Пароход «Ифигения» уже несколько часов покачивался на волнах в акватории Хайфского порта, не делая никакой попытки подойти к причалу, словно капитан уснул и забыл дать команду. Впрочем, от капитана не зависело ничего. Это английские портовые власти не давали кораблю пришвартоваться. Рассвело, и Йосэф видел карабкающиеся в гору, плохо различимые в рассветном тумане городские дома, а справа — выступающий из моря силуэт Кармеля^[20]. На палубу он поднялся ещё ночью, и хотя наверху, словно навсегда, воцарились холод и дождь, не спешил возвращаться в каюту к Джуди. Их отношения оставляли желать лучшего. Вернее сказать, они просто зашли в тупик, когда Йосэф, несмотря на своё прежнее заявление о том, что с прошлым покончено, написал новое стихотворение, после того как адвокат Ракстыньш сообщил, что все старики, женщины и дети, находившиеся в Рижском гетто, убиты в Румбульском лесу. В живых оставлены только работоспособные мужчины и нужные немцам специалисты. Ракстыньш указывал, что доктор Гольдштейн, возможно, ещё жив, но его жена несомненно погибла. О том, какая судьба постигла родных Йосэфа, у Ракстыньша по-прежнему никаких сведений не было.

Йосэф не мог взять в толк, почему всегда такая чуткая Джуди замкнулась и отдалилась, когда в Нью-Йорке, перед отъездом, он прочитал жене только что написанные стихи. И это вместо того чтобы проявить сочувствие, поддержать. Нет, сам он в сочувствии не нуждается, но требует понимания, потому что обращаясь к погибшей Фире, он обращается ко всем, кто лежит с ней рядом. Разве это не ясно?

Не понимаю, в чём ты видишь свой грех, — сказала Джуди, прослушав стихотворение. — В том, что не остался с ней? Не удержал, когда она решила вернуться к мужу? А ты подумал о том, что если бы сложилось по-другому, мы бы с тобой не встретились? Что ты всё время каешься? Уж если ты не сумел быть до конца мужчиной тогда, будь им хотя бы сейчас! Мне кажется, дорогой, что больше чем несчастную Фиру, ты жалеешь себя. А ведь это ты разбил ей жизнь. Ты увёл её из семьи. До тебя она была порядочной женщиной, примерной женой и матерью. Ты об этом не думал?

Это был выпад, которого Йосэф не ожидал. Джуди, как всегда, смотрела в корень, но такой реакции он не предвидел. Да, у него была любовь, и никто не лишит его права оплакивать её! Йосэф был так задет, что не нашёл слов для ответа. И хорошо, что не нашёл, иначе ссора зашла бы слишком далеко. По-видимому Джуди, до сих пор реагировавшая достаточно сдержанно, избрала другую тактику. Решила уколоть его мужское самолюбие, напомнить, что и он не безгрешен. И хуже всего, что она права. Не препятствуя Фире вернуться, он проявил благородство, стоившее ей жизни, а сейчас изводит жену, разыгрывая перед ней драму, к которой она не имеет отношения. Но Джуди виновата сама, — тут же подсказал услужливый внутренний голос. — Она не хочет понять его чувства. Джуди ведёт себя, как недалёкая мещанка, не старается подняться над примитивными эмоциями. Йосэфу почему-то не приходило в голову, что поведение Джуди свойственно ей, как женщине, что умом она понимает всё, но не может заставить молчать своё сердце. Он гордо нёс обиду, не сознавая, что не только жена должна щадить его чувства, но он, и в первую очередь он, должен пощадить её. Какова бы ни была его любовь к Фире, но он сейчас с Джуди, а Фиры больше нет.

В феврале 1942 года Йосэф и Джуди покинули Нью-Йорк. Они возвращались в Палестину. Незадолго до отъезда Йосэф, благодаря стараниям адвоката Лангермана, вошёл в создаваемый Альбертом Энштейном Американский Еврейский Комитет в качестве палестинского представителя. С Лангерманом они договорились не только поддерживать связь, но и обмениваться любой, оказавшейся в руках одного из них, полезной информацией. Простились сердечно — адвокат прослезился. Сэм тоже пришёл попрощаться, и Йосэф обратил внимание, как изменился этот самоуверенный, заносчивый американец. Он по-родственному обнял Йосэфа и проникновенно сказал:

— Окажу любую помощь, Джозеф! Сделаю всё, что смогу. Я Максу уже не раз говорил.
Йосэф понял, что имеет в виду Сэм.
— Спасибо, дорогой. Ты уже нам серьёзно помог.

Путь предстоял нелёгкий. Добравшись до Гибралтара, Йосэф и Джуди две недели провели в гостинице недалеко от порта, пока их не взял на борт направлявшийся в Бейрут кипрский грузовой пароход. По пути он должен был зайти в Хайфу. Предстояло опасное плавание через Средиземное море, и теперь, когда всё позади и Страна Израиля перед глазами, они не могут сойти на берег.

Подошёл английский патрульный катер. На борт поднялся офицер, прошёл к капитану, затем вернулся обратно, но ничего не изменилось. Йосэф терялся в догадках. Может, у капитана не в порядке корабельные документы? И кто вообще знает, что это за судно, на котором они находятся? Если англичане что-то заподозрили, тогда его и Джуди ждет серьёзная проверка. Станут копать и докопаются, по какой причине они два года тому назад бежали в Америку. В этом случае не сойти им на берег. Ещё и посадят.

На палубе показался помощник капитана, бородатый греккиприот. Йосэф уже приготовился спросить, что происходит, но моряк сам направился к нему.

— Будем болтаться, пока эту развалюгу не отправят обратно.
— Какую развалюгу? — не понял Йосэф. Кипрский пароход выглядел вполне добротно. Отправят обратно? А как же они с Джуди?
— Вон там, — помощник показал в направлении берега, где смутно проступал в тумане силуэт какого-то судна. Оно не выглядело большим. «Ифигения» была гораздо внушительнее.
— А почему им не дают причалить? В чём проблема?
— На корабле евреи. Беженцы из Европы. Зафрахтовали в Констанце совсем прохудившуюся посудину, и еле доплыли. А теперь им не дают сойти на берег, — в голосе грека послышалось осуждение.

Йосэф перестал чувствовать холод. Горячая волна протеста вошла в его сердце, наполнила гневом, побуждая кричать о чудовищной несправедливости. Они с Джуди ещё не сошли с корабля, а кошмарная реальность уже открывается им. Евреев не пускают в Палестину! Людям, избежавшим уничтожения, не дают ступить на родную землю! И вершат произвол англичане, управляющие на основании мандата, который предписывает им способствовать воссозданию еврейского государства. Вот они и способствуют: помогают нацистам. Отправляют евреев обратно на верную гибель. Неслыханное издевательство, свидетелем которого его хотят сделать.

Понемногу туман рассеялся. Прекратился и дождь. Теперь Йосэф отчётливо видел то, что помощник капитана назвал развалюгой, и не было никаких оснований сомневаться в точности подобного определения. Казалось, что этот так называемый корабль только для того и существует, чтобы затонуть. Как только ему удалось доплыть? Йосэф чувствовал, что несмотря на риск быть уличённым в связях с еврейским подпольем, нельзя стоять в стороне. Он — член Американского Еврейского Комитета, его палестинский представитель. Во главе Комитета — Эйнштейн. Британская администрация не сможет проигнорировать это обстоятельство. Спустившись вниз, Йосэф постучал в каюту капитана.

— Я представляю влиятельную американскую организацию. Мне необходимо связаться с английскими властями.
— Не думаю, что есть смысл это делать. — Капитану показалось, что пассажира волнует только непредвиденная задержка. — Я уже говорил с британским представителем. Скоро беженцев отбуксируют в море, и мы пришвартуемся.
Йосэф был поражён: капитан произнёс эти слова совершенно спокойно.
— Но как же так? Там женщины, дети. И куда им плыть? Возвращаться в тот ад, из которого они выбрались чудом?
Капитан изучающе взглянул на Йосэфа.
— Ну почему же? Англичане готовы интернировать их на Маврикии или на Тринидаде. При условии, что они туда доплывут. — Грек даже не улыбнулся своей зловещей шутке.

Йосэф не верил своим ушам. Капитан сделал приглашающий жест.

— Присаживайтесь. Хотите согреться?
Йосэф кивнул.
Налив себе и гостю крепкой виноградной водки, капитан заговорил снова:
— Я в курсе дела. Представитель Хаганы^[21] уже связывался со мной, — многозначительно добавил он. — Они доверяют мне.
Йосэф не понимал, что имеет в виду грек. Он не знал, что капитан уже несколько раз доставлял палестинским евреям оружие.
— Они проверяли, — продолжал капитан, — можем ли мы отказаться от захода в Хайфу, чтобы взять на борт тех людей, если они окажутся в открытом море. А потом вернуться и высадить их в условленном месте. Я уже делал такие рейсы, но тогда это были молодые, здоровые парни и девушки. А сейчас, как вы правильно сказали, там много женщин и детей. И очень много риска — ведь к берегу не подойдёшь. Высаживать надо в море и доставлять на лодках. Впрочем, это уже не моё дело. Если договоримся с Хаганой и не станем заходить в порт, то и вас не сможем высадить в Хайфе. Потому я вам всё и рассказываю.

Это было неожиданно. Йосэф представил бурное море, себя и Джуди вместе с беженцами в грозящей каждую секунду перевернуться лодке. Страшно, но ведь речь идёт о спасении евреев. Даже если б нужно было спасать других, Йосэф и тогда не стал бы колебаться, а тут — братья и сёстры. Только сам он никого не спасает. Он — наблюдатель. Нет, необходимо вмешаться. Во что бы то ни стало надо переговорить с британцами. Вдруг авторитет Эйнштейна и в самом деле подействует? Неужели мандатной администрации безразлично, как она будет выглядеть в глазах общественного мнения?

— И всё же я должен связаться с английскими властями!
Капитан с сожалением посмотрел на Йосэфа.
— Вы ничего не добьётесь. Или добьётесь того, что вообще не попадёте в страну. Вы с женой у нас и так вроде нелегалов, — капитан намекал на то, что хорошо понимает, кем являются Йосэф и Джуди, и потому откровенен. — Вот и окажетесь вместе с беженцами. В одной лодке, — усмехнулся грек, — в самом прямом смысле. А если этот вариант вас не устроит, вам придётся плыть с нами на Кипр. Словом, на ваше усмотрение. Скоро всё выяснится.
— На Кипр? — ничего не понимая, переспросил Йосэф. — А как же Бейрут?
— Без захода в Хайфу нет смысла идти до Бейрута, — ничего не объясняя, сказал капитан.

Йосэф не знал, что ответить. Капитан не выглядел обеспокоенным. Казалось, он хочет именно такого поворота событий. Но почему? Ведь связываться с Хаганой, чтобы нелегально доставлять стремящихся в Палестину евреев, опасно. Если застигнут на месте — арестуют. И пароход, и весь экипаж, а то и потопить могут. Йосэф догадывался, что капитан рискует не зря, что ему платят немалые деньги, но не знал, что киприот испытывает и другие чувства. Как ни странно, этому грубоватому моряку было жаль несчастных беженцев, а кроме того им руководило желание досадить англичанам, уже несколько десятилетий управляющих Кипром.
— Впрочем, — добавил капитан, — настаивать я не могу. Если вы убеждены — поступайте, как знаете. Я сообщу о вас на берег.
Через полчаса Йосэф уже говорил по корабельной рации с находившимся в порту британским майором. Дональд Гэлбрейт был немногословен. Поинтересовавшись, кого представляет Йосэф, он заявил:

— Верховный комиссар уже принял решение. Мы не можем разрешить этим людям сойти на берег. Все квоты исчерпаны. Стоит вопрос об их интернировании.
— На Тринидаде или на Маврикии? — еле сдерживаясь, едко поинтересовался Йосэф.
Британец сделал вид, что не заметил иронии.
— Пока не знаю, — ответил он. — В ближайшие часы станет ясно.
— Сэр! — Йосэф старался сохранять спокойствие, но выдавал взволнованный голос. — Я представляю организацию, во главе которой стоит Альберт Эйнштейн, — ещё раз напомнил он. — Можете не сомневаться: американская общественность будет возмущена вашими действиями. Евреи-беженцы с трудом добрались до Палестины, а Британия, которую здесь представляет Верховный комиссар, гонит их обратно.
— Помимо евреев, — возразил майор, — в этой стране живут арабы. Мы обязаны учитывать их интересы. Вы, как человек осведомлённый, конечно знаете о решениях правительства Его Величества, после того как комиссия лорда Пиля^[22] изучила вопрос. Повторяю: квоты исчерпаны. У беженцев нет востребованных профессий, а кроме того среди них могут оказаться нацистские агенты.
— Нацистские агенты среди евреев? Вы это серьёзно?
— Совершенно серьёзно. Кроме того, мы не хотим создавать нежелательный прецедент. Если дать этим людям вьездные визы, сюда может хлынуть целый поток европейских евреев. Что нам тогда с ними делать? Верховный комиссар полагает, что они станут балластом, непродуктивным элементом. Кто их будет кормить?
— По-вашему это достаточные основания?
— Основания — это принятые в своё время решения и, как следствие, определённые британским правительством квоты.
Йосэфу стало казаться, что ему отвечает хорошо смазанная, гладко работающая машина.
Значит, — с трудом заставляя себя сдерживаться, сказал он, — данные ещё до войны рекомендации служат для того, чтобы обречь на гибель спасающихся от Гитлера беженцев?
— Почему на гибель?
— Потому что если вы отправите их обратно, они неминуемо погибнут.
— Я уже сказал: мы намерены их интернировать на любой подходящей территории, кроме Палестины. Извините, сэр, но у меня нет больше времени вести дискуссию. К тому же это не имеет никакого смысла. Что же касается вас... Вы один?
— Я с женой.
— Я дам указание патрульному катеру доставить вас в порт.

Йосэф не помнил, как вышел из радиорубки. Капитан оказался прав: он потерпел унизительное поражение. Говорить не с кем и не о чем. Только сопротивление, только немедленное создание еврейского государства сможет открыть ворота страны, спасти хоть какое-то количество приговорённых к смерти. Йосэф вспомнил, как Джуди разьясняла ему позицию Бен Гуриона и Вейцмана^[23]: поскольку арабы отказались участвовать в борьбе против Гитлера, евреи, напротив, должны всемерно помогать Англии в расчёте на то, что после войны Соединённое Королевство возблагодарит еврейский народ, воздав ему по заслугам. Джуди назвала этот расчёт убогим мышлением, связанным со хрупкой надеждой. Джуди! Надо немедленно ей всё рассказать! Сейчас не время для детских обид.

Но Джуди в каюте не оказалось. Йосэф нашёл её на палубе. Джуди вглядывалась туда, где ближе к пристани, в полукилометре от берега, отчётливо проступали в расходящейся утренней дымке очертания громоздкого и неуклюжего старинного деревянного шлюпа. Теперь уже можно было хорошо разглядеть судно, пассажиров которого англичане, по словам майора, собирались «интернировать на любой подходящей территории, кроме Палестины». Только Йосэф не верил сказанному. Где может находиться такая территория? Если поблизости — то, скорее всего, на Кипре. Но не покидавшая Йосэфа тревога заставляла подозревать, что британцы не собираются конвоировать беженцев на Кипр, и состряпали какой-то гнусный план, как избавиться от ненужных евреев.

Йосэф надеялся, что Джуди одобрит предпринятые им действия, но взгляд, которым его одарила жена, был гораздо красноречивее слов.

— Кто просил тебя это делать, Йоси? Ты что, и в самом деле ничего не понимаешь? Или не помнишь, что заставило нас уехать из Палестины? Почему ты не посоветовался со мной? Ты же знаешь, что мы должны, не привлекая внимания, сойти на берег, где нас будут встречать. Нам нельзя проходить контроль, ведь я тебе об этом говорила. Посмотри, что ты наделал! Ничего не добился и нас подставил. Кто ты такой, чтобы англичане тебя испугались?!
— Я член Американского Еврейского Комитета, его палестинский представитель. Как я мог стоять в стороне?
— Ты забыл, с кем мы связаны? Твоё представительство нужно для отвода глаз. У нас другие задачи.

Йосэф замолчал. Он был подавлен. Джуди опять оказалась права. Еврейский Комитет... Палестинский представитель... А на самом деле — тщеславный дурак. Представился Гэлбрайту, возомнил, что на майора подействует его титул. Можно себе представить, как этот британец смеётся над ним. А с другой стороны — похоже, что имя Эйнштейна хоть как-то повлияло. Ведь майор пообещал прислать за ними катер.

Для чего мы возвращаемся? — не успокаивалась Джуди. — Чтобы включиться в борьбу против англичан — добровольных помощников Гитлера. Неважно, что они воюют с Германией. От антисемитизма это не лечит. Мы здесь, чтобы сражаться за создание еврейского государства, а не вести бессмысленные переговоры. Только так можно помочь евреям Европы.

Джуди говорила ещё что-то, но Йосэф уже не слушал. Он думал о другом. Скоро подойдёт патруль, и доставит их на берег, прямо в объятия британцев. Боже, что он натворил! Они заплатили капитану «Ифигении» намного больше запрошенной суммы и только для того, чтобы их не регистрировали, как пассажиров, и помогли незаметно сойти с корабля. Остальное должны были сделать подпольщики в порту. Джуди повторила это несколько раз, а он разволновался, забыл. И что теперь будет? Как сказать ей про катер?

Увидев приближающегося капитана, Джуди замолчала и опять стала смотреть в сторону берега. Проследив за её взглядом, грек произнёс, обращаясь к Йосэфу:
— По моим сведениям, судно с беженцами возвращается в Констанцу. Вполне возможно, что мы пойдём следом. И тогда будет так, как я вам говорил. Либо — высадка на лодках, пока не знаю где, либо — доставим вас на Кипр.
Какие лодки? — вмешалась Джуди. — Почему Кипр? Вы забыли, что должны помочь нам высадиться в Хайфе? За что мы платили двойную цену?
— Я уже говорил с вашим мужем. Повторять нет смысла. Пусть он вам перескажет.
Грек отошёл. Джуди перевела взгляд на Йосэфа.
— Что всё это значит? Объясни наконец!
Ответ она не получила. Оглушительный взрыв потряс акваторию. Огонь и дым окутали корабль беженцев, и он стал оседать в воду. Взрывная волна дошла до «Ифигении» и так тряхнула пароход, что Йосэф и Джуди едва удержались на ногах. Придя в себя они увидели, что какие-то лодки и катера уже мчатся туда, где несколько минут тому назад ещё стоял мозоливший англичанам глаза допотопный шлюп с людьми, которые надеялись достичь избавления, а вместо этого нашли могилу в полукилометре от берега своей исторической родины.

^[20] Кармель — название горного хребта.
^[21] Хагана (Оборона) — боевая подпольная структура палестинских евреев.
^[22] На самом деле комиссия Пиля впервые рекомендовала раздел Палестины на два
государства. Не желая отказываться от мандата, Британия заморозила выводы!
комиссии и резко сократила еврейскую иммиграцию.
^[23] Лидеры сионистского движения.