Книжно-Газетный Киоск


Критика


Иосиф Бродский, Часть речи: Избранные стихотворения. — 2-е изд., дополненное. — СПб.: Издательская группа «Азбука-классика», 2010

Сказать что-то новое о Бродском практически невозможно.
Действительно, это выдающийся поэт, оказавший влияние на развитие русской поэзии конца ХХ — начала ХХI века.
Алексей Парщиков, Борис Херсонский и многие другие замечательные авторы попали под обаяние его необычной интонации.
Бродский дал модель поведения. Он показал: биография — составная часть текста.
Без биографии нет поэта. Но и без поэта нет биографии.
Талант, помноженный на психушку, тюрьму и ссылку, эмиграцию и еврейство, создал феномен нобелевского лауреата Бродского.
Разумеется, все эти психушки и тюрьмы не имели бы никакого значения в феерической судьбе поэта, если бы не дар. Дар от Бога.
Бродский показал, как должен жить и думать поэт. И как он должен чувствовать.

В деревне Бог живет не по углам,
как думают насмешники, а всюду;

Но пока мне рот не забили глиной,
из него раздаваться будет лишь благодарность;

Если выпало в Империи родиться,
лучше жить в глухой провинции у моря.

Кстати, Нью-Йорк, где многие годы прожил поэт, и был, на мой субъективный взгляд, для него той самой провинцией у моря (океана).
Мастерство Бродского — тема неисчерпаемая.
Амплитуда стилистических приемов, которые филигранно использовал поэт, огромна. Метафоризм, сложный синтаксис, богатейшая (от просторечной и даже жаргонной до патетической!) лексика, ирония, центон, анжамбман… И т. п. Об этом много написано.
Меньше написано об анафоре Бродского.
Вспомним знаменитый «Рождественский романс».

                               Евгению Рейну, с любовью

Плывет в тоске необъяснимой
среди кирпичного надсада
ночной кораблик негасимый
из Александровского сада,
ночной фонарик нелюдимый,
на розу желтую похожий,
над головой своих любимых,
у ног прохожих.

Плывет в тоске необъяснимой
пчелиный хор сомнамбул, пьяниц.
В ночной столице фотоснимок
печально сделал иностранец,
и выезжает на Ордынку
такси с больными седоками,
и мертвецы стоят в обнимку
с особняками.

Плывет в тоске необъяснимой
певец печальный по столице,
стоит у лавки керосинной
печальный дворник круглолицый,
спешит по улице невзрачной
любовник старый и красивый.
Полночный поезд новобрачный
плывет в тоске необъяснимой.

Плывет во мгле замоскворецкой,
пловец в несчастие случайный,
блуждает выговор еврейский
на желтой лестнице печальной,
и от любви до невеселья
под Новый Год, под воскресенье,
плывет красотка записная,
своей тоски не объясняя.

Плывет в глазах холодный вечер,
дрожат снежинки на вагоне,
морозный ветер, бледный ветер
обтянет красные ладони,
и льется мед огней вечерних,
и пахнет сладкою халвою;
ночной пирог несет сочельник
над головою.

Твой Новый Год по темно-синей
волне средь моря городского
плывет в тоске необъяснимой,
как будто жизнь начнется снова,
как будто будет свет и слава,
удачный день и вдоволь хлеба,
как будто жизнь качнется вправо,
качнувшись влево.

1962

В этом стихотворении разные виды анафоры: лексическая («плывет в тоске необъяснимой») и ритмическая (заключительные стихи четырех из шести строф, написанных четырехстопным ямбом, усечены и насчитывают две стопы).
Анафора в данном случае подчеркивает ритмико-эвфоническую структуру лирико-философского произведения, выкристаллизовывает его семантику, сцепляет строфы, собственно, во многом делает стихотворение стихотворением.
Особый разговор — профетизм Бродского. Поэт, как и положено великим поэтам, предсказал свою судьбу и выразил время.
В стихотворение «FIN DE SIECLE» он четко констатировал:

Век скоро кончится, но раньше кончусь я.

Век закончился. Умер в 1996 году Бродский. Но книги его, слава Богу, выходят. Порадуемся и этой книге, вышедшей в Санкт-Петербурге.
Плохо одно: даже книги классиков теперь печатают без должной корректуры.
Например в строке «А так — меняются комнаты, кресла стулья» (с. 473) нет запятой.
Казалось бы, всего одной запятой. А настроение портится.

Фёдор МАЛЬЦЕВ