Прежде, чем начать писать эту статью я перечитал свои дневниковые записи, полистал книжку «Греки России — уезжать или оставаться», которую написал в 1994 году, вспомнил своё первое плавание по проливу Босфор.
1984. Стою на самой высокой площадке громадного контейнеровоза. Выше меня только антенны и флаг СССР. Отсюда открывается великолепная панорама. За кормой бескрайняя синева Чёрного моря, а впереди пролив Босфор, над которым закатное солнце прячется за багровым облаком. Справа по курсу на высокой скале тревожно мигает маяк. Судно сбавляет ход. Плывём мимо старого форта. За ним появляются первые дома. Между ними, как наточенный карандаш, торчит белый минарет. По водной глади пролива снуют большие и маленькие лодки, плывут паромы, перевозя пассажиров с азиатского берега на европейский, и наоборот. От багрового заката вода в проливе сверкает мелкими огненными бликами. Крутые берега кулисами уходят в бескрайность. Невольно всплывают в памяти живописные полотна И. К. Айвазовского — «Башни на скале Босфора» и «Лунная ночь над Константинополем».


Проплываем под высоченным мостом через пролив. Он связывает Европу с Азией. За мостом появляется легендарная бухта — Золотой Рог. Вдалеке виднеется громада мечети Ахмедие с минаретами.
Шесть веков назад в бухту Золотой рог запирался цепью. При необходимости его поднимали, и цепь преграждала путь вражеским судам.
Дальше плывём мимо мощных крепостных стен и высокой круглой башни. Неожиданно из-за деревьев выплывают верхушки четырёх минаретов. В их центре виден тёмный купол храма Святой Софии — Священной Премудрости. Смотрю на храм тех пор, пока его очертания не исчезают в серой пелене наступивших сумерек…
1990 год. Стамбул. Прогулка по улицам старого города.
Врезался в память небольшая мечеть. Её фундамент, до высоты двух метров, состоял из каменных блоков, с барельефами. Искусно вырезанный барельеф с античным сюжетом был использован как строительный материал. По всему периметру мечети барельефы располагались хаотично.
Поднявшись по лестнице, я оказался у входа в мечеть. Дверь была открыта. В дверях, на полу, лежала большая каменная плита с изображением христианского креста. Для того, чтобы войти внутрь мечети, надо было наступить на крест — топтать символ другой веры. Видимо таким способом насаждалась и формировалась фанатичная ненависть к христианской религии.
Другой пример подобного «творчества», совсем свежий.
2002 год. Весна. По приглашению Министерства культуры Кипра я прилетаю в Ларнаку и далее на автомашине еду в Никосию. Прекрасное шоссе уходит вдаль и как — бы упирается в горную гряду, в зону турок — киприотов. Они на широком склоне выложили из камней красноватый флаг с полумесяцем, а рядом написали «Попробуй взять».
То, что создание такого каменного ковра стоит большого труда это понятно. Непонятно другое. Кому нужно такое «творчество», похожее на неприличную надпись на заборе или в общественном туалете?
Насколько я понял греки — киприоты на эти тупоголовости не очень обращают внимание. Они трудятся и достигли того высокого уровня жизни, которая даёт Кипру право стать членом Союза Европейских государств. Те, у кого мозготворчество остановилось в средневековых представлениях добра и зла вряд ли смогут встать на уровень греков — киприотов.
Но вернусь к главной теме.
С каким трагическим событием современной истории можно сравнить падение Константинополя? Пожалуй, ни с каким. В своей книге «Грядущий хам» Д. С. Мережковский в 1905 году исследуя возникновение и гибель разных империй писал, что «редкая из них (империй) сохранила территориальную целостность и национальное единство».
От Византийской империи сохранилась только история.

На двух холмах между Мраморным морем и Золотым Рогом, ещё в седьмом веке (до Р. Х.) располагался небольшой городок Византий. Он являлся колонией Милета — древнегреческого города, расположенного на западном побережье Малой Азии.
В 326 году (после Р. Х.) на месте Византии старший сын римского императора Констанца Хлора, Константин заложил новый город и назвал его своим именем — Константинополь.
Мода, давать городу своё имя началось, видимо в эпоху Александра Великого. Может это и справедливо. Хуже, когда города называют фамилией человека, который не заложил в его основание ни одного камушка.
В мае месяце 330 года Константин, ставший после смерти отца императором Рима, перенёс политический и административный центр империи в город своего имени, который начал развиваться и процветать.
К концу правления Константина, на большей части римской империи христианство стало главенствующей религией. Потребовалось 300 лет, чтобы умные правители Рима осознали, что для управления народами громадной империи, необходим один Бог для всех.
В то время как мудрецы на берегах Тибра ломали головы над изобретением нового культа, способного объединить народы, по всей империи римлян распространялось христианство. Религия, которую римляне с первого века нашей эры преследовали огнём и мечом, стало фактором сохранения целостности Государства. При императоре Феодосии Великом христианство было признано государственной религией.
Известно, что христианская религия родилась на земле иудеев. Но многие народы считали её греческой, ибо проповеди читались на популярном в ту пору греческом (как сейчас английском) языке. Кстати, государственным языком Восточно-Римской или Византийской империи стал греческий.


Христианизация влекла за собой распространение письменности, а вместе с ней и элементы античной культуры. Здесь уместно отметить, что греки не сразу и не добровольно отказались от своих древних богов. Более пяти веков греки отстаивали античную веру и философию, оплотом которых являлась знаменитая Афинская Академия. Последний удар по так называемому «язычеству» греков нанёс император Юстиниан. Согласно его приказу, в 529 году Афинская Академия основанная Платоном, была закрыта. На смену древним богам Греции, Рима и Египта пришла новая вера в Иисуса Христа.
Сегодня не является тайной то, что четвёртый Крестовый поход во главе с Бонифацием Монферратским преследовал цель — захватить Константинополь. Подстрекаемые венецианским дожем Энрико Дандолой и германским королём Филиппом Швабским, крестоносцы 13 мая 1204 года внезапно атаковали Константинополь. Единоверцы с Запада учинили в столице православных христиан жесточайший разгром. Почти 60 лет существовала Латинская империя. Даже спустя столетие, после того, как ромеи прогнали латинян, Константинополь не сумел восстановить былую мощь и стал добычей другого противника.

Народная пословица гласит: когда матёрый волк стареет, становится посмешищем собак.
В конце тринадцатого века на склонах южно-понтийских гор, вдали от глаз византийских царедворцев, набирал силу глава тюркского племени кайы Осман Гази бей — основатель династии турецких султанов. Доставшийся Осман бею по наследству пограничный с Византией удел Сепота был невелик. Но предприимчивый Осман бей начал не спеша, за счёт соседей, расширять свой удел. Вскоре он твёрдой рукой присоединил к своим владениям плохо охраняемые земли слабеющей Византийской империи. Всерьёз Осман бею никто не мешал. Видимо, высокомерие мешало грекам рассмотреть в малочисленном тюркском племени Осман бея гробовщика Византийской империи.
Когда Московский князь Дмитрий Донской в 1380 году в битве с татаро-монголами на Куликовом поле завоевал свободу русскому народу, внук Осман бея, султан Мурад, покорил Фракию и сделал Андрианополь столицей турок-османов.
К 1400 году, захватив Болгарию, Сербию, Фессалию и Македонию, турки вплотную подступили к Константинополю. Греки не только видели турков-османов, которые глазами пожирали богатую столицу, но и чувствовали дыхание янычар «Молниеносного» султана Баязеда, который навсегда загасил хромой Тимур — Великий эмир Самарканда.
В 1395 году, разбив монгольского хана Тохтамыша и разорив столицу Золотой Орды, Сарай Берке, Тимур двинулся во владения турецкого султана. Остановившись вблизи Анкары, Тимур начал готовиться к битве. Византийцы, затаив дыхание, ждали исхода сражения.


Шёл 1402 год. Тимур двинул свои войска на султанскую рать. Отборный отряд кавалеристов на мощных ахалтекинских конях прорвался к шатру Баязеда. Сорокалетний султан попал в плен. Обезглавленная турецкая армия разбежалась. «Молниеносный» победитель венгеро — польско — французского войска оказался в подземной темнице Тимура, куда Великий эмир бросал обглоданные кости. Через год, гроза Европы султан Баязед умер.
Для византийцев наступила передышка…
Через почти шестьдесят лет власть в османской Турции перешла к внуку Баязеда, султану Мухаммеду второму. Ему 21 год и он жаждет славы. Он проливает кровь, как воду, свиреп и коварен. Одновременно Мухаммед человек учёный, читает Цезаря в подлиннике. Он отважный воин и лицемерный дипломат, принимает византийских послов, торжественно клянётся на Коране, обещая грекам мир и добрососедство. И тут же тайно заключает договор с венграми и сербами о нейтралитете.
Молодой султан готовится к войне. То, что Константинополь — жемчужина Востока, является последним самоцветом в короне Византийского императора, молодой султан знал хорошо. Не было тайной и то, что этот драгоценный самоцвет плохо защищён.
Лазутчики доносят султану, что константинопольский пат­риарх отказался признать римского папу верховным пастырем. Мухаммед делает вывод — Западная Европа не предоставит Константинополю военную помощь.

В начале апреля 1453 года Мухаммед приказывает поставить султанский шатёр напротив ворот евангелиста Луки. Отсюда он, хорошо видит блестящий купол храма Святой Софии. 5 апреля султан призывает братьев по вере на захват Константинополя.
Греки надеялись и ждали помощи от христианского мира. Но западная Европа на просьбы византийского императора Константинополя одиннадцатого Палеолога ответила опасным бездействием. Ни генуэзцы, ни венецианцы, ни Папа римский не оказали грекам эффективной поддержки. И причина этого тупого равнодушия проистекала из теологических противоречий двух христианских церквей — православной и католической.
Россияне, занятые междоусобной борьбой, тоже не пришли на помощь. Уже много лет внук Дмитрия Донского Василий Тёмный воевал со своим дядей Юлием Галицким, который рвался сесть на великокняжеский престол. Для вернувшегося из татарского плена Василия война с дядей закончилась плачевно. Сын Галицкого Дмитрий, ослепил Василия и на короткое время занял его место на Московском престоле. Затем он вынужден был бежать в Великий Новгород, где Дмитрия отравили сторонники Василия Тёмного.
По всему видать, россиянам в то время было не до греков. А меж тем в осаждённом Константинополе находилась крохотная, большеглазая девочка, которой суждено было стать бабушкой русского государя.
Когда пушки турецкого султана с грохотом раздирали могучие стены Константинополя, девочку вместе с братьями тайно вывезли из осаждённого города и отправили на остров Корфу, а затем в Рим.




Спустя двадцать лет, по настоянию Римского Папы Павла второго, миловидная гречанка, племянница последнего византийского императора Зоя Палеолог, вышла замуж за овдовевшего Великого Московского Князя Ивана третьего. Во время венчания Зое Палеолог дали имя Софья. В приданое царевны — гречанки входила и знаменитая византийская библиотека. Для хранения библиотеки итальянский зодчий Рудольфо Фиораванти, (он же Аристотель) по заданию Ивана третьего на территории Кремля построил каменный сейф — тайник. Когда тайник был готов, в него сложили сундуки с книгами и замуровали. (Поиски тайника продолжается, по сей день)
На шестом году замужества Софья родила Великому князю наследника престола Василия, ставшего первым государем всея Руси. Именно в царствование Василия на государственной печати Руси утвердился византийский герб — двуглавый орел. Сын Василия вошел в историю Россию, как «Иван Грозный».
Но вернёмся к осаждённому Константинополю, где перед лицом свирепого противника защитники древнего Византия оказались одни.

На равнине перед древним городом скопилось более 150 тысяч вооружённых османов. Глашатаи разнесли по войску дикое даже для варвара обращение султана:
«Мухаммед клянётся именем Аллаха, именем Магомета, он клянётся душой своего отца, клянётся жизнью своих детей, что после взятия города он дарует своим войскам на три дня право неограниченного разграбления. Всё, что имеется внутри его стен: украшения и драгоценности, монеты и сокровища, мужчины, женщины и дети — все это должно принадлежать победоносным воинам. Сам султан отказывается от какой-либо добычи. Кроме чести завоевания этого последнего оплота Восточно-Римской империи».
Идёт сорок пятый день осады Константинополя.
Византийцы собираются в храме Святой Софии на молебен, после чего расходятся и занимают места на крепостных стенах. Пятидесятилетний император Византии Константин Палеолог вскакивает на коня и проезжая вдоль укреплений воодушевляет защитников города.
На рассвете, 29 мая 1453 года под дробь барабанов и грохот пушек султан шлёт в атаку молодых неопытных воинов — полуголых башибузуков. Византийцы умело отбиваются. Мухаммед бросает к стенам Константинополя хорошо обученных воинов из Анатолии. Но и они не могут сломить сопротивление защитников.


Тогда султан вводит в бой свой последний резерв — янычар. Это гвардия империи османов. Европа уже знакома с неукротимой силой янычар. Их около двадцати тысяч. Сам султан ведёт янычар на штурм Константинополя.
«Лес копий; от крови дымится трава;
На каждом копье, словно плод-голова»

Последний император Византии Константин Палеолог погиб в бою. Взять его живым, не смогли. Он доблестно расстался с жизнью, и с империей. Тело Константина нашли только на второй день среди груды убитых и узнали по пурпурным, украшенным золотым двуглавым орлом сапогам.
К чести или бесчестию султана, но он сдержал своё слово — отдал солдатам всю военную добычу. После первой резни начался дикий грабёж.
Австрийский писатель Стефан Цвейг в исторической миниатюре «Падение Византии» пишет, — «Первыми атакуются церкви, там сверкают золотые сосуды… Женщины — это тоже товар, годный для сералей, а мужчины и дети — для невольничьих рынков… Стариков приканчивают, ибо это бесполезные едоки и балласт, не имеющий спроса, а молодых связывают вместе, как скот, и утаскивают прочь, причём, наряду с грабежом свирепствует бессмысленное разрушение. Уничтожают ценнейшие картины, раскалывают молотками великолепные статуи, книги, в которых заключены мудрость веков, бессмертные сокровища греческой мысли, которые должны были сохраняться на веки веков, сжигаются и небрежно выбрасываются».
«Никогда человечество не узнает, какие духовные богатства мира были уничтожены при взятии Константинополя».
Крест, который целое тысячелетие олицетворял незыблемость православной религии, с купола Храма Святой Софии сброшен. Падает крест, а вместе с ним и символ чести всего христианского мира. От глухого удара содрогаетсяпритихшая, равнодушная Европа. Чуть позже она начинает понимать, что гибель Константинополя — это поражение не только честолюбивых греков. Запоздалое прозрение.
Из-за политической слепоты тогдашних королей и императоров в пятнадцатом веке в Европу ворвалась та сила, которая в течение нескольких веков сдерживала развитие западной цивилизации. И ныне кровавая распря на Балканах — следствие той бесспорной недальновидности.