Книжно-Газетный Киоск


МАГИЧЕСКАЯ ТАЙНА СЛОВА ВЛАДИМИРА МАЯКОВСКОГО

(К 90-ЛЕТИЮ СО ДНЯ СМЕРТИ ПОЭТА)


1

Обветшал ли язык русский к началу двадцатого века?
Рифма износилась точно: как платье, что использовали многие; рифма истрепалась, стала скучной, чуть ли не вовсе не нужной.
Нужно было перетряхнуть пласты языка — и изобрести новую рифму, давая образцы работы поэтам будущих поколений, и Маяковский, вламываясь в крепость литературы, принялся за работу с истовостью и всей щедростью дара, граничащего с гением.
Не слышали ранее таких созвучий — и показались они грубыми…
Не слышали и не рассчитывали услышать: после нежной и грустной музыки символизма; не предполагали, что такою лестницей можно идти: с широкими ступенями лестницей нового стихосложения.
Маяковский гремел, блистал; слова сталкивались, как шары в бильярдной игре, которую он так любил, — и высекали, что искры, новые значения, а, суммируясь, давали неведомую доселе образность: дикую и яркую: в рост нарождавшемуся веку.
Кабы не эксперименты Маяковского с рифмой, вся сегодняшняя поэзия писалась бы верлибром…
Если бы не глыбы трудов горлана — развитие поэзии остановилось бы.
Но он вершил труды — сквозь бездны преград и препятствий, сквозь мещанскую косность мировосприятия; он шел от бездны, ведомой только ему, и бездна эта дала блестящую метафизическую победу — несмотря ни на что…
И на маяк Маяковского пошли корабли поэтов будущих поколений.



2
 
МАЯКОВСКИЙ И КИНО

Демонический Маяковский — в плаще и шляпе итальянского карбонария…
Или как?
Демоническая роль Маяковского в фильме «Драма в кабаре футуристов № 13» — какой еще может быть номер? Только такой…
Из Мартина Идена вырастает «Не для денег родившийся», ибо футуризм видел планету, купающуюся в солнце счастья измененных отношений людей: но у денег свое мнение по этому поводу.
Не оттого ли не сохранилось ни одной копии фильма?
Более-менее отчетливо Маяковский-актер и режиссер представляется по ленте «Барышня и хулиган», хотя едва ли кто-то вспомнит рассказ, по которому он сделан; но выразительность хулигана, отмеченного живым монументализмом огромного (во всех смыслах) поэта, врезается в память так, что не вытравить.
Маяковского не мог не интересовать кинематограф — во-первых, он был будущим, как футуризм, во-вторых, есть нечто общее в принципе монтажа и построение стихотворения — особенно — стихов Маяковского, чья монтажная лесенка сама часто организует зримые кадры.
…Был еще эксцентрический бурлеск «Октябрюхов и Декабрюхов»…
Но, представляется, все было бы иначе — иной яркости, — будь кинематограф во времена Маяковского более развит.
Впрочем, и той, дополнительной к поэтическому дару, яркости Маяковского в кино хватает.



3
 
МОНУМЕТАЛЬНАЯ ПОСТУПЬ ПОЭМ МАЯКОВСКОГО

Мальчик-самоубийца, так остро живописанный в поэме «Про это»: с раскатами маяковского «р», с нежностью и презрением к процыганенному романсу, со сравнением с собой, — поэтом, перелопачивающим груды слов ради решительного обновления общего поэтического словаря; сравнением, ради какого возможно и предпринят был образ мальчика, попавшего в страшную ситуацию бездны жизни.
Век стал ломать привычные устои, век делегировал Маяковского, чтобы появился язык, соответствующий предстоящим громам; Маяковский, наполнивший своим огромным «я» внушительные сосуды поэм…
«Облако в штанах» дает невиданные ранее формы лиризма, чья интенсивность берет в полон даже не читателей стихов.
Хотя мотивы одиночества и бессмыслицы никуда не уходят:

Все чаще думаю —
не поставить ли лучше
точку пули в своем конце.
Сегодня я
на всякий случай
даю прощальный концерт.

Концерт «Флейты-позвоночника» оказался не последним, отчего поэзия выгадала, но утверждение на счет точки рисует жизнь как безнадежное предприятие — но ведь нет, ощущение ложно: громоздятся лестницы поэм, и ступает по облакам великий командор поэзии.
«Летающий пролетарий» социален в той же мере, в какой «Облако…» лирично; и все торжественно-приподнято, настолько, что не большой объем поэм тянет на эпос, а иные метафоры удивляют само пространство.
…или — от вечной ветхости былых времен громоздятся глыбы Маяковского: зиккураты вздымаются в небеса, египетские пирамиды бросают отсветы на красно-золотящиеся стихи?
Но Маяковский подчеркивал свой анти-интеллектуализм, хотя связь его с гудящим державинским звуком куда сильнее, нежели со звуком Пушкина, так и не свергнутым ни с каким кораблей.
Стоило ли снимать профессору очки-велосипед, чтобы послушать рассказ о времени и о себе?
Стоило, конечно.
Ибо последний документ Маяковского «Во весь голос» — квинтэссенция его поэзии, как сама она — квинтэссенция души.

Александр БАЛТИН