День наливается лиловый
И нехотя берет на борт.
И ждет меня в одежке новой
Сверкающий аэропорт.

Душа взлетает без усилья —
А тело стонет у земли,
Но металлические крылья
Его на небо унесли.

Так плоть удрала в самоволку,
Туда, где быть нельзя живой,
Подвешена, как шар на елке,
Над морем, над большой горой.

Вокруг не пустота чужая,
А образы и образа,
И музыка, как отзвук рая,
В душе пробудит голоса.

Сквозь тело прорастают строчки,
Я забываю их — транжир,
Своей непрочной оболочки
Случайный, робкий пассажир.

Подземные пути
Извилисты, как мысли,
Они мрачны, как ад,
Но я спускаюсь вниз,
Чтоб на моих плечах
Сограждане повисли,
Чтоб воздухом дышать,
Который душит их,

Чтоб в зеркале стекла
Следить на черном глянце,
Как серы и бледны,
Мечтой искажены,
Мелькают лица их
В замысловатом танце,
Те, что остались тут,
Те, что навек ушли.

Здесь нищая с клюкой
И пьяница побитый,
Тут девушка, склонясь,
Читает толстый том,
Качает их вагон,
Стучит, стучит копытом,
Брыкаясь, как козел,
В сиянье золотом.

В костюме господин,
С цыганкой некрасивой
Прижат к одной двери,
Что страшно холодна,
И, как виолончель,
Дрожит состав ретивый,
Натянут под землей,
Как времени струна.

Тут юноша цветной,
Раскрашенный, как фреска,
Запрятал под бельем
Рисунки про запас,
И щурит яркий глаз
Созревшая нимфетка,
И на нее глядит
Прожженный ловелас.

В мерцающий экран,
Как будто в щель в заборе,
Уставился юнец
И весь вошел в экстаз,
Трудяга рядом с ним
Залил водярой горе,
Кувалды кулаков
Расставив напоказ.

О скольких вместе тут
Судьба соединила,
Слепив в один комок,
Прижав лицом к лицу,
Их носит под землей
Неведомая сила —
То ль выкинет на свет,
То ль приведет к концу.

Не шум вокруг — хорал,
Звучание утроив,
Здесь бубнов и литавр
Терзает уши гром.
Пронзает соль земли
Ковчег вагона Ноев,
И ангел спит в углу,
Прикрывшийся крылом.

Распахано поле, и ветер, и ветер сырой,
И галка кричит, с тревогой с гнезда отлетая,
И в дымке зеленой, береза шумит надо мной,
В наплывах коры, словно в пене морской, утопая.

Как будто впервые, я вижу березовый лес,
Бескрайнюю пашню и синее небо над нею,
Была молодой, но мой облик отсюда исчез,
И вот уже я перед черной землей цепенею.

Как стремительна жизнь! Снова вишня цветет,
Грузный яблони стан в белом облаке юного дыма,
Все опять повторится и снова пройдет,
Только жизнь моя краткая неповторима.

Буду слушать, как ветер шумит и как галка кричит,
Как рокочет ручей у крутого обрыва оврага.
Как поет соловей, исступленно, навзрыд,
Передать это вряд ли способны экран и бумага.

Гляди, во дворе белый снег намело,
Как семя, во мне прорастает число:
Число моих лет, число моих бед,
Солдат плюс солдат — ряды старых дат,
Число моих дней, рождений, смертей,
Любовей и в сердце живущих друзей.

И буква во мне, cловно солнце, жива.
Как ветви, в душе прорастают слова.
Все 33 воина встали внутри,
Сложились, запели, зажглись, зацвели,
Павлиньим хвостом засверкали в ночи,
Сказали: «Дерзай, говори, не молчи!»

Что цифры, они исчисляют весь свет,
Но Божьего духа в их профилях нет.
Их тайные шифры для сердца мертвы,
Они для холодной пустой головы;

А слово не спит, а слово вопит,
В нем каждая буква звездою горит,
Той самой, лучистой, что с виду проста,
Сияла над местом рожденья Христа,
Где путники, темные руки воздев,
Входили в пропахший скотиною хлев.

Утром губы подведу кроваво,
Остальное будет трын-трава,
Провожу тебя, мой друг, на славу,
Как бы ни кружилась голова.

Будет снег валиться белый-белый,
Будет солнце плавиться в груди,
И рябин кровавые прострелы
Тут и там встречаться на пути.

Твой отъезд приму, как неизбежность,
Память иссушая на корню,
Но в душе не тающую нежность,
Словно тонкий иней, сохраню.

Дай отравиться воздухом морским
Навек, навек, всей горечью и болью,
Морской на теле выступившей солью
Порезаться, как камнем дорогим.

Дай задохнуться ветром штормовым,
Как первою беспомощной любовью,
Без моря ощутить сиротство вдовье
И в брызг соленых погрузится дым.

Скелетов сколько в море, не в шкафу,
И ямы между волн мрачней ущелий,
И корабли — то брюхом ловят мели,
То на валах танцуют наверху.

А если гладь — то всюду зеркала,
На небе, под ногами, пред глазами,
И отраженья тех, кого нет с нами,
Они плывут. Они не помнят зла.