Книжно-Газетный Киоск


АРИШКА, НЕВЕСТА ИЗ ПИТЕРА

С Аришкой, загадочной красавицей из Питера, мы прожили полгода. И все эти полгода она меня удивляла...
В первый же день, как только она переехала ко мне из северной столицы, она вычистила до ослепительной белизны мою не самую, прямо скажем, чистую ванну, перемыла все чашки и ложки. При этом она постоянно приговаривала таинственные фразы:
— Маленький хочет купаться в беленькой ванночке, маленький хочет пить из чистеньких чашечек. Жоня (это она меня почему-то стала так называть) должен радовать маленького. Не сорить, не мусорить.
Я не возражал.



* * *

По ночам Арина тоже радовала меня своей милой оригинальностью. Почему-то как только я засыпал, Арина толкала меня в бок своим изящным, спору нет, коленом и властно требовала:
— Жоня должен почесать маленькому спинку, а также сделать массажик.
Этому я сопротивлялся, спинку чесать не хотел, массаж делать (тогда!) не умел. Аришку это не устраивало. Следовало короткое и строгое резюме:
— Подлый Жоня устраивает бунтик на кораблике. Маленький бросит Жоню.
В итоге я чесал спинку и делал массажик.



* * *

Разговаривали мы в основном о друзьях и подругах Аришки. В частности, перемалывали кости ее ближайшей подруге Котику (Котик — это не прозвище, а фамилия Даши, милой девушки, переехавшей из Москвы в Ленинград к своему любовнику Жене, которого Аришка тоже называла Жоней).
— Жоня, — говорила Аришка про любовника Котика, — оказался подлецом. Заманил маленького усатого Котика в Ленинград. А жениться не захотел. Подарков не задарил. Правда, на день рождения вручил стремяночку от щедрот своих. Жоня нехороший, подлый. Не подарил маленькому Котику перстенечков. А маленький хотел. Жоня — злой песик. Овчарик. Совсем не любит К(к)отика.



* * *

Иногда по ночам Аришка учила меня каким-то немыслимым вещам, которым я никак не мог обучиться.
— Милый, милый Жоня, — говорила Аришка, — зажмурь глазоньки, сейчас твой маленький черепашонок, ленивый такой черепашонок, научить тебя делать хрю-хрю.
— Какие такие хрю-хрю? — испуганно спрашивал Жоня, то есть, я.
— Жоня глупый. Не понимает, — отчитывала меня Аришка, — хрю-хрю — значит хрюкать.
И Аришка демонстрировала что значит делать хрю-хрю. Получалось по-своему очаровательно.



* * *

Рано утром я уходил на работу, рассказывал о нашей семейной жизни секретарше Полине. Она смеялась. Я тоже. Мне было хорошо. И радостно. Потому что впервые за три последних года я жил не один и не был одинок.



* * *

Когда я приходил домой с работы, Арина кормила меня сытным ужином, потом мы уходили в театр или на концерт, либо оставались дома и моя новая спутница жизни рассказывала мне истории про своих питерских подруг. Рассказчицей Аришка оказалась, по-моему, очень талантливой. Мне оставалось только записывать ее веселые байки.
— Подружек у меня, в общем-то, немного, — рассказывала Аришка, — но зато все хорошие. Вот Катюшка — номер один. Катюшка — та еще ушляндия. Нарыла себе где-то в Бундусе Хгюнтсра, немолодого мальчика восьмидесяти лет. Брак сначала был фиктивным. Гюнтср просто вывез Катюшку за штуку марок. А потом как-то у них срослось, стали жить. За «Look». Гюнтср уже ничего не может, точнее — может только смотреть. Это его еще радует. У них контракт. Катюшка раз в неделю раздевается перед Гюнтером. Он доволен. Она тоже.
Пол-Ленинграда Катюшка перетаскала в Мюнхен. Все мы идем как сестры. Я, например, младшенькая. Машка, кореянка, кореянка в натуре, старшенькая. Гюнтер не возражает. Верит всему, маська. Есть еще и братовья. Например, Володюшка, любовник Катюшкин. Он хоть и в Хельсинки живет, но тоже любит в Мюнхен в гости к сестренке приехать.



* * *

А раньше Катюшка жила в Питере с Осей, нет, не с евреем, — с бандюганом из Дагестана Осланом. Ося все время находился в розыске.
Как-то раз менты пришли к ним на хату. Постучали в дверь. Катюшка спросила наигранным детским голосочком:
— А кте тям?
— Милиция!
— Мамоськи и папоськи дема нет, а откливать они мне не лязлесяют.
Менты отвалили.



* * *

Аришкин лексикон меня удивлял, как и весь ее образ жизни. Аришка слова творила. Я уважал ее как Хлебникова.
Ну чего стоит, например, «ушляндия»! Или такие словосочетания, как «свободные уши» (то есть человек, который охотно слушает собеседника) или «зацепились языками» (разговорились)! А фраза «куй железный пока горячий» просто поражала меня как филолога своей глубинной полисемантичностью.
Возможно, конечно, что все эти перлы придумала не сама Аришка. Но, во всяком случае, аккумулировала она в себе нестандартные, яркие вербальные образы несравненно.
Хотя никакого образования она не получила, на работу никогда регулярно не ходила, занималась (кроме того, что сдавала квартиры) мелкой спекуляцией...



* * *

Красота Аришки меня пугала. Длинноногая, кареглазая. Светлые волосы до плеч.
Я боялся, что она от меня уйдет, и я лишусь не только приятной спутницы жизни, но и такой милой рассказчицы, за которой я просто уже не успевал записывать всевозможные истории. Корыстный меркантильный интерес (интерес литератора) подогревал мои любовные чувства. Я не считал, что это плохо. Мне тогда казалось, что в основе любой поэзии (если широко!) лежит проза. А прагматичные союзы, по моим наблюдениям, наиболее прочны.



* * *

Потом неугомонной Аришке жить в Москве надоело. Она где-то купила приглашения в Штаты. И мы оказались в Нью-Йорке. Я стал, как проклятый, писать статейки в «Новое русское слово», платили мне 30-50 долларов за статью. Аришка работала уборщицей, мыла полы в богатых домах. Мы начали вживаться в американскую жизнь, связи с Россией особенно не поддерживали.
Но однажды нам из «Раши» позвонили.
— Аришка, Женька, приветики, это Светик. Я купила приглашение в США. И, как ни странно, мне визу дали. Я уже и билет приобрела. Встречайте! Я у вас поживу...
Мы напряглись. Что значит — поживу? Как долго? Но Светка (питерская аришкина подружка) уже положила трубку.



* * *

Встретили мы Светку, пухленькую, сисястую молодку. Выдали ей коечку, стали думать — куда бы ее пристроить? Но прав у Светки на работу, конечно, не было, ничего толком делать она не умела.



* * *

Стали мы ей кавалеров искать. Я сначала всех своих знакомцев, писателей-евреев пригласил. По очереди, разумеется. Двух-трех невзрачненьких ребят Светка с Аришкой сразу отвергли. А вот одни из последующих произвел весьма яркое впечатление.
— Джозеф, — представился жених, — я еврей, ортодоксальный, на счету у меня триста тысяч долларов США. Годовой доход — сто тысяч долларов США. Я имею кооперативную квартиру из трех комнат в Квинсе и дом из десяти комнат на южном побережье. В Союзе меня звали Иосиф. Здесь я все изменил. Даже имя. «Рашу» вспоминаю с ужасом. Теперь Вы, кажется, знаете обо мне все.. А Вы кто?
При этом он посмотрел почему-то на Аришку.
Аришка смутилась. И сказала, что она моя герл-френд, а невеста у нас — Светка.
Пока Светка что-то мычала невразумительное о себе, мы с Аришкой старательно подливали им чаек в чашечки и подкладывали в блюдца русские дороженные шоколадные конфеты, заблаговременно купленные на Брайтоне.



* * *

На следующий день Джозеф и Светка сходили в ресторан. А еще через день она к нему переехала.



* * *

Мы вздохнули.



* * *

Однако ровно через недельку Джозеф привез Светку с вещами в зад. И прорычал:
— Юджин, Вы меня обманули. Вы сказали, что Ваша знакомая — порядочная девушка, но она же выпивает, да- да, выпивает, и здорово! Короче, она жрет, как лошадь...
Светка рыдала:
— Я что, вещь, я вещь? Чтобы меня так перевозить с места на место!



* * *

Гадкий Джозеф оставался неумолим.



* * *

Мы опять стали жить втроем.



* * *

Вскорости я догадался, как избавиться от Светки. Я деликатно подсунул девушке «Новое русское слово», где всегда в изобилии печатались брачные объявления.
Мы позвонили по некоторым указанным телефонам.
К нам опять стали ходить женихи. Один даже, было, согласился взять Светку к себе. Но вскоре опять нарисовался Джозеф и... сделал (о, таинственная еврейская душа!) Светке официальное предложение. Ее руки он попросил у... меня.



* * *

Светка и Джозеф уехали через полгода в штат Висконсин. Джозеф получил там место. А через два года он умер. Все его деньги и недвижимость, разумеется, перешли к Светке.



* * *

С тех пор мы не виделись. А потом мы с Аришкой и вовсе вернулись в Москву.

1996
Тверская