Книжно-Газетный Киоск


Рецензии



Екатерина Блынская, "Два ворона"
М.: "Вест-Консалтинг", 2019


Новый сборник стихов Екатерины Блынской "Два ворона" наполнен размышлениями высокого художественного и духовного уровня: о нас, о том, чего мы лишены и к чему, по большому счету, призваны. Поэтесса верна себе. Ее героиня заявляет широко и непритворно:

Я здесь для того, чтоб спеть
Последнюю лебединую песню
Вашему миру.

О чем же она поет? "Мед Поэзии портит и дом, и быт", — вырываются у автора сокрушенные строки. Вопросы бытия волнуют ее не менее, чем вопросы быта, однако в приоритете всегда первые. Неспроста книга названа "Два ворона". Блынская пишет: "Мысль и память каркают надо мной", — один побуждает думать, другой не дает забыть. Один архивирует прошлое, другой живет настоящим и нацелен в будущее. Два основных составляющих человеческого сознания делают нас такими, какими мы являемся. Эта пара неразлучна: мысль привязана к памяти, сама по себе она не существует, только как следствие, как результат памяти. А вот убери эту "вторичную" категорию — и накопленный опыт что отдельного человека, что целого народа, словно упраздняется, утекает, как вода в песок.
Но забытое — еще не есть потерянное. Оно прячется в глубине бессознательного. Чтобы вспомнить упущенное, надо лишь уметь извлечь его. Вспомнить об утраченном Эдеме, в котором все жили в любви и понимании — значит, уже наполовину воссоздать его. Да и рецепт по обустройству имеется, не нами придуманный:

Пусть живут и коты, и пташечки, и жуки,
собираются утки у Каменного моста.
Не назло у нас все получится — вопреки,
только радость в себе разыскивать не устань.

Радость — первостепенное слово Евангелия. И, в отличие от телесного удовольствия, она не относится к сфере материального потребления. Это чувство живет в душе человека. А радуются православные христиане не когда получают, а когда отдают. Неспроста в старославянском языке существовал глагол "радеть", то есть "заботиться", "уделять внимание", "хлопотать о ком-либо". И, конечно, христианину не придет в голову делать что-то "назло". Вот наперекор, проходя через скорби — это по-нашему. Стихотворения Екатерины Блынской — это напутствие человека, постигшего глубокий уровень восприятия христианства. Вместе с тем, они лишены тех смысловых обертонов, которые можно истолковать как дидактизм.
Ключевая тема произведений Блынской — переживания о нашей стране ("родина, как подпечек, моя черна"), противостояние между ненасытным эгоизмом дня сегодняшнего ("жить в свое удовольствие, не скорбя") и теми гранями бытия, о которых обыватель и не задумывается, той жаждой простой радости, которая заложена в каждом ("Да и бог с ней, радугой над холмом…"). В русском языке есть поговорка: "“Я” — последняя буква алфавита". Частное, индивидуальное начало имело право на существование лишь будучи только соизмеримо с библейскими нормами. Сейчас все наоборот, и поэтесса с горечью резюмирует: "Только вороны этот бардак заметят". Но то малое зерно нравственной чистоты, что еще не утонуло в пространстве беспамятства, цепляется за жизнь, и, возможно, когда-нибудь прорастет.
Этот мотив часто повторяется. Он проявлен в разных декорациях и заканчивается не наивной абсолютной победой добра над злом (в нашем мире такое вряд ли возможно), но неубиваемым стремлением к этому идеалу, даже когда речь идет не о человеческой душе, а о мелкой, давно замусоренной речке:

ты все равно родник струишь
из каждой новой раны.
Ты все равно себя стремишь
навстречу океану.

Язык Екатерины Блынской расцвечен историзмами, архаизмами, пробираются в стихи и современные жаргонные словечки. Например, глагол "юзанет", вторгшийся на территорию строки, кажется избыточным. Стихотворение, в котором упоминается "сиянье нездешнее" под конец опускается на грешную землю ("Ты не жалуйся больше, а просто заканчивай с водкой"). По логике, нужно что-то, чтобы снизить текст до разговорного стиля, но мне кажется, просторечный англицизм здесь неуместен. Больше подошел бы русский, полупристойный аналог, раз уж речь зашла о "беленькой". Демонстрируя богатый словарный запас, автор тем не менее, смешивает несопоставимое. Чувство меры изменяет ей и в таком пассаже: "У всего есть смысл, а под смыслом лажа…" — в стихах про покинутое пепелище. Этот жаргонизм и по смыслу подходит, и даже хорошо рифмуется со словом "сажа", но, как по мне, режет слух. От автора с широким лексиконом, стремящегося к добру, к истине, все-таки не ждешь заигрывания с массовой культурой.
Но сколько же раз в стихах упоминается свет! Практически в каждом произведении, вот, например, в таком контексте: "Как мне договориться с этим светом, / Что бьет из всех щелей, неприкасаем". А никак! Он не терпит компромиссов, и долг наш — стремиться к нему по мере наших скромных сил. Но во всем должна быть мера и смирение, и осознание: вот это я могу, а это — нет. Евангельская радость — результат огромной внутренней работы:

И тьма рассеется кромешная,
Пугаясь крошечной зари,
Пока свеча, огнем отцветшая,
Внутри меня не догорит…

Жизни внешней, суетной Екатерина Блынская противопоставляет внутреннюю, напряженную, цель которой — путь к свету как к одной из вершин в поэзии: "И, если уж решил проредить тьму, / Не прячь светильник". Не отступать, не сдаваться, раз выбрав — держись избранного… Ее героиня решительна и требовательна по отношению к себе. Она ясно дает нам понять, что лежит в основе хрупкого земного существования:

Так помни же… смола, потом горенье,
Потом ты камень, а потом… исчез.
Здесь, на земле, всему есть измеренье.
Нет только у любви ни черт, ни рез.

Эта любовь, направленная в грядущее, любовь к тому, какими мы должны (и в потенциале способны!) стать в глазах Бога, наполняет очередную книгу Екатерины Блынской. Иначе автор не может, ибо: "Горе мне, если не благовествую!" (1 Кор. 9: 16). Поэтический талант автора в полной мере проявляется в жизненной мудрости, изложенной живым, ярким и эмоциональным языком.

Надежда ДРОЗД