ЛЮБОВЬ БЕРЗИНА
Любовь Берзина — поэт. Окончила факультет журналистики МГУ. В 1977–1986 годах активно участвовала в работе университетской литературной студии «Луч» под руководством И. Л. Волгина. Живет и работает в Москве. Автор многих публикаций и книг. Член Союза писателей ХХI века.
СЕВЕРНАЯ ЯГОДА
ПУШКИН И НАТАЛИ
ПУШКИН И НАТАЛИ
1. Портрет
Натали сияющий портрет
Он повесил собственной рукой.
Навсегда запомнил этот свет,
Что исходит от нее одной.
Черной речки черная вода,
Холод стали в ледяной руке.
Выстрел в профиль черный, в никуда,
Боль в груди и жизнь на волоске.
Снег. Морозный стелется туман,
Облака сгущаются вдали.
В небесах является, незван,
Незабвенный облик Натали.
2. Морошка
Свет туманный льется
В узкие окошки.
Пушкин перед смертью
Попросил морошки.
И к нему подсела
Тихо Натали:
Ягодой кормила
Солнечной внутри.
Северная ягода
Спела-зрела летом,
Чтоб утешить сладостью
Русского поэта,
Чтобы вместо солнца
Падать на кровать,
Чтоб ему не страшно
Было умирать.
Натали сияющий портрет
Он повесил собственной рукой.
Навсегда запомнил этот свет,
Что исходит от нее одной.
Черной речки черная вода,
Холод стали в ледяной руке.
Выстрел в профиль черный, в никуда,
Боль в груди и жизнь на волоске.
Снег. Морозный стелется туман,
Облака сгущаются вдали.
В небесах является, незван,
Незабвенный облик Натали.
2. Морошка
Свет туманный льется
В узкие окошки.
Пушкин перед смертью
Попросил морошки.
И к нему подсела
Тихо Натали:
Ягодой кормила
Солнечной внутри.
Северная ягода
Спела-зрела летом,
Чтоб утешить сладостью
Русского поэта,
Чтобы вместо солнца
Падать на кровать,
Чтоб ему не страшно
Было умирать.
ПОЖАР В СОБОРЕ НОТР-ДАМ
1.
Горит парижская святыня,
И зарево краснеет крыш.
И вера во Христа отныне
Пустой покинула Париж.
Туристы ходят хромоного,
И клерки мчат по их следам,
Они в церквях не видят Бога,
Для них игрушка Нотр-Дам.
Огонь не камни лижет — души,
Он красен, как людская кровь,
И столько он церквей разрушил,
Так много не построить вновь!
Он целовал босые ноги
И алый подарил платок
Тесовой церкви в Кондопоге,
Которую оставил Бог!
Он пробирался по палатам
И по наличникам резным,
Именье бедных и богатых
Развеивал в огонь и дым.
И красота неуловима —
Сгорела, вот она, держи!
Беззвучно проплывают мимо
Церквей прозрачных витражи.
И птиц встревоженная стая
Насквозь бесплотный режет храм —
В кровавом пламени сгорая,
Стоит распятый Нотр-Дам.
2.
Падает шпиль,
Огонь ревет,
У жителей на глазах,
Кто-то теснится и зрелища ждет,
Кто-то стоит в слезах.
Кто-то снимает на телефон,
Кто-то молитвы поет,
Шпиль накренился,
Он раскален,
И вот-вот упадет!
Гуще толпа и краснее свет,
Дух инфернальный тут.
Даже болезные встали с колен,
Устои вот-вот падут.
Траурной лентой дыма уже
Заволокло Париж.
Отсвет огня кровавый дрожит
На черепице крыш.
Так же любовь сгорает внутри,
Так же сгорают мечты!
Жизнь, как огненные цветы,
Падает с высоты!
Пепел, как снег, заволок Париж,
В нем остались навек —
Глянец картин и слова молитв,
Все, чем жив человек.
Горит парижская святыня,
И зарево краснеет крыш.
И вера во Христа отныне
Пустой покинула Париж.
Туристы ходят хромоного,
И клерки мчат по их следам,
Они в церквях не видят Бога,
Для них игрушка Нотр-Дам.
Огонь не камни лижет — души,
Он красен, как людская кровь,
И столько он церквей разрушил,
Так много не построить вновь!
Он целовал босые ноги
И алый подарил платок
Тесовой церкви в Кондопоге,
Которую оставил Бог!
Он пробирался по палатам
И по наличникам резным,
Именье бедных и богатых
Развеивал в огонь и дым.
И красота неуловима —
Сгорела, вот она, держи!
Беззвучно проплывают мимо
Церквей прозрачных витражи.
И птиц встревоженная стая
Насквозь бесплотный режет храм —
В кровавом пламени сгорая,
Стоит распятый Нотр-Дам.
2.
Падает шпиль,
Огонь ревет,
У жителей на глазах,
Кто-то теснится и зрелища ждет,
Кто-то стоит в слезах.
Кто-то снимает на телефон,
Кто-то молитвы поет,
Шпиль накренился,
Он раскален,
И вот-вот упадет!
Гуще толпа и краснее свет,
Дух инфернальный тут.
Даже болезные встали с колен,
Устои вот-вот падут.
Траурной лентой дыма уже
Заволокло Париж.
Отсвет огня кровавый дрожит
На черепице крыш.
Так же любовь сгорает внутри,
Так же сгорают мечты!
Жизнь, как огненные цветы,
Падает с высоты!
Пепел, как снег, заволок Париж,
В нем остались навек —
Глянец картин и слова молитв,
Все, чем жив человек.
ДУБ
1.
Я обнимаю дуб,
Он не в обхват широкий,
И обнимают дуб
Окрестные поля.
Я обнимаю дуб
И чувствую все токи,
Которые дает
Кубанская земля.
Дуб устоял в войну,
Его не повалила,
Ни урагана мощь,
Ни бомба, ни обстрел,
Все обнимают дуб,
И просят: «Дай мне силы!»
Под солнцем, что глядит
В алеющий прицел.
И трактор, что рычит,
Железом режет поле,
Сверкает, словно жук,
В сиянье золотом,
Дуб обошел вокруг
Не раз по доброй воле,
И долгих лет круги
Оставил он на нем.
Вцепился в землю дуб,
Как пальцами, корнями,
Он из нее, родной,
И силу взял, и мощь,
Под сводом его рук
Стоишь, словно во храме,
И шепчут листьев рты,
А что — не разберешь.
2.
— А что за дерево, отец,
С огромной кроной?
— То дуб сынок, могучий дуб,
Еще зеленый.
— А сколько лет ему?
— Лет сто, а, может, боле.
— Зачем же он стоит один
Посреди поля?
— Он не всегда тут был один,
Могуч и мощен,
Здесь твой прапрадед проходил
Дубовой рощей.
— Где ж растерял он навсегда
Сестер и братьев?
—Взяла их времени вода
В свои объятья!
— Так значит дуб уже старик,
И все изведал,
И помнит бабушку мою,
И помнит деда?
— Ты обними его, сынок,
Сожми покрепче!
Послушай, что тебе листок
Его прошепчет...
Я обнимаю дуб,
Он не в обхват широкий,
И обнимают дуб
Окрестные поля.
Я обнимаю дуб
И чувствую все токи,
Которые дает
Кубанская земля.
Дуб устоял в войну,
Его не повалила,
Ни урагана мощь,
Ни бомба, ни обстрел,
Все обнимают дуб,
И просят: «Дай мне силы!»
Под солнцем, что глядит
В алеющий прицел.
И трактор, что рычит,
Железом режет поле,
Сверкает, словно жук,
В сиянье золотом,
Дуб обошел вокруг
Не раз по доброй воле,
И долгих лет круги
Оставил он на нем.
Вцепился в землю дуб,
Как пальцами, корнями,
Он из нее, родной,
И силу взял, и мощь,
Под сводом его рук
Стоишь, словно во храме,
И шепчут листьев рты,
А что — не разберешь.
2.
— А что за дерево, отец,
С огромной кроной?
— То дуб сынок, могучий дуб,
Еще зеленый.
— А сколько лет ему?
— Лет сто, а, может, боле.
— Зачем же он стоит один
Посреди поля?
— Он не всегда тут был один,
Могуч и мощен,
Здесь твой прапрадед проходил
Дубовой рощей.
— Где ж растерял он навсегда
Сестер и братьев?
—Взяла их времени вода
В свои объятья!
— Так значит дуб уже старик,
И все изведал,
И помнит бабушку мою,
И помнит деда?
— Ты обними его, сынок,
Сожми покрепче!
Послушай, что тебе листок
Его прошепчет...