Казалось, что Кирилл Владимирович Ковальджи был в моей жизни всегда. В 1989 году, когда мне было 25 лет, я принес в журнал «Юность» показать ему (редактору отдела критики) свои стихи. С тех пор и общались. Я иногда приходил к нему в студию, потом, когда стал издателем, мы вместе проводили семинары на различных фестивалях, однажды даже жили в одном гостиничном номере — в Казани. Я привык к этому невероятному счастью — общаться, беседовать, обмениваться новостями, встречаться на секретариате Союза писателей Москвы, на редколлегиях альманаха «Кольцо А», в фонде С. А. Филатова, у меня дома, у него на даче в Удельной (мы оказались соседями), дружить… с великим человеком.
При этом я никогда не забывал, что Кирилл Ковальджи — выдающийся писатель, многоплановый и виртуозный поэт, имеющий свой неповторимый почерк, и замечательный прозаик, пишущий не столько романы и рассказы, сколько мудрые, полные глубокого знания жизни и людей притчи.
Мне повезло — я издал несколько книг Кирилла Ковальджи, печатал его в своих журналах «Дети Ра» и «Зинзизвер», делал с ним интервью для телеканала «Диалог» и сайта Союза писателей Москвы. Он был активнейшим членом редколлегии «Детей Ра», всегда рекомендовал новых — как правило, молодых! — авторов.
С особым чувством он работал над книгой стихов «Поздние строки», которую мы выпустили в 2017 году. Вносил правки, делал уточнения. Понимал, что надо успеть… Книга прозвучала, вышло несколько рецензий, в том числе в «Экслибрисе», мы с Владимиром Кирилловичем Ковальджи (сыном поэта) провели презентацию этой книги в ЦДЛ. Она получила почетную премию «Московский счет» в 2018 году.
Позднее мы, наше издательство «Вест-Консалтинг», выпустили посмертное избранное поэта. Эту книгу Кирилл Владимирович, к сожалению, уже не подержит в руках, не внесет в нее правки, не сделает коррективы. Но именно сейчас можно в полной мере осознать масштаб поэтического дарования Кирилла Ковальджи. Потому что «большое видится на расстояньи», потому что смерть — самый сильный микрофон поэта, и сейчас уже ничто не отвлекает нас от восприятия главного дела жизни поэта — его стихов.
А стихи Кирилла Ковальджи — замечательны! Они философичны, как правило, немногословны, исповедальны и пронзительны. Многие его строки стали афоризмами. Трудно забыть, например, такой: «Старость — минное поле,/ Которое не перейти…»
Ковальджи использовал разные версификационные формы — сонеты, венки сонетов, четверостишия, восьмистишия, дистихи, верлибры…
Каждому чувству, каждому переживанию поэт находил свою, единственно возможную форму. Он не шел по проторенной версификационной узкоколейке, а постоянно искал (и находил!) новые формы и средства выражения своей души.
На мой взгляд, Кирилл Ковальджи равновелик в силлаботонике и верлибре.
Невозможно равнодушно читать, например, такой пронзительный верлибр мастера:

Иногда свободные стихи поэта состоят всего из нескольких слов, из слов‑символов, но каждая лексема имеет глубинный подтекст. Иногда Кирилл Ковальджи нарушал правила свободного стиха и добавлял в традиционный верлибр рифму.
Особой суггестии поэт достигает, на мой взгляд, в кратких формах — дистихе, катрене, октаве. Каждое слово, каждый образ, каждая сентенция несут здесь глубочайшую полисемантическую нагрузку, в каждой лексеме — целый мир.
Стихи Кирилла Ковальджи исполнены мудрости и благородства. Именно таким и был этот удивительный человек и поэт.