Книжно-Газетный Киоск


Евгений Лесин — поэт. Родился в 1965 году в Москве. Учился в Московском институте стали и сплавов, служил в Советской армии, работал инженером-технологом и химиком в котельной. В 1990-м поступил в Литературный институт имени А. М. Горького. После окончания института, с 1995 года, служил в газете «Книжное обозрение». С 2002-го — в «Независимой газете», книжном приложении «НГ — Ex Libris». Автор книг «Записки из похмелья» (2000), «Русские вопли» (2005), «По кабакам и мирам» (2007, совместно с Ольгой Лукас), «Недобор» (2009, совместно с Всеволодом Емелиным), «Легенды и мифы Древней Греции» (2009) и др. Живет в Москве.
Евгений Лесин был учеником Татьяны Бек по Литературному институту имени А. М. Горького и вместе с ней работал в газете.



ЕВГЕНИЙ ЛЕСИН: «ТАТЬЯНА БЕК РАБОТАЛА, КАК ЧАСЫ…»

— Женя, насколько я понимаю, вся твоя творческая биография связана с именем Татьяны Бек. Ты у нее учился в Литературном институте, потом вы вместе работали…

— Да, это правда. И учился у нее, и работали вместе.
Поэту редко удается работать в должности поэта. А вот преподавателем, газетчиком или журналистом — пожалуйста. За милую душу. Так и Татьяна Бек.

— Расскажи, как вы познакомились!

— Мы познакомились в 1990 году. Она была моим преподавателем в Литературном институте, вместе с Сергеем Чуприниным. И оба они работали в журналах. Чупринин — в журнале «Знамя». Бек — в журнале «Вопросы литературы» («Вопли»). И печатала там мои тексты. Не только статьи, но и пародии. Идти от Литинститута до «Воплей» совсем недалеко, но бывал я у нее все же не очень часто, только по делу. Она же, в конце концов, привела меня в газету «Книжное обозрение». К своему близкому приятелю Александру Щуплову. Какая-то моя рецензия для строго научного журнала «Вопросы литературы» не подошла. А разухабистому Щуплову, уверила меня Татьяна Александровна, будет в самый раз. Так и вышло. А у Щуплова тогда работал Саша Вознесенский, с которым мы немного были уже знакомы. Щуплов пропадал по каким-то литературным проектам и гешефтам, и печатал меня Саша. Ну, выпивали, конечно. Саша в скором времени Щуплова покинул, а я остался.
Потом тот же Вознесенский переманил меня в книжное приложение к «Независимой газете» — «Экслибрис». Тут тоже, полагаю, не обошлось без Бек. Позвал меня в «Экслибрис» Вознесенский. Принимала на работу Виктория Шохина. Какова же тут, скажешь, роль собственно Бек? Ну, точно сказать не могу. Могу только предполагать, зная, что они с Шохиной были ближайшими подругами. Ну о чем говорят подруги? О своем, о девичьем. Но ведь и по делу тоже, наверное. Так что, по всей видимости, и в «Экслибрисе» я оказался во многом благодаря Татьяне Бек. А год уже был 2002-й.
То есть получается так. С 1990-го по 1995-й — я студент ТАБ (Татьяны Александровны Бек). Она же меня и печатает в своем журнале. С 1995-го по 2002-й — служу в газете, куда она, пусть и не буквально за ладошку, но все же меня привела. А с 2002-го по нынешний день — я в другой газете, где оказался, ну, скажем, не без ее «влияния».
Каким же надо быть преподавателем, товарищи, чтоб так возиться со своими птенцами!
Извини, Женя, что я лишь о себе да о себе («а об водке ни полслова»), но выходит-то, что она со мной «нянчится» с 1990 года по нынешний день. Уже много лет, как она умерла, а все равно пасет…

— Как вы сотрудничали в «Экслибрисе»?

— В «Экслибрисе» Виктория Шохина предложила ей вести полосу. Есть такой вариант сотрудничества с газетой, когда ты и не работник, но уже и не просто автор. Она приносила не просто статью, а сразу несколько материалов, объединенных общей идеей, подбирала к ним иллюстрации. Как раз на целую газетную страницу (т. е. полосу). Говорить, что она профессионал — глупо. ТАБ все-таки из «Вопросов литературы».
Но у нас ведь не только она делала полосы. И, знаешь, как бывает — то слишком много текста, то слишком мало, выходные данные книжек написаны как попало, а сами книжки «украли где-то в электричке» и т. д. и т. п.
Бек работала, как часы. Ну, то есть так. Придет, принесет, расскажет, что к чему. И сидит в кресле, ногой качает. Я копошусь с тем, что она принесла, а она улыбается. Нет, рот не до ушей, но по глазам видно, что все-таки — до ушей.
Ей нравилось то, что она делала. Интервью с людьми, которых она любила и понимала. Рецензии на книги — и классиков, с которыми она близко знакома, и тех, про кого никто, кроме нее, не напишет. Ты, говорит, не знаешь такую, потому что никто ее не знает, но поверь, девочка очень талантливая.
А как не верить? Тем более — правда. И сидит, чай прихлебывает, ногой качает. В «Воплях» она меня угощала, а тут уж, конечно, наоборот. В качестве иллюстраций приносила картины знакомых ей художников. Ну, например, Владимира Войновича. Да, он еще и художник был. Больше всего, впрочем, любила интервью. Любила выспрашивать. Интересоваться. Закапываться в подробности. По сути, такой глубокий интерес к собеседнику сродни с заботой хорошего преподавателя об ученике. А она была хорошим преподавателем. Завели мы даже специальную полочку в несгораемом шкафу для ее книг. Ну да, несгораемый шкаф. Когда-то в той комнатушке, где мы сидим, была, похоже, бухгалтерия. Полочка осталась, несколько книжечек, которые Бек так и не забрала, там и стоят. Правда, уже заставлены чем-то другим, более «актуальным». Да еще и книги Шохиной остались. Ушла из газеты Виктория Львовна, а книги до сих пор у нас в шкафу. Вот Щуплов (он пережил Бек всего на год) ходил с ручкой на веревочке. Мне жутко понравилось. Я до сих пор на работе хожу с ручкой на веревочке. А Шохина при встрече любила говорить «добрый вечер», хотя время суток могло быть и несколько иным. Так я теперь всем подряд в любое время дня и ночи говорю «добрый вечер»…
А кресло мы разломали. Коллега мой как-то раз так утомился от непосильного умственного труда, что рухнул в него, да и раздавил к чертовой бабушке. Кое-как мы собрали кресло, соединив с остатками стула, еще с чем-то.
Вовсю качаться уже нельзя, но ногой качать можно.
Ну, хоть что-то.