Книжно-Газетный Киоск



Приложение к главе «Греческий фестиваль в городе-курорте Геленджике 1993 г. "Культура сближает народы"»

Газета «Градостроитель», ежемесячная газета строителей Кубани, 15 декабря 1993 г., № 14 (183).
 Специальный номер газеты посвящен
I Международному фестивалю национальных культур «Культура сближает народы».




ЕЛЕНА КАМБУРОВА:
и вызов, и мольба, и утверждение высокого смысла жизни

«Господи, мой Боже, зеленоглазый мой…» Эта строка Булата Окуджавы мне всегда не дает покоя. Неповторимость, искренность, проникновение в образ — все это так, поскольку написано им. Ну почему зеленоглазый, скажите мне? Почему это так потрясающе звучит! Наверное, приходит вдруг иное понимание сущего: оказывается, если мы чисты и искренни, Бог в душе каждого из нас разный — такой, каким мы можем сотворить его своим сознанием, умом и верой.
Какой Он, Создатель, в Елене Камбуровой — кумире молодости, в актрисе, чья жизнь, судьба, личность — неуловимая загадка? Когда Камбурова на фестивале греческой национальной культуры в Геленджике исполнила эту песню Окуджавы, никто из зрителей не сомневался: это действительно молитва, это разговор со Всевышним. По-моему, это был даже не монолог, а диалог… Не может так божественно звучать голос без освещения свыше. «Дай же всем понемногу и не забудь про меня», — почти шепчет певица.
Не забудь, Господи! Не забудь о таких, как она, — певица, актриса, занимающая уже без малого два десятка лет свое, особое место на отечественном музыкальном Олимпе. Не забудь о ней, сохранившей неповторимость, не утратившей душевной щедрости и тепла, не избалованной вниманием прессы, не купившейся со своим прекрасным голосом песнями-однодневками, оставшейся самой собой.
Чего ей это стоило?
Камбурова… Впервые услышав эту фамилию, я поняла, что в сочетании звуков, в самом звуковом образе загадка и… ключ одновременно. Камбурова — это жестокость и непокорность, это то, что можно понять, только желая понять. Внутри, там, за достаточно прочным панцирем, ранимая, мятежная, ищущая душа, которая давно погибла бы без достаточно прочной защиты.
…В стылом, морозном Иркутске, помню, весь наш курс уходил с последней университетской лекции, чтобы в здании филармонии послушать Камбурову и отогреться возле теплого очага ее удивительного внутреннего мира. А что она пела тогда? «Я — клоун, я затейник, и на манеж я выхожу не ради денег…»
Гротескный, пластичный образ мима уступал место щемяще-лиричному, когда звучали песни Матвеевой, Окуджавы. Чего стоила одна песня о новогодней елке, в которой — судьба целого поколения женщин, или «Не поговорили». Каким откровением были тогда для нас эти песни, как жадно мы воспринимали этот удивительно новый образ зримой песни, так точно отражавшей духовные искания, смятение молодежи начала 70-х, когда прошла «оттепель» и наступили студеные времена очередного культа!
Когда я вновь встретила Камбурову много лет спустя на фестивале в Геленджике, то посчитала, что этот провидение. Второй раз в жизни, когда так смешалось все вокруг, когда необходим какой-то светлый духовный маяк, появляется в моей жизни она. Хотя был всего лишь концерт, а затем пресс-конференция певицы, впечатлений хватило надолго.
Я не скажу, что увидела совсем другую Камбурову. Прежним в ней осталось вот то самое, что было внутри, дрожало тоненькой нервной жилкой, потаенное, неразгаданное.
И все же она стала иной. Ее яркий юношеский драматический образ как бы обрел законченность, а громадный самобытный талант — достойную оправу. Утонченность и изысканность, доведенный до высочайшего уровня профессионализм, превосходные вокальные данные и артистизм, пластика — все это гармонично слилось сегодня в Елене Камбуровой. Безусловно, новым и радостным было то, что теперь в репертуаре певицы, не подверженном цензуре, песни на стихи умных, тонких поэтов — Б. Ахмадулиной, Б. Пастернака и, конечно же, Б. Окуджавы, Н. Матвеевой.

С. ВИКТОРОВА