Книжно-Газетный Киоск


Портреты поэтов


Александр ОРЛОВ
Поэт. Родился в 1975 году в Москве. Окончил Московское медицинское училище № 1 имени И. П. Павлова, Литературный институт имени А. М. Горького и Московский институт открытого образования. Автор нескольких стихотворных книг «Московский кочевник» (2012, длинный лист премии И. А. Бунина), «Белоснежная пряжа» (2014). Лауреат Всероссийского конкурса малой прозы им. А. П. Платонова 2011 года, посвященного 60­й годовщине смерти писателя. Лауреат Всероссийского конкурса малой прозы и поэзии им. Ф. Н. Глинки 2012 года, посвященного победе русского народа в Отечественной войне 1812 года. Лауреат Всероссийского конкурса поэзии и малой прозы имени С. С. Бехтеева 2014 года, посвященного столетию со дня начала Первой Мировой войны 1914­1918 годов. Публиковался в широком круге изданий — «Дружба народов», «День и Ночь», «Дети Ра», «Зинзивер», «Литературная газета», «Литературная Россия», «Литературная учеба», «Сибирские огни», «Южное сияние», «Юность», антология стихотворений выпускников, преподавателей и студентов Литературного института имени А. М. Горького «Поклонимся Великим тем годам», антология военной поэзии «Ты припомни, Россия, как все это было!..» Живет в Москве.



ОТПЕТЫЙ СНЕГАМИ
(О поэзии Николая Рубцова)

Евангелие от Матфея, глава 25, стих 44-45: Тогда и они скажут Ему в ответ: Господи! когда мы видели Тебя алчущим, или жаждущим, или странником, или нагим, или больным, или в темнице, и не послужили Тебе? Тогда скажет им в ответ: истинно говорю вам: так как вы не сделали этого одному из сих меньших, то не сделали Мне.
Это первое, что приходит на ум, когда читаешь стихотворение Николая Рубцова «Неизвестный».

Он шел против снега во мраке,
Бездомный, голодный, больной.
Он после стучался в бараки
В какой-то деревне лесной.

Его не пустили. Тупая
Какая-то бабка в упор
Сказала, к нему подступая:
— Бродяга. Наверное, вор...

Наши двери подчас закрыты, как и наши сердца, и это затворничество, нахождение в закрытом пространстве свойственно всем нам. Так, в тепле и уюте мы чувствуем себя в безопасности. Что там за пределами нашего бытия? Новый век, который всегда непонятен, чужд, опасен? Возлюбленный в начале и ненавистный в конце вьюжистый холод? Но главное, люди, люди знакомые и незнакомые нам, но они должны быть там, за стеной нашего миропонимания. Поэтому для нас страшнее всего стужи в наших душах, сквозняки в наших сердцах, обледенелость нашего духа. Поэтому это стихотворение является пророческим, многосмысловым, предупреждающим о пришествии Того, которого мы знаем и можем не узнать.

Он шел. Но угрюмо и грозно
Белели снега впереди!
Он вышел на берег морозной,
Безжизненной, страшной реки!

В этом стихотворении Рубцов пронзителен, чувствителен, сострадателен, но самое поразительное в Рубцове, что он более других поэтов своего времени, а возможно, и вообще за всю историю великой русской литературы явил открыто и болезненно образ ненужности творческого русского человека. Это именно то качество, которое он ненавязчиво показал всем и каждому, этакая тихая Гефсиманская полуночная грусть. Рубцов ярчайшим образом явил стихотворный пример отчужденности к человеку человечества, именно так были отчуждены многие во время пришествия Сына Божия. Исчерпывающе об этом написал в своей книге «Заветное» композитор и философ Георгий Свиридов: «Трагичность — заключается в самом факте быть Русским художником в любом виде искусства. Чувство — полной ненужности. Полное равнодушие народа — существуешь ты или нет. У народа нет отношения восторга к своим художникам». Как точно сказано у Свиридова, как явственно у Рубцова:

Он вздрогнул, очнулся и снова
Забылся, качнулся вперед...
Он умер без крика, без слова,
Он знал, что в дороге умрет.

Каждый из нас умирает в дороге жизни на берегу безжизненной реки, которая уносит в небытие все прожитое, а главное, пережитое. Многие из нас слышали, некоторые познали сами предчувствие смерти, момент, когда человек готовится предстать перед судом Спасителя. Откуда это? Сказать от Бога мало, лучше просто привести слова из Евангелия от Матфея, глава 26, стих 2: Сын Человеческий предан будет на распятие…

Он умер, снегами отпетый...
А люди вели разговор
Все тот же, узнавши об этом:
— Бродяга. Наверное, вор.

Вспомните, как поносили Христа, какие претерпел Он муки за нас. Он указал нам на то, что будет с каждым из нас по окончании времени земного пребывания. Нет такого человека на земле, которого бы не осудили после кончины, которого бы не вспоминали добрым и злым словом, не искали бы за ним грехов больших и малых, не пересчитывали бы их. Не избежал этого, как не избежит никто из нас, и Рубцов.
Я был свидетелем десятка историй о Рубцове, которые мне поведали его современники, которым, видимо, хотелось просто был причастными к горячо любимому русскому поэту, только, когда я слушал эти рассказы, не видел самого Рубцова. С моей точки зрения, Рубцова, как о одну из самых горестных потерь в жизни, отпевали в стихах:

Василий Белов:

О, как мне осилить такую беду —
явилась и тучей нависла.
Не скроюсь нигде, никуда не уйду
от этого подлого смысла.

Подсчитано все, даже сны и шаги.
Как холят тебя и как любят!
Но губят меня не они, не враги, —
друзья уходящие губят.

Глеб Горбовский:

Нас познакомил
мертвый человек,
погибший
от укуса злобной суки.
Его уж нет,
он завершил пробег...
Шагов его
вот-вот затихнут стуки...
Но Землю он любил —
не меньше нас!
Ее он славил
Хрупким горлом птицы...
И от того,
что нет его сейчас —
душе
не расхотелось веселиться.

Владимир Костров:

Он жил вне быта, только русским словом.
Скитания, бездомье, нищета.
Он сладко пел. Но холодом медовым
Суровый век замкнул его уста.
Сумейте, люди добрые, сумейте
Запомнить реку, памятник над ней.
В кашне, в пальто, на каменной скамейке
Зовет поэт звезду родных полей.
И потому, как видно, навсегда,
Но в памяти, чего ты с ней не делай,
Она восходит, Колина звезда:
Звезда полей во мгле заледенелой.

Станислав Куняев:

Он был поэт,
как критики твердят,
его стихи лучатся добрым светом,
но тот,
кто проникал в тяжелый взгляд,
тот мог по праву
усомниться в этом.
В его прищуре
открывалась мне
печаль по бесконечному раздолью,
по безнадежно брошенной земле,
ну, словом, все,
что можно звать любовью…

Анатолий Передреев:

Тяжелыми венками из железа
Увенчаны могилки навсегда,
Чтоб не носить сюда цветов из леса
И, может, вовсе не ходить сюда...
Одно надгробье с обликом поэта
И рвущейся из мрамора строкой
Еще живым дыханием согрето
И бережною прибрано рукой,
Лишь здесь порой, как на последней тризне,
По стопке выпьют... Выпьют по другой...
Быть может, потому, что он при жизни
О мертвых думал, как никто другой!

Николай Рубцов был отпет крещенскими снегами, но, размышляя о нем, я вновь вспоминаю строки из Евангелия от Матфея, глава 26, стих 43: …был странником, и не приняли Меня; был наг, и не одели Меня; болен и в темнице, и не посетили Меня.