"Подумаешь тоже работа, беспечное это житье — подслушать у музыки что-то и выдать, шутя, за свое" (А. Ахматова). "De la musique avant toute chose" (П. Верлен). И т.д. и т.п.

Поэзия завидует музыке и хочет походить на нее. Поэзия завидует изо, и появляются в литературоведении термины "визуальная поэзия", "смешанная техника" (последний полностью заимствован из живописи). Только единицы, истинно великие поэты (например, Борис Пастернак, профессиональный музыкант и сын художника) обходятся (обходились) незамысловатыми (в нынешних условиях примитивистскими) силлабо-тоническими возможностями и превращают (превращали) поэзию и в музыку, и в живопись.

Поэзия зачастую начинается там, где набор средств находится в жестких рамках — в рамках стихотворных размеров.

Академик Юрий Степанов в своей незаурядной книге "Протей: очерки хаотической эволюции" (М., 2005) внимательно разбирает творчество трех знаковых французских поэтов — Стефана Маларме, Артюра Рембо и Поля Валери. Ю. Степанов: Рембо... не заботит и сам синтаксис. Как бы торопясь к "сути дела", он не замечает необходимой внешней связи слов. Он называет это "les mots en libertе — слова, отпущенные на свободу".

Ю. Степанов трактует авангард (этот термин, кстати, был введен в 1910 году А. Бенуа в статье о выставке "Союза русских художников") как противопоставление... "Авангард может иметь место в любую эпоху в противопоставлении академизму той же эпохи".

А кому (и чему) противостоит большинство современных пиитов? Академичные верлибры Куприянова и Ко, речитативные версэ бодрых активистов группы "Вавилон" — это и есть сейчас академизм в определенном смысле этого слова. Современный верлибр, страстно сливаясь воедино с дурной прозой, перестает быть авангардным явлением, каким он был в начале минувшего века — в эпоху, когда свободным стихом пользовался, например, Александр Блок.

Ю. Степанов: "Стиль — это приспособление индивида к среде". Здесь он "опирается" на суждения академика А. Соболевского. Это напоминание в современных условиях представляется мне существенным и актуальным, т.к. "приспособившихся" к ныне популярным Вс. Некрасову, Г. Айги, С. Бирюкову, Ры Никоновой и т.д. пруд пруди, но поэтов от этого больше не становится.

Очень интересно рассуждение Ю. Степанова о поисках Рембо, в частности о строке как о сердцевине его поэтики. "Наша гипотеза (интуиция) состоит в том, что предмет его поисков — именно поэтическая строка (и строфа). Не "форма поэзии", тем более не поэзия в целом, а то, что в ее центре — строка".

И этот тезис чрезвычайно злободневен, т.к. понятие строки во многом определяет в настоящее время различие между поэзией и прозой. Разбить текст на строки можно как угодно. Только этого мало. Поэзии нет без строки как лексической единицы (понятие М. Цветаевой), без хаоса, без абсурда, без подсознания, без души.

Академик Степанов, слава Богу, не академичен. Он поэтичен. Ибо только поэт может так понять суть поэзии.

Как будет развиваться поэзия?

Будут развиваться разные направления. И барочно-витиеватый классицизм в духе Бродского, и гигантский минимализм Всеволода Некрасова, и крик подсознания (Алексей Кручёных)…

Поэзия в России станет синтетическим (от слова синтез, а не синтетика!) искусством — сольется с театром и живописью, музыкой (звучарь!) и кино…

Поэзия войдет во все сферы жизни.

И рифма кровь—любовь останется.