстной пограничной полосы.

Третий день подряд Скрижалю звонили разные люди и спрашивали: «Это фирма “Юность”?», «Почём вы продаёте рубероид?».
Скрижаль позвонил на телефонную станцию и попросил устранить неполадки. При этом он продиктовал два номера: свой и тот, что называли интересовавшиеся рубероидом. В ответ телефонистка со знанием дела объяснила ему, что в случае неполадок искажаться могут лишь три последних цифры, а названные им два номера вообще не имеют между собой ничего общего. «Просто люди набирают номер неправильно», — заключила она. Скрижаль заметил, что подобным образом ошиблось уже человек десять. Телефонистка, видно, засомневалась в справедливости своих слов, но после паузы произнесла: «Извините, такое невозможно» — и положила трубку.
Он набрал коварный номер телефона, поздоровался и спросил: «Это фирма “Юность”?». Девушка ответила ему положительно. Убедившись, что соединился не с самим собой, Скрижаль известил барышню, что её предприятие может потерять много клиентов и объяснил — почему, дал ей свой номер телефона и посоветовал позвонить на телефонную станцию, чтобы там разобрались, в чём дело.
Довольный собой, он вернулся к письменному столу, заставленному книгами, и продолжил заполнение карточек для своего архива.
Не прошло и десяти минут — снова звонок: «Это фирма “Юность”?».

Несмотря на строгие законодательные меры, введённые императором Александром I, он оставил о себе добрую память в еврейском народе. Гораздо более мрачная полоса в жизни российских евреев началась со вступлением на престол в 1825 году Николая I, царствование которого оказалось тяжёлым испытанием для всей страны.
За тридцать лет императорства Николая I были изданы многочисленные запретительные законы, касающиеся евреев: постановления об исключении ряда губерний из черты еврейской оседлости, о выселении евреев из некоторых городов, об ограничении их прав передвижения и свободы торговли, о запрещении носить еврейскую одежду. Среди этих указов, изданных императором лично или же им утверждённых, было и секретное, вопреки действовавшему законодательству, повеление Николая о закрытии для евреев доступа на работу во все государственные учреждения, и запрет на прохождение военной службы в ряде войск и военных ведомств, и дискриминационные правила о порядке присвоения евреям офицерского звания, и многие другие подобные директивы.
Ограничивая права евреев и тем самым ставя их в особое положение по отношению к другим российским гражданам, Николай в то же время стремился затушевать национальные особенности, которые отличали приверженцев Моисеева закона от христианских подданных Российской империи. С этой целью по его распоряжению был образован коллегиальный орган под названием «Комитет для определения мер коренного преобразования евреев». План действий Комитета государь утвердил 11 января 1841 года. Самым суровым по своим последствиям оказался седьмой пункт этой новой программы — о разделении евреев на полезных и бесполезных с государственной точки зрения людей. Этим пунктом вновь созданному Комитету вменялось: «Разделить евреев по свойству их занятий на полезных, как то: купцов, ремесленников и земледельцев, и на не имеющих постоянного, так сказать производительного, способствующего общему богатству и благу занятия; подвергнуть последних разным мерам ограничения, в том числе рекрутскому набору втрое более против обыкновенного».
Против намерения правительства разделить евреев на полезных и бесполезных, как назывался этот разбор в официальных документах, выступил новороссийский генерал-губернатор князь Воронцов. В своей записке, посланной министру внутренних дел для доклада императору, он заявил, что нельзя называть бесполезными сотни тысяч людей, которые занимаются мелкой торговлей и составляют восемьдесят процентов еврейского населения. Это, как выразился он, «и круто, и несправедливо». Новороссийский генерал-губернатор не убоялся и прямо заявил: «Мера сия и в государственном виде вредна и жестока».
Мнение князя Воронцова имело немалый вес в правительственных кругах, и оно оказало некоторое влияние. Название «бесполезные» в отношении евреев с тех пор в официальной
переписке не употребляли; вместо него ввели формулировку «не имеющие производительного труда». Николай I сделал уступку только в замене термина. Сути поставленных им перед Комитетом задач он изменять не собирался.

О предстоящем разделении на полезных и пользы не приносящих евреи России были извещены в 1846 году. Тем из них, кому угрожало клеймо «бесполезных», дано было некоторое время для того, чтобы они стали ремесленниками или земледельцами. В число бесполезных попали мелкие торговцы, приказчики, извозчики, золотых дел мастера, канторы и представители многих других, не производительных с точки зрения правительства, профессий. Всех их ограничивали в праве передвижения, и все они должны были участвовать в принудительных общественных работах.

Намеченное царским правительством устранение отличий иудеев от христианского населения России касалось также особенностей их внешнего вида. Правила, которые частично ограничивали ношение еврейских нарядов, были установлены ещё до 1841 года — до утверждения плана коренного преобразования жизни евреев. Созданный по воле государя Комитет намеревался запретить ношение еврейской одежды вовсе, но решил осуществить этот замысел несколько позднее — после реорганизации быта евреев. Пока же Комитет хранил свой план в тайне.
Проследить за пошивом еврейского платья было довольно трудно, поэтому Комитет постановил ввести для начала денежный сбор за его ношение. И 1 февраля 1843 года государь утвердил соответствующий указ. К этому времени с евреев уже взимали налог на ношение ермолки. И члены Комитета логично рассудили, что с введением нового налога, старый следует отменить, так как ермолка является частью еврейской одежды. Однако Николай имел по этому поводу другое мнение. Оно прозвучало в его резолюции: «Отнюдь нет, а продолжить с желающих носить ермолки положенную 5 руб. серебром подать».
В 1845 году российских евреев поставили наконец в известность о том, что взимание с них налога за ношение традиционной одежды — лишь временная мера: через пять лет их наряды будут категорически запрещены. И 1 мая 1850 года постановление о таком запрете было обнародовано.
После введения нового закона, разные его толкования вызвали множество недоразумений и споров. Поэтому тот же Комитет издал разъяснение, утверждённое 19 августа 1852 года самим государем. Оно гласило:

При всей нелепости этих запретов они всё же касались только внешнего вида евреев. В арсенале Николая I для потомков Израиля были припасены насильственные меры намного страшнее, и эти меры стали выполняться с первых лет его прихода к власти. Конечной целью травли иудеев безусловно являлось лишение их всякой возможности выжить в России, если они не крестятся и не изменят свои национальные традиции. Выбранными для этого методами царское правительство планировало часть еврейского народа извести, остальных — заставить ассимилироваться в среде христианских подданных империи.

Сбережения Скрижаля, съеденные инфляцией, иссякли. Его жена тоже не работала. Как долго им предстояло дожидаться получения заграничных паспортов — можно было лишь гадать. Скрижаль регулярно относил в комиссионный магазин вещи из дома: ковры, хрусталь, сервизы. Всё продавалось довольно быстро, и он мог содержать свою семью. Денег хватало даже на покупку книг, которые он хотел увезти с собой.

Главной мерой перевоспитания приверженцев Моисеева закона по замыслу Николая I должна была стать военная служба. Именно с помощью многолетней муштры и строгой армейской дисциплины Николай как человек военный намеревался обратить иудеев в христианство. В солдаты евреев стали призывать начиная с 1827 года. Нормы набора рекрутов были для них почти втрое большими, чем для крещёных россиян. И если христиан брали на военную службу с восемнадцати лет, то еврейских мальчиков — с двенадцати. До наступления совершеннолетия эти ребята обучались военному делу в батальонах и школах кантонистов.
Институт кантонистов, который активно действовал при Николае I, решал в России по отношению к еврейскому народу задачу ненамного гуманней той, что тремя тысячелетиями ранее поставил фараон перед своими подданными: надсмотрщикам надлежало изнурять евреев тяжёлыми работами, а повивальные бабки должны были умертвлять новорождённых еврейских мальчиков.
В России еврейских малолеток направляли за тысячи вёрст от родных мест: в Пермскую, Вятскую, Казанскую, Нижегородскую губернии — туда, где еврейского населения не существовало. При этом офицеры, конвоировавшие партии рекрутов, получали вознаграждение тем значительнее, чем больше мальчиков они обращали в христианство. И офицеры, конечно, старались в этом преуспеть: еврейским детям запрещали молиться, им не позволяли исполнять предписания иудейской веры, над ними всячески глумились. Крестившиеся кантонисты, напротив, получали разные поблажки, их лучше кормили и одевали. Многие на этом долгом и тяжёлом пути умирали.
Детей, которые добирались к месту своего назначения, ждали не менее суровые испытания. В задачу командного состава также входило обращение евреев в христианство. И командиры постоянно издевались над кантонистами, которые продолжали соблюдать Моисеев закон. Чтобы ребятам скорее стало ясно, в какого бога нужно верить, их лишали еды и сна, пороли, выставляли раздетыми на мороз, запрещали переписываться с родными и говорить на родном языке. Такое давление выдерживали очень немногие. Большинство подростков принимали крещение.
Годы пребывания в кантонистах не засчитывались призывникам в срок службы. Лишь после достижении восемнадцатилетнего возраста начинался для них отсчёт положенных двадцати пяти лет воинской повинности. За время императорства Николая I в кантонисты было взято более пятидесяти тысяч еврейских малолеток. Оторванные от своих семей в детские годы, они практически расставались с родителями навсегда.

Еврейские общины систематически недобирали требуемое от них количество рекрутов. Кагалы, ответственные за поставку новобранцев, давали освобождение от призыва сыновьям раввинов, купцов, влиятельных людей и очень часто злоупотребляли своей властью. Всё бремя воинской повинности перекладывалось на неимущих. В солдаты попадали также сироты и дети вдов.
Задолженность еврейских общин по числу недоданных рекрутов с каждым годом росла. И в 1850 году евреям велено было, помимо обычного ежегодного количества новобранцев, рассчитаться призывниками за недоборы прежних лет. Чтобы исполнить это требование, еврейские общины стали отдавать на военную службу мальчиков начиная с восьми лет, а также мужчин, которые по состоянию здоровья или по возрасту уже никак не могли стоять в строю.
Однако и столь значительное расширение возрастного ценза призывников не давало необходимого числа рекрутов. Российские власти видели это, но пересматривать нормы набора евреев в солдаты не собирались. Больше того, для исполнения своих указов российское правительство толкало евреев на грубое нарушение нравственных законов. В 1853 году общинам было разрешено ловить единоверцев из других кагалов, а также евреев, не имеющих паспортов, и отдавать их на военную службу в счёт своих рекрутов. Отцы семейств, на которые падал расклад воинской повинности, также могли вместо себя или своих сыновей сдавать в солдаты пойманных мальчиков и взрослых мужчин. Началась настоящая охота за людьми, — евреи ловили евреев: крали детей, воровали у единоверцев паспорта, а затем сдавали оказавшихся без документов бедолаг в солдаты. Появились дельцы, прозванные в народе ловцами, которые похищали людей, чаще всего — малых ребят, и продавали свою добычу. Многие евреи, таким образом, грубо нарушали закон Божий, побуждаемые к этому российскими законами.

Меры воздействия на евреев, которые наметил император Николай I и которые проводил в жизнь учреждённый для этого комитет, оказались осуществлёнными в различной степени. Так, обратить раввинов в государственных чиновников, как ввёл это Наполеон во Франции, в России не удалось. Уничтожить же самоуправление евреев — упразднить кагалы — напротив, государственные мужи России сумели целиком и полностью, как намечали. Другие пункты принятой в 1841 году программы были исполнены лишь частично. Закон о запрещении еврейской одежды остался главным образом на бумаге. Процесс классификации евреев по степени приносимой ими пользы встретил много трудностей и шёл очень медленно. Николай скончался, а этот разбор всё ещё не был произведён вполне.

Скрижаль ехал в городском автобусе на задней площадке, держась за поручень. Когда автобус сделал резкий поворот, девушка, стоявшая недалеко, спиной к нему, потеряла равновесие и буквально упала на него. Работая локтями, она пыталась принять вертикальное положение, но делала это очень неловко. Пока Скрижаль удерживал её и помогал вернуться в устойчивую позу, он успел сконфузиться, оттого что представил, как смущённо будет извиняться перед ним это юное создание. У него уже вертелось на языке: «Ну что вы, что вы, не стоит благодарности...». Когда девушка обрела равновесие, она даже не обернулась в его сторону, так что он проглотил свою фразу.

Реформы царя-освободителя Александра II, который вступил на престол в 1855 году, облегчили участь не только русского народа, но и существенно повернули к лучшему жизнь потомков Израиля. Уже в манифесте от 26 августа 1856 года, изданном по случаю коронации нового императора, повелевалось призывать отныне евреев на военную службу в том же количестве и возрасте, что и христиан. Этим же документом институт кантонистов был упразднён. Ещё через месяц последовала отмена секретного указа Николая I о запрещении приёма евреев на государственную службу. Во время царствования Александра II был упрощён порядок их передвижения в пределах черты оседлости, а также разрешено проживать вне этой черты евреям, которые заняты определённого рода профессиональной деятельностью и имеют соответствующее образование.
И всё же намерения Александра II не простирались столь далеко, чтобы признать евреев полноправными подданными империи. В январе 1858 года новороссийский генерал-губернатор граф Александр Строганов в своём докладе министру внутренних дел Сергею Ланскому высказал суждение о необходимости уравнять евреев в правах с остальными гражданами России. Ланской поддержал точку зрения графа Строганова и адресовал соответствующее предложение Комитету по устройству быта евреев. Однако члены Комитета не сочли такой кардинальный шаг уместным. «...Уравнение евреев в правах с коренными жителями, — гласило решение Комитета, — не может иначе последовать, как постепенно, по мере распространения между ними истинного просвещения, изменения их внутренней жизни и обращения их деятельности на полезные занятия». Александр II поставил на этом документе резолюцию: «Совершенно справедливо».

Александр II скончался 1 марта 1881 года от взрыва бомбы, брошенной в него террористом. И подобно тому как за годами относительно либерального правления Александра I следовала мрачная эпоха Николая I, так и после пребывания у власти царя- реформатора Александра II опять наступили годы реакции.
Начиная с середины апреля 1881 года, когда на престоле уже находился новый император, Александр III, по югу России прокатилась волна еврейских погромов. Разрушительный шквал грабежей и насилий прошёл по территориям шести губерний. Представители местных властей в своих донесениях в Санкт-Петербург объясняли причины этих беспорядков по- разному. В качестве поводов к погромам они называли экономический гнёт, которому подвергались крестьяне со стороны евреев, упоминали религиозную неприязнь русского народа к иноверцам, ссылались на нищету и необразованность крестьян, а также на общую взбудораженность населения после убийства царя. Кроме того, как сообщали в своих рапортах должностные лица, в народе прошёл слух, что насилие над евреями и разграбление их имущества разрешены самим государем; громилы, как говорилось в тех донесениях, были убеждены в существовании такого царского указа.
Правительство приняло меры к подавлению бесчинств, но виновными в них в конце концов признало самих евреев. В своём докладе императору, сделанному 21 августа 1881 года, министр внутренних дел граф Игнатьев в качестве главных причин погромов назвал засилье евреев в торговле и промыслах, а также продолжающееся приобретение ими земельной собственности. Активность евреев в экономической жизни, сказано в этом рапорте, даёт им возможность эксплуатировать коренных жителей. Министр уведомил императора о безотлагательной необходимости оградить население от такой вредной деятельности евреев, и Александр III его доклад одобрил.
Существующее законодательство о евреях, слишком либеральное с точки зрения нового монарха, было основательно пересмотрено. В итоге, утверждённые императором 3 мая 1882 года «Временные правила» отменили многие послабления, которые евреи получили в период царствования Александра II. Возможности состоять на государственной службе и занимать выборные должности их опять лишили. Поступление евреев в учебные заведения теперь не только не поощрялось, как было ещё недавно, а напротив, существенно ограничивалось небольшой процентной нормой приёма. Евреям опять запретили проживать в определённых местностях — и вновь последовали их массовые выселения. К 14-му июля 1892 года, ровно четыреста лет спустя после изгнания сынов и дочерей народа Израиля из Испании, закончилось выселение евреев из Москвы, — оно длилось в течение года. Из Первопрестольной было изгнано около двадцати пяти тысяч человек.

Российские евреи, видимо, потеряли надежду на улучшение своего плачевного положения. К решению покинуть пределы столь жестокосердной к ним державы подталкивало и то, что их единоверцы в других странах уже давно обрели статус равноправных граждан.
Евреи стали эмигрировать из России тысячами, десятками тысяч. Этот факт не очень печалил царское правительство, скорее напротив. Ещё во время погромов 1881 года тот же министр внутренних дел Игнатьев высказался по этому поводу недвусмысленно. Пришедшей к нему с жалобами еврейской делегации он заявил: «Западная граница для вас открыта».
Некоторые высокопоставленные российские чиновники считали изгнание евреев из страны наилучшим решением столь сложного и хлопотного вопроса. В своём отчёте за 1888 год губернатор Подольской губернии заметил, что выселение из России еврейского пролетариата было бы весьма желательно. Александр III сделал на этом донесении пометку: «И даже очень полезно».

При Александре III антисемитизм являлся составной частью политики царского правительства. Отношение российских властей к евреям как ненужной и даже нежелательной для страны части населения не изменилось и в царствование последнего русского императора Николая II. На это Скрижалю указывал не только сам факт многочисленных кровавых еврейских погромов в России в начале XX века. Позицию правительства по отношению к евреям красноречиво характеризовала полная безнаказанность погромщиков и снисходительность местных властей к произволу и зверствам толпы. В лучшем случае местные власти просто наблюдали за грабежами и убийствами евреев и бездействовали. Чаще же всего военные и гражданские должностные лица занимались подстрекательством подобных выступлений и даже тайно их организовывали.
Об участии правительственных структур в этих преступных акциях стало известно депутатам Государственной думы. В мае 1906 года народные депутаты узнали, что антисемитские погромные воззвания печатались в тайной типографии департамента полиции, и они потребовали к ответу министра внутренних дел. Но правдолюбцы, которые оказались в этом народном собрании, кому-то явно мешали — и Дума вскоре была распущена.
Кровавые погромы 1903-1906 годов вызвали новую волну еврейской эмиграции. Гонимые страхом и отчаянием, евреи уезжали в те страны, где могли рассчитывать на равноправие и безопасность. Только за 1906-1907 годы из России эмигрировало около полумиллиона евреев, половина из которых направилась в Северную Америку.
В первом десятилетии XX века дискриминационные меры царского правительства по отношению к российским евреям заметно усилились. Их занятия адвокатурой, фармацевтикой и рядом других профессий стали ограничивать. Правила передвижения по стране и нормы приёма в учебные заведения для них ещё больше ужесточили.

Логическим итогом нападок на евреев в прессе явилось дело Бейлиса, которое всколыхнуло весь цивилизованный мир. Гонители и недруги народа Израиля прибегали к кровавому навету ещё в средние века. Используя невежество толпы, они утверждали, что религия иудеев требует для своих ритуальных целей крови христиан. Этот же нечистоплотный приём избрали власть имущие и в начале XX столетия. В марте 1911 года, когда на окраине Киева был найден изуродованный труп мальчика, антиеврейская кампания в печати резко усилилась. Министр юстиции Щегловитов дал указание расследовать это убийство как ритуальное. Следственное разбирательство по этому делу проводилось с нарушением всех правовых норм, и в насильственной смерти мальчика был обвинён еврей Мендель Бейлис.
Суд над Бейлисом, который начался в Киеве 25 сентября 1913 года, оказался в центре внимания мировой печати. На суде выяснилась полная необоснованность собранных против Бейлиса материалов. Отвечая на вопросы председателя суда, свидетели обвинения признались, что они давали свои показания в тайной полиции, где из них вытянули нужные следователям слова. Суд присяжных, который состоял из представителей украинского народа, единодушно признал Бейлиса невиновным.

Все документы для отъезда из России и въезда в США у Скрижаля были уже на руках. Теперь он мог покупать билеты на самолёт. Однако отложенных для этого денег оказалось недостаточно, — билеты стоили гораздо дороже, чем он предполагал. Скрижаль не очень волновался: в квартире оставались нераспроданными и телевизор, и холодильник, и мебель. К тому же мать звонила ему из Нью-Йорка каждые два-три дня и настаивала на том, что купит билеты сама; в Нью-Йорке, говорила она, билеты стоят гораздо дешевле. Мать просила его только назвать день вылета. Он отвечал, что ему понадобится ещё по крайней мере месяц для завершения всех необходимых дел; кроме того, Скрижаль хотел, чтобы сын закончил учебный год. Поразмыслив, он всё-таки попросил мать купить им билеты на самолёт и назвал приблизительную дату вылета: не раньше, чем 29 мая.

Падение самодержавия в феврале 1917 года и те изменения, которые оно принесло в российскую жизнь, евреи встретили всеобщей радостью, — уже в марте они получили равноправие с другими народами России. В оценке последующих событий такого единодушия среди них уже не было. Октябрьскую революцию большинство еврейских общин восприняло крайне отрицательно. И в то же время многие евреи активно участвовали в захвате власти большевиками.
Гражданская война, которая разразилась вслед за установлением диктатуры пролетариата, явила такие зверства воюющих между собой сторон по отношению к мирным еврейским жителям, каких не видела российская земля со времён Богдана Хмельницкого. Еврейские погромы, учинённые отрядами Петлюры, добровольческой армией Деникина, различными бандами, а также Красной армией, унесли десятки тысяч жизней мирного еврейского населения, включая детей, женщин и стариков. В июне 1918 года Совнарком принял декрет о пресечении антисемитского движения, но никаких последствий это постановление не имело; не известно даже о случаях наказания погромщиков.
Привлечение евреев к социалистическому образу жизни молодая Советская держава начала в том же 1918 году постановлением об упразднении еврейских общин. Возможность для верующих людей соблюдать религиозные традиции в новом обществе не предусматривалась. Синагоги, иешивы и центры еврейской культуры были закрыты. Часто это делалось руками самих же евреев, — большевиков, которые находились на государственных должностях.
В борьбе с любыми проявлениями капитализма Советская власть запретила частную торговлю и мелкое ремесленное производство. Поэтому около половины евреев, которые проживали в местечках, потеряли возможность добывать себе средства к существованию. Они вынуждены были отправляться в города — искать работу на промышленных предприятиях или устраиваться на государственную службу.
То, что не удалось царскому правительству в деле нивелирования национальных особенностей евреев, было почти достигнуто при социалистическом строе. Пропагандой, нагнетанием страха, целенаправленными административными мерами, физическим уничтожением видных и особо одарённых людей Советская власть сумела отлучить большинство евреев от их религии, языка и вековых традиций.

Руководство страны пыталось скрыть не только свои преступления по отношению к населяющим СССР народам, но и сделало государственной тайной преступления фашистов во время Второй мировой войны.
В ноябре 1942 года по указу Президиума Верховного Совета СССР была создана Чрезвычайная государственная комиссия по расследованию злодеяний немецко-фашистких захватчиков. Комиссия собрала обширный материал, свидетельствующий об уничтожении мирных граждан на оккупированной территории СССР. Часть этих документов Комиссия опубликовала, и на Нюрнбергском процессе они послужили одними из важнейших доказательств преступлений руководителей нацистской Германии. Однако в 1945 году работа Чрезвычайной комиссии была остановлена, а результаты её расследований осели в спецархивах.
Военные корреспонденты Красной Армии и писатели Илья Оренбург и Василий Гроссман являлись членами Еврейского антифашистского комитета. Они собирали документы и свидетельства очевидцев об уничтожении еврейского народа фашистами в годы Второй мировой войны. Эренбург и Гроссман хотели издать «Чёрную книгу», куда вошли бы эти материалы. Но в 1948 году, когда «Чёрная книга» находилась уже в производстве, в типографию пришёл приказ остановить её выпуск. Набор книги был рассыпан, гранки уничтожены, рукопись изъята.

В 1948-1953 годах, уже в мирное время, в Советском Союзе были брошены в тюрьмы, сосланы в лагеря, умерли под пытками, расстреляны самые выдающиеся представители еврейской интеллигенции: ученые, писатели, поэты, журналисты, артисты, композиторы, кинорежиссёры, литературные критики, литературоведы, редакторы, раввины, врачи, политические и общественные деятели, руководители предприятий. Единственная вина этих людей заключалась в том, что они родились евреями. В результате этой правительственной кампании, направленной на уничтожение последних проявлений национальной жизни еврейского народа, в Советском Союзе были закрыты еврейские театры, газеты, альманахи, центры еврейской культуры. В 1952 году состоялся закрытый судебный процесс над членами Еврейского антифашистского комитета — поэтами, писателями, известными в стране людьми. Из четырнадцати обвинённых в антисоветской деятельности человек, которым дали дожить до этого судилища, тринадцать были приговорены к расстрелу и казнены. Только семидесятилетняя Лина Штерн, академик Академии наук СССР и директор Института физиологии АМН СССР, получила по приговору три с половиной года лишения свободы с последующей пятилетней ссылкой.
Участь Лины Штерн не являлась свидетельством особого отношения советских инквизиторов к женщинам или к пожилым людям. Брошенных в застенки пытали и зверски издевались над ними без снисхождения к их возрасту и полу, а среди тринадцати расстрелянных членов Еврейского антифашистского комитета были две женщины. Вскоре после смерти Сталина всех этих осуждённых за антисоветизм евреев реабилитировали, но советские граждане не узнали об этом, как не знала страна и о самом судилище, потому что публикации о нём и об оправдании расстрелянных членов Еврейского антифашистского комитета были запрещены.

Последним хищным оскалом политики открытого антисемитизма, которую Советская власть проводила в 1947-1953 годах, стало дело врачей, официально названное делом врачей- отравителей, или делом о сионистском заговоре.
13 января 1953 года все газеты страны опубликовали правительственное сообщение об аресте группы врачей, якобы занимавшихся террористической деятельностью, направленной против руководителей Советского Союза. Всем арестованным предъявили обвинения в связи с иностранными секретными службами. Из девяти главных обвиняемых шесть были евреями. Их признали завербованными международной еврейской организацией «Джойнт», созданной, как сообщило ТАСС, американской разведкой. Заключённым вменялось в вину намеренное убийство двух видных государственных деятелей, а также вред, причинённый здоровью ряду известных в стране людей. Именно Сталин потребовал от министерства госбезопасности разработать версию о международном заговоре сионистов. В редакционной статье газеты «Правда», опубликованной в день выхода этого правительственного заявления, арестованные профессора были названы «бандой человекообразных зверей», «врачами-убийцами», «извергами», «подлыми изменниками Родины», «шайкой врачей-отравителей», «группой презренных выродков», «профессиональными шпионами и террористами». Обвиняемых спасла от расстрела только смерть Сталина.
Сказанное еврейским поэтом Перецем Маркишем «Гитлер хотел разрушить нас физически, Сталин хочет сделать это духовно» — представлялось Скрижалю не самой проницательной оценкой намерений боготворимого народом вождя. На деле всё обстояло значительно серьёзней — трагичней. О существовании планов, далеко выходящих за рамки диктата в духовной жизни, свидетельствовал не только расстрел в 1952 году членов Еврейского антифашистского комитета, в числе которых был и Маркиш. Репрессии, прежде засекреченные, уже открыто преподносились как справедливое возмездие предателям родины, что безусловно имело целью сформировать соответствующее общественное мнение. Фабрикация дела врачей и поднятая вокруг него истерия в печати отражали подготовку к более радикальным мерам в борьбе с безродными космополитами, как называли прежде всего представителей еврейской интеллигенции. Проживи Сталин дольше — итог набиравшей обороты антиеврейской кампании безусловно привёл бы к ещё более кровавым последствиям. Насильственное переселение евреев в Биробиджан в сценарии спланированных в Кремле дальнейших репрессий могло оказаться лишь промежуточным этапом решения еврейского вопроса в Советском Союзе.

Мать Скрижаля позвонила ему из Нью-Йорка и сказала, что купила билеты на самолёт; за ними только нужно съездить в Москву, в авиаагенство. Билеты — на 29 мая, на прямой рейс Москва — Нью-Йорк.

Подобно тем евреям Вавилонии, которые оказались в плену, но имели возможность свободно передвигаться в пределах царства и даже достигали почётных должностей при дворе, евреям в Советском Союзе также оставлена была определённая степень свободы. Однако по сравнению с возможностями других, также во многом бесправных, советских граждан, права евреев в социалистической державе были сильно ущемлены. Это выражалось в негласных ограничениях на развитие их национальной культуры, на получение высшего образования, на продвижение по службе. Евреев не допускали во многие сферы общественной и политической жизни, но тоже не без исключений, — чтобы трубить о равноправии.
Для рядового советского гражданина выезд за границу в любую из капиталистических стран был закрыт, а получение визы на поездку в социалистические страны оказывался очень трудным. Еврею же такого разрешения Советская власть не давала, — обязательная процедура проверки анкетных данных заканчивалась или отговоркой о существовании каких-нибудь надуманных препятствий или же вообще ничем не мотивированным отказом.

После Шестидневной войны на Ближнем Востоке, закончившейся в июне 1967 года победой Израиля, антисионистская кампания и антиеврейские настроения в Советском Союзе усилились. Это в свою очередь подвигнуло некоторых евреев на борьбу за право эмиграции в Израиль. Попытка советских властей подавить это движение репрессивными мерами встретила бурный протест со стороны мировой общественности. И коммунистические идеологи вынуждены были уступить: в 1971 году небольшая часть тех евреев, которые упорно добивались выезда из страны, получили разрешение покинуть Советский Союз. В течение последующих пятнадцати лет процесс эмиграции евреев из СССР то приостанавливался — по негласным распоряжениям правительственных органов, — то возобновлялся опять. В эти годы эмигрировали родители Скрижаля, его сестра со своей семьёй и почти все родственники. Подавляющее большинство евреев, которые решились на отъезд, смогли покинуть пределы Страны Советов. И всё же они составляли меньшую часть живших в Советском Союзе потомков Израиля.
Скрижаль понимал, что за нежеланием большинства евреев ломать свою жизнь и прощаться со всем, что их окружало, да и за его собственным нежеланием эмигрировать, стояло то же самое чувство, которое две с половиной тысячи лет назад испытывали на берегах Тигра и Евфрата потомки уведённых в плен иудеев. К тому времени, когда они получили от персидского царя Кира разрешение вернуться на родину, отчизной для них была уже Вавилония, откуда уезжать им совсем не хотелось. Тогда тоже лишь незначительная часть евреев стала собираться в дорогу. Но даже из числа решивших воспользоваться свободой и оставить берега Тигра и Евфрата лишь немногие направились на родину предков, в Иудею, которую они никогда не видели; большинство же из них расселились по всему миру.
Подобный виток событий произошёл и при жизни Скрижаля: из покидающих Советский Союз евреев лишь меньшая часть переселялась в Израиль. Соучастником этого нелогичного с исторической точки зрения процесса становился и сам Скрижаль. Вопрос «Куда ехать?» — перед ним не стоял. Понимая, что его намерение плохо согласуется с его же видением прошлого и настоящего своего народа, он уезжал с женой и сыном за океан, в Соединённые Штаты Америки, где уже много лет его ждали мать и сестра, где умер и похоронен был отец.

Небольшая статья в газете привлекла внимание Скрижаля тем, что добавляла незначительный, но интересный штрих к истории евреев в России. В заметке говорилось о разоблачении в Санкт-Петербурге преступной группы молодых людей, которые подделывали паспорта и свидетельства о рождении. Эти своего рода художники исправляли любые анкетные данные. Подавляющее большинство их клиентов желали изменить в своих паспортах записи в графе «национальность»: заказчики хотели стать по документам евреями. Принадлежность к потомкам Израиля давала теперь российским гражданам преимущества при рассмотрении их иммиграционных дел в иностранных консульствах. В результате деятельности этих умельцев, евреев на земном шаре стало формально как минимум на несколько тысяч больше.
Скрижаль был очень далёк от мысли, что преступная группа в Санкт-Петербурге являлась орудием высших сил. Но после прочтения газетной статьи о жульничестве с паспортами он подумал, что эта ложь нечто всё-таки уравновешивала в мире: в годы Советской власти немало евреев разными, в том числе и противозаконными, путями становились по документам русскими или украинцами, чтобы упростить себе жизнь.