Поэтический язык устаревает. Выразить современные чувства языком ХIХ века проблематично. Точно по этому поводу высказался Роман Якобсон: «Сегодняшний уличный разговор понятней языка "Стоглава" не только обывателю, но и филологу. Точно так же стихи Пушкина как поэтический факт сейчас непонятнее, невразумительнее Маяковского или Хлебникова».¹
В настоящее время жизнеспособна поэзия синкретическая, комбинированная, в которой соединяются несколько жанров — например, традиционная силлаботоника и заумь, палиндромия и анаграмматическое письмо…
Большое влияние на развитие современной синкретической (не мейнстримовской) поэзии оказал Алексей Кручёных, который еще в 10–20 годы прошлого века дал великолепные образцы комбинированного творчества.
Заумник Кручёных, как это ни парадоксально, был остро-социальный поэт, активно реагировал на окружающий мир, на события: на войну, революцию (которую принял), голод 22 года и т. п. И своим заумным ритмико-фонетическим — новым! — письмом выражал эпоху. Выражал адекватно, что было трудно сделать сугубо традиционными способами.
Показательно в этом смысле стихотворение «ГЛОД И МОР». По-моему, здесь все понятно.

Соединение сугестивной лексики и скрежещущей звукописи дает выразительную картину голода и смерти. Причем в основе этого поэтического текста, написанного с элементами уместного здесь брахиколона, лежит не заумь (КР-Р!), а выверенное вербальное письмо.
Характерны лейтмотивные лексемы: гроб; кровь; мор нагл; нож горд!; мир пад!
Большинство текстов Кручёных написано именно на стыке традиционной лексики и зауми.