Я люблю эту непознанную область, к ней всегда тянет.
Перелистывая давно прочитанные страницы повести «49 дней с родными душами…», я снова ощущала, что у дополнительного, загадочного шестого чувства есть щупальцы, как бы локатор, — лучи которого особенно чувствительны, прикасаясь к событиям, характерам и предметам.
Локатор — с необычайной точностью определяет  м е с т о н а х о ж д е н и е. Но чего? Что именно он нащупывает своими невидимыми гибкими ответвлениями? Конечно, — тоже невидимое и неявное для обычного глаза. Не находящееся на поверхности — состояние, настроение, атмосферу, которую очень непросто передать.
Александр Давыдов пишет, вспоминая, — но не со стороны, а находясь в пластах и глубинах того Тонкого Мира, который и определяет истинное течение жизни. Это очень интересный и необычный взгляд именно внутреннего зрения, которому открываются и скрытое из происшедшего и даже предсказания будущего.
Может быть, этот взгляд — природный для автора. Может быть — приобретенный. Но тогда какая, тоже скрытая, духовная работа помогла достигнуть этого проникновения в неявные и неявленные слои и сферы?
Вспоминается древний Дельфийский Оракул, — легкие одурманивающие пары, выходившие из расщелины скалы, приводили прорицающего к ясновидению. Нужно было попасть в то состояние, которое и давало возможность видеть то, что скрыто. Тонкая струйка газа вводила человека — в познание сверхъестественного через наркотический экстаз, вызываемый парами.
Что явилось для Александра Давыдова такими «парами»? Их в реальности не было, значит не было важнейшей внешней помощи в достижении желаемой, такой желанной для творчества точки. Но дух проделывает свою работу. Напряженную. Часто сжигающую физически.
«Я сквозь ночи, сквозь долгие ночи/ Я сквозь темные ночи в венце…» — ворожит божественный Александр Блок, вкладывая эти слова в уста любимой из прошлого. Что это? Что за венец в темных ночах?

В твоем голосе — возгласы моря,
На лице твоем — жала огня…

— продолжает ее Голос.
Жала огня… Вот оно — прикосновение к тайне.
Лишь рубин раскаленный из пепла
Мой обугленный лик опалит!

— вторит ей, подтверждая, Блок. Идя еще дальше. Не огонь, — а уже пепел огня. Венец в темных ночах — состояние близкое трансу. Жала огня на лице — огненные языки вдохновения. И в любви оно есть, как и в творчестве.
Чтобы вспоминать, надо уйти вглубь себя. Чтобы прочувствовать воспоминания на уровне бессознательного, которое и есть высшее сознание, надо внутри себя подключиться к особому, неведомому реальности бытию. Здесь, на этом уровне, и возникают высокие достижения творчества.
Я благодарна Саше Давыдову, — моему давнему приятелю юных посиделок и другу текущих наших дней, так неожиданно представшему передо мной в прозе и удивившему своим даром, — за то, что он ввел в сопредельную область скрытого понимания Окружающего, за прикосновение к ней.