Игорь Кузнецов родился в 1983 г. Участник I и IV Всероссийского совещания молодых литераторов (2003, 2009). Финалист премии «ЛитературРентген-2006» в номинации «Фиксаж», премии Фонда им. В. П. Астафьева в номинациях «Поэзия» и «проза» (2008), «Илья-премии» в номинации «Поэзия» (2009). Куратор ежегодного фестиваля актуальной литературы «Ледокол». Публиковался в журналах «Крещатик», «Урал-Транзит», «Дети Ра», «Сибирские огни» и др. Координатор межрегионального центра творческих инициатив «Озон», шеф-редактор интернет-журнала актуальной литературы «Знаки». Живет в Кемерово. Сегодня он отвечает на вопросы Антона Нечаева.

— Игорь, твое имя за последние пару лет, по меньшей мере с нашей стороны Урала обросло устойчивой репутацией: это связано с деятельностью журнала «Знаки», который ты возглавляешь, с закрытием твоего же фестиваля «Ледокол» в Кемерове, с твоими недавними публикациями в «Литературной России»... Ты уже чувствуешь себя знаменитым? И все ли рады, все ли приветствуют твою нарождающуюся известность?
— Пожалуй, я не вижу особой разницы между прошлым декабрем или нынешним августом. Разве что некоторые кузбасские литературные «деятели» активно стараются обесценить то, что я делаю — «Знаки», «Ледокол» и те же публикации в «ЛР». И я понятия не имею, рады ли все этому. Те, кому близки названные выше проекты, возможно, довольны. А может быть, и нет. Кто его знает.
— Расскажи о проекте «Знаки»: будет ли журнал существовать в дальнейшем, ведь у этого издания, как я слышал множество недоброжелателей; продолжится ли сотрудничество с порталом «Мегалит»?
— Недоброжелателей у любого более или менее популярного проекта всегда хватает. А о том, что сайт популярен я знаю, поскольку просматриваю логи посещаемости. Несмотря на малую периодичность — четыре электронных номера в год, у журнала хватает читателей. И существовать «Знаки» в дальнейшем, разумеется, будут. Но уже немного в другом качестве. Сейчас мы меняем «обложку» — внешний вид и концепцию проекта в целом. Сотрудничество с «Мегалитом» в том виде, в котором оно есть сейчас, пока продолжается. Но загадывать на далекую перспективу я бы не стал. Во-первых, как показывает практика, очень многие проекты, начиная как потенциально революционные, актуальные и интересные, становятся со временем совсем другими, чем было задумано изначально. И ключевые ценности, декларируемые изначально, смещаются совсем в другую плоскость. Если это произойдет с «Мегалитом», то редакция «Знаков», в которую входят, кроме меня, писатель Евгений Алехин и поэт Татьяна Кравченко (без них и журнала бы не было) примет решение — и «Знаки» из «Мегалита» выйдут. Существует планка качества, пусть она мифическая, и мерещится только нам троим, но мы этот редлайн соблюдаем. «Знаки» самостоятельны, журнал имеет свою историю и в дополнительном информационном ресурсе не нуждается. Любое сотрудничество с каким-либо проектом «Знаки» начинают тогда, когда разделяют идеологию, цели и задачи с авторами этого проекта. Если сотрудничество прекращается, значит, мы расходимся во взглядах.
— Можешь вкратце описать тот «редлайн», планку качества, которой редакция «Знаков» придерживается: каким надо быть, чтобы у вас печататься? А может быть, кем надо быть — это я о том, заманиваете ли вы к себе знаменитостей?
— Планка — это положительная оценка наших экспертов (смеется). У нас есть редакционный совет, куда входят несколько поэтов и прозаиков из Кемерова, Санкт-Петербурга, Красноярска и Москвы. Кто-то что-то предлагает — мы решаем. Чтобы оказаться в «Знаках», нужно просто хорошо писать. Давным-давно, когда мы придумывали баннер для журнала, Женя Алехин предложил слоган «Литература, которой можно забивать гвозди». Как-то так. Да и потом специально задумывалось, чтобы авторы, уже утвердившиеся на литкарте России, в «Знаках» были рядышком с новыми, неизвестными. Например, такая звезда как Евгения Риц и тут же мало кому известная, но очень интересная Катя Коптяева. А специальной схемы заманивания знаменитостей у нас нет. Если я сегодня предложил Виталию Пуханову отобрать какие-то тексты, а завтра Василию Чепелеву — это не значит, что я сплю и вижу как бы похитрее подлизаться к «Дебюту» и «ЛитератуРРентгену». Это значит, я считаю, что у этих поэтов хорошие, качественные стихи.
— Ты написал и опубликовал (что важно) статью о Томске, где критично обрисовал томскую литературную жизнь, тусовку, чем вызвал негодование всей сибирской литературной общественности. Тем не менее, город этот для тебя не чужой… Ты что, не намерен более туда ездить, или приезжая, не будешь общаться с писателями: они же тебя живьем после этой статьи съедят?
— Я критично обрисовал конкретный томский фестиваль «Чеховские пятницы» и одного пожилого графомана только потому, что литературной акцией это мероприятие назвать сложно. Как культурное событие этот фестиваль имеет полное право на жизнь и кому-то по-своему интересен. Но ряженые в костюмы и парики эпохи Возрождения чтецы и краснощекие девицы в кокошниках имеют мало общего с литературой. «ЧП» — неплохое шоу для отдыхающих томичей, но никак не фестиваль литературы, да и легитимность кураторов этого феста как профессионалов я ставлю под большое сомнение. Отсюда — съесть меня захотят только томские писатели, имеющие прямое отношение к этому проекту. Но, уверен, вряд ли у них это получится. А пока в этом городе живут и пишут Ольга Комарова, Елена Клименко, Владимир Пшеничный и Дмитрий Коро, пока в нем есть любовь моей юности София Муленок, Томск был и будет для меня желанным.
— Разъясни, пожалуйста, в двух словах свою позицию по региональной литературе: ее что, вообще не должно быть? Чем тебе мешают все эти милые старички, члены союзов? Или они не литераторы вовсе? А кто тогда? И кто решает, кто литератор, а кто нет? Ты сам в своей оценке творчества кого бы то ни было всегда уверен на сто процентов?
— Проблема всей зауральской литературы в том, что нет здесь никакого процесса. В центре есть, на Урале есть. А здесь нет. Есть отдельные люди, а процесса нет. Для того чтобы он начался, мало харизматичного лидера и группы писателей — необходим пассионарный толчок. Мало собраться в междусобойчик, забрэндировать проект и продвигать его каким-нибудь модным способом. Нужна серьезная работа, необходимо не просто консолидировать прогрессивные писательские силы, а еще экспонировать и экспортировать тот литературный капитал, который уже сложился, при этом открываясь общественности и внимательно следя за появляющимися новыми литераторами. Необходим обмен опытом с другими регионами, со столицами, своеобразный ворк-шоп. А этого не происходит. Вместо этого местные издания обслуживают не особо внятно звучащий местный писательский цех, где словосочетание «актуальная поэзия» называют тавтологией. Вместо этого местные функционеры пишут кляузы властям на литераторов, закрывают единственный в регионе вменяемый фестиваль, ретранслируют разнообразные слухи и сплетни, дискредитирующие кураторов, пишут открытые письма о фрондерствующем графомане Кузнецове. А один красноярский функционер вместо того, чтобы конструктивно критиковать мои заметки в «ЛР», публично рассуждает о том, какой я алкоголик, сколько, где и с кем выпил и за чей счет. Пусть все это, как и мои интимные связи, негативные черты характера и т.д. останется на моей совести. Я вообще не понимаю, для чего это все пишется и кому вообще может быть интересно. Члены союзов мне ничем не мешают, тем более в них не только старички. У меня есть хорошие знакомых и в СПР и в СРП. Я говорю лишь о том, что процент профессионалов в этих гильдиях крайне низок. И категорически против, когда союзошные функционеры мешают своими жалобами властям продуктивной работе, прикрываясь ими же выдуманными обвинениями в пропаганде ненормативной лексики, порнографии, настроений, дестабилизирующих наше близкое к идеальному общество, таская в высокие кабинеты распечатки моего блога и моих коллег.
Насчет критериев определения настоящего литератора сложно говорить точно. Абсолютного критерия не существует. Это, разумеется, не наличие публикации в «ЖЗ» и уж тем более, не корочки члена СП. Безусловно, необходима экспертная оценка. И эта оценка должна быть выше просто «нравится — не нравится». Грамотный эксперт должен уметь увидеть величину, выходя за вкусовые или стилистические рамки. Оценка эта не должна быть нишевая, узкогрупповая. Хорошо, когда она исходит не от экспертов конкретного премиального цикла или редколлегии одного журнала, а становится общей, кроссплатформенной. Когда я вижу такую оценку — одни и те же имена в лонгах «Дебюта», премии Астафьева, «Илья-премии», некоторых журналах, списках Форума в Липках — понимаю — вот она правильная невидимая комбинаторная экспертная оценка. Но как бы я не доверял Кузьмину, Чепелеву, Прощину, Пуханову, Файзову, Настину, Петрушкину или Нечаеву, я не хотел бы, чтобы кто-то из них стал председателем литературного земного шара. Всегда будет личный фактор, а значит — перекос. В регионах Зауралья, например, в Кузбассе, другая проблема, здесь всегда есть местный союз литераторов, этакая семья, глава которой считает себя единственно правильным и непобедимым, для них свежий ветер Чу-чхе и вечный рулевой — «Наш современник», и ни черта они больше не видят и видеть не хотят. Сам я всегда уверен на сто процентов только поначалу, потом уже начинаются сомнения, ну да без них никуда. Впрочем, можете не считать меня экспертом, лучше инфантильным идеалистом, наглухо ушибленным современной литературой.
— Назови автора, которого ты считаешь стоящим, но его упорно не признают? (Кстати, для нас, восточных, Зауралье — это Москва с пригородами…)
— Как заМКАДыш заМКАДышу — не признают, т. е. не печатают в центральных журналах? Если про не печатают, то я, пожалуй, назову абаканца Андрея Белозерова. Очень хорошие рассказы, но каких-то крупных публикаций я не замечал. Или вот Марат Басыров. Отличный писатель, но в периодике его нет. С другой стороны, может им это и не особо надо? Впрочем, в любом случае, уверен, пока писатель пишет, он хочет публикаций. Так или иначе.
— О ненормативе: для тебя принципиально использование обсценной лексики? Вообще в чем здесь проблема и есть ли она? Сейчас ведь как я замечаю, снова начинается зажим в этой области со стороны государства и его прихлебателей…
— Я не пропагандирую использование обсценной лексики в художественных текстах, но считаю, что есть множество случаев, когда она обоснована и нужна. Иначе что? Ну давайте Довлатова ликвидируем в библиотеках. Чушь. В. П. Астафьев в ответ на письма читателей (отзывы на роман «Прокляты и убиты») писал так: «…о тех, кто бранит меня, материт, а то и умоляет не употреблять так называемую ненормативную лексику. Учителя часто спрашивают: «Для кого вы пишете? Как нам читать эти выражения? Письмо В. Ф. Хавьялова хлеще того: «Как я буду читать это жене, сестре и больной дочери? — сами они, видать, читать не умеют. И непременные ссылки на классиков. Ну, во-первых, авторы писем невнимательно читали классиков, в особенности их письма. Во-вторых, не ручаюсь за Тургенева, но все остальные товарищи, изведав нашей мерзопакостной жизни, тоже не выдержали бы этикету и крыли бы все на свете».
Отсюда — для меня нет никакой проблемы с ненормативом. Она есть в голове некоторых литературных чиновников. Для них проблема матерящегося в Интернете писателя есть угроза всей русской современной словесности. Они катают телеги властям и пытаются оказывать какое-то системное давление. В психиатрии такое поведение называется, кажется, бред сутяжничества. Вот для них проблема ненорматива в литературе есть. Для меня — нет.
— Можешь накидать по персоналиям литературную карту Сибирского округа (Кемерово, Новосибирск, Улан-Удэ, Иркутск и т. д.), кто в каких городах есть, значимый для тебя, естественно?
— Кемерово, пожалуйста — Андрей Иванов (он же Андрей Юрич), Андрей Правда, Таня Кравченко, Александр Ибрагимов. Кто-то в большей, кто-то в меньшей мере. Новосибирск — Виктор Iванiв, Станислав Иванов, Андрей Жданов, Данила Фирсов, проект «Шорохо». Сейчас в Энске вовсю идет подготовка к фестивалю «Поэмания», курируемому Еленой Макеенко, на который приедут весьма интересные люди. Иркутск — Артем Морс, Екатерина Боярских. С Улан-Удэ, к сожалению, незнаком. Томск уже назвал. Красноярск — Антон Нечаев, Александр Силаев, Евгений Эдин. Абакан — Андрей Белозеров и Полина Кондаурова. Барнаул — Владимир Токмаков, Вячеслав Корнев, Михаил Гундарин.
— А можешь ты уже сейчас сказать, что эти люди представляют из себя не в Сибирском плане, а в мировом? Кто-то из них чего-то стоит? И кто вообще для тебя ценен в современной русской литературе?
— Это не ко мне вопрос. Я стараюсь, следить за процессом, конечно, но многое недосягаемо. Говоря о зарубежных странах, нужно затрагивать переводную литературу. Поэтому степень легитимности наших авторов за рубежом мне неясна. Знаю, что в США переводили Виктора Iванiва, многих публиковали в русскоязычных зарубежных изданиях. Но если говорить о ком-то одном как о носителе какой-то уникальной сибирской литературы в международном плане — мне нечего сказать. Но все они, в разной степени, безусловно, чего-то стоят.
Для меня много кто ценен, в большей или меньшей мере. Если говорить о любимых поэтах — Сергей Гандлевский, Виталий Кальпиди, Василий Чепелев. Прозаики — Евгений Алехин, Костя Сперанский, Кирилл Рябов, Марат Басыров. Да много кто.
— Почему вообще возник у тебя этот крен в литературную публицистику: ты же поэт, прозаик? Что поэзией и прозой не удается привлечь такого внимания? Или тебе этого внимания недостаточно?
— Ну, во-первых, я немного написал, мало стихов, а прозы еще меньше, и то, что написал — почти все опубликовано, кроме последней повести. И тут не во внимании дело. Статьи в «ЛР» случились потому, что в литературе я ненавижу местечковый снобизм и когда некоторые литераторы отождествляют себя с санитарами литературного леса. Еще я не люблю, когда союзовские функционеры, не понимая того, что поезд давно ушел, начинают «включать мессию». Захотелось написать об этом, я и написал.
— В «ЛР» в каждом номере в последнее время или твоя заметка, или о тебе… Похоже, редакцию ты заинтересовал серьезно. Даже пресловутый мат они не убирают… Или у тебя там друзья какие-то работают, что так поддерживают талантливого кемеровчанина?
— Если ты о том, не приятель ли я Огрызко или Сенчина — нет, даже не знаком. Те заметки в «ЛР» изначально я оформлял как посты в ЖЖ. Потом камчатский «критик критической критики» Вася Ширяев написал мне, что неплохо было бы это отправить в «ЛР». Я и отправил. Без всякой там сопроводительной информации.
 — Ты довольно активный жежешный блогер: оцени сам эту свою деятельность: насколько важно, насколько стиль жежешного сочинения отличается (и отличается ли) от традиционного литературного письма?
— Ничем, наверное, лично мой стиль в блогосфере от литературного не отличается. Единственное, мой блог в ЖЖ так или иначе — это личный дневник, и в нем я говорю о том, о чем вряд ли буду говорить на официальных, публичных площадках.