Недавно филолог, пожилая женщина, сказала мне, что Кушнер — не ее поэт: мол, как-то у него все комнатно и благополучно. Я всегда удивляюсь, когда такое слышу. Если человек столь хорошо знает Кушнера, то разве можно забыть одно из его давних и довольно известных стихотворений: «Я видел подлость и беду,/ Но стих прекрасно так устроен,/ Что вот — я весел и спокоен,/ Как будто я в большом саду»? Поэт во все года следовал завету Блока: «Сотри случайные черты»! Чему и помогала безмерная любовь к мировой культуре, и главная составляющая этой культуры для Кушнера — конечно, поэзия. С поэзией — ничего не страшно и все преодолимо. Говоря бытовым языком, она — как подушка безопасности во всех душевных нестроениях. Впрочем, в таком «бытовом» выражении нет ничего опрощенного: для Кушнера культура — не что-то высокое, к чему обращаешься, когда того душа просит, а свое, родное. Его город, его улица, его квартира. комната, письменный стол. Я думаю, что — даже и дача. Об умении говорить жизни «да!», а не жить «с трагическим миросозерцанием» много сказано у самого поэта — не только в стихах, но и в эссеистике. Кроме того, Кушнер — истинный петербуржец и не склонен выворачивать себя наизнанку. Конечно, сдержанность в выражении чувств кому-то может казаться несовместимой с высокой поэзий, но, я думаю, высокая поэзия здесь ни при чем; все дело в личных предпочтениях.
О Кушнере писать трудно — в том смысле, что написано о нем предостаточно: не знаешь, что и добавить. Разве что сказать: вышла его новая книга. Стихи в очередной, бессчетный раз поражают тем, что для этого поэта значителен любой пустяк, во всем он способен увидеть какой-то сюжет, какой-то замысел, поймать себя на самых диковинных ассоциациях, прийти к неожиданным выводам — причем эти выводы будут либо жизнеутверждающими, либо примиряющими с жизнью. «Бегут за днями и дни, и если б не погода,/ То вообще бы жизнь одним казалась днем»; «От лета к осени, от осени к зиме…/ Как из страны в страну в году четыре раза/ Переезжаем мы; одна страна во тьме,/ Другая солнечна страна и синеглаза»… Здесь можно бы улыбнуться, особенно если открыть 50-ю страницу, где автор начинает со строки «Уехать куда-нибудь, пусть ненадолго…», а заканчивает тем, что уезжать никуда вовсе и не надо: что может быть дороже своего родного угла и дивана. Однако далее следуют вдохновенные стихи, в которых упоминаются Кипр, Лондон, Венеция и прочие экзотические места, о которых поэт вспоминает с теплыми чувствами…
И все-таки — «Мне не нужен дом на обрыве к морю», — это первая строка в книге. Но она-то называется — «Над обрывом»! Боюсь, смысл здесь иносказательный, трагичный. Потому что —