В последние несколько лет я все чаще слышу фразу: "Зачем нужна поэзия, если за нее не платят денег?" Объяснять таким людям, что поэзия — несколько из другой сферы, по-моему, бессмысленно. Действительно, обыденному языку нет нужды мыслить образами, тревожить, укорять, в общем, обращаться не к сознанию, а к чувствам.
Хорошие стихи приносят пользу, прежде всего, для души. Юрий Григорьевич Малков — церковный писатель, диакон, человек, посвятивший свою жизнь церковному служению, представляет нам именно такие стихи. В них нет неоправданного пафоса, свойственного одаренным неофитам, но нет и назидательности, подчас отличающей священнослужителей. Автор понимает, что речь стихотворная — это не проповедь: лирика зарождается в авторском "я", подразумевая субъектность как автора, так и лирического героя. Беспредельное же милосердие Создателя не поддается логическому описанию, только поэтическая строка отчасти способна на это:

Для автора поэзия — часть его священнического служения. Лирическое стихотворение, по сути, является предтечей молитвы, настраивая душу на особый, благоговейный лад. Для светского же человека поэзия — последняя "инстанция", связующая его с горним миром. Вот, например, ночь. Обыватель не увидит в ней ничего особенного: картину смены темного и светлого времени суток утомленный мозг перестает возводить в перл творения, воспринимая как данность. А что же автор? Для него ночь — "наука", система сакральных знаний:

Современная православная лирика переживает наплыв неумелых произведений, изобилующих религиозными понятиями. В огромном количестве случаев у неподготовленного читателя они вызывают недоумение, а у читателя с хорошим вкусом — сопротивление. Стихи Юрия Г. Малкова — исключение из этого неприглядного "правила". Автор ставит себе серьезную задачу: приводить читателей к постижению Божественной Истины:

Лермонтовские интонации звучат в этом стихотворении. Лирический герой покорно отдает душу в земной мир, прекрасно понимая, сколько невзгод ему предстоит. Но иная, надмирная реальность, сокрытая от человека, пробудет с ним всю сознательную жизнь. Не забыть бы этого свечения, не отступиться, не предать… Лампада символизирует вечный свет, неугасимую веру в Бога.
А вот другое стихотворение. Не припомню, чтобы кто-то брался разрабатывать эту евангельскую тему. О жизни Богородицы после Вознесения Господня мы знаем совсем немного. После удивительной разлуки с Сыном Ей предстояло еще какое-то время пожить на земле, оставшись на попечение апостола Иоанна Богослова. Малков повествует об этом, пытаясь донести до нас то, что могла бы чувствовать мать, потерявшая сына. При этом он никого не успокаивает, но провозглашает:

Дерзновенно? Возможно. Искренне? Конечно. С точки зрения обычного человека, земная жизнь — безусловная ценность, в которую нужно вгрызаться, стремиться удержать всеми доступными средствами. С точки же зрения христианина, наше существование во плоти — лишь подготовка к "жизни будущего века", оттого и скорбеть о ней бессмысленно. С Вечностью тоже можно соприкоснуться по-разному: можно надеяться на "авось", мол, успеется, еще погрешу, как-нибудь потом покаюсь. А можно прийти подготовленным, используя отведенное нам время нахождения в физическом теле, чтобы упрямо стремиться к вере:

На мой взгляд, критерий хорошего стихотворения, повторюсь, один. Дает человеку надежду? Выводит из тоски? Значит, хорошее стихотворение. Разумеется, важно и следование теоретическим основам стихосложения, без которых произведение будет выглядеть бессмысленной мешаниной. Но в борьбе формы и содержания, думаю, содержание первично. Какой дух заключен в слова — созидающий или деструктивный?
Для священнослужителя этот вопрос отнюдь не риторический. Юрий Григорьевич Малков строго соблюдает требования церковной этики. Но, кроме этого, автору ниспослан редкий дар сочувствия чужой боли, переживания ее как собственной. Его лирика побуждает людей искать ответы на вечные вопросы. А это, насколько я могу судить, качество подлинного поэта.