Семён Семёнович, высокий и худощавый брюнет, тезка главного героя знаменитого гайдаевского фильма, чувствовал себя несколько уставшим от всего, что преподнесла ему судьба. Ему исполнилось тридцать восемь лет, а ему казалось (видимо, справедливо), что прожил он уже несколько жизней.

Последние несколько лет он жил один. В центре Москвы, в солидной трехкомнатной квартире, доставшейся ему по наследству от дедушки, который в свое время занимал весьма ответственный пост в каком-то министерстве.
Семён Семёнович работал фотографом в журнале мод, но считал себя прирожденным философом, потому что любил разговаривать о жизни со своими друзьями.
Личная жизнь нашего героя протекала странным образом. У него было примерно семь женщин, с которыми он одновременно поддерживал связь, то есть разговаривал по телефону, ходил в театры, иногда в близлежащее кафе (рядом с домом). Примерно раз в месяц каждая из них приходила к Семёну Семёновичу в гости и происходило то, что иногда должно происходить между мужчиной и женщиной. То есть женщина как таковая приходила в дом чуть ли не каждую неделю, а то и чаще. Одна из семи. Круг своих пассий Семён Семёнович не расширял. Все были довольны. Женщины ничего от Семёна Семёновича не требовали. С теми, кто что-то требовал, он просто не общался.
Странное дело — Семён Семёнович два раза был женат, и обе жены сбежали от него за границу — одна в Голландию, а другая в Израиль. Поначалу он сильно переживал по случаю бегства своих жен (каждой в отдельности), а потом практично понял, что на все воля Божья, и особенно не убивался.
Иногда Семён Семёнович ходил в церковь, где его журил молоденький, но очень мудрый и светлый отец Николай за то, что Семён Семёнович имеет контакты с несколькими женщинами. Семён Семёнович искренне каялся, просил прощения. Батюшка прощал его. Но, увы, в скором времени Семён Семёнович опять совершал грех прелюбодеяния.
В принципе он очень хотел найти женщину, которая заменила бы ему целый мир, найти одну-единственную, которая стала бы в с е м. Но пока не находил. Таким человеком была для него когда-то его вторая жена. И, видимо, он все-таки до конца не мог прийти в себя после их разрыва.
Жизнь проходила на работе и дома. Забот хватало. За квартиру заплатить, за телефон, продукты купить, постирать, погладить…
Кроме того, Семён Семёнович был дачником. А также обожал читать философские книжки.
А еще Семён Семёнович очень любил поспать. Спал всегда один, терпеть не мог, когда женщины оставались у него дома ночевать, в таком случае стелил им отдельно в маленькой комнате на роскошном финском кожаном диване.
Ночами Семён Семёнович слушал музыку, читал Библию, либо стихи своих любимых поэтов. Максимилиана Волошина и Александра Блока, Дона Аминадо и Марину Цветаеву, Георгия Иванова и Иосифа Бродского…
Семён Семёнович жил и понимал, что жизнь — мгновение и, в общем, все действительно суета сует, как писал неслабый парень Екклесиаст.
Семён Семёнович постоянно перечитывал этого библейского мудреца. «Род проходит, и род приходит, а земля пребывает вовеки».
Еще ему нравились высказывания Екклесиаста о женщинах.
«И нашел я, что горче смерти женщина, потому что она — сеть, и сердце ее — силки, руки ее — оковы; добрый пред Богом спасется от нее, а грешник уловлен будет ею».
Семён Семёнович как холостяк со стажем любил процитировать эти сентенции при случае. В компании таких же холостяков. Например, в обществе своего друга, офицера советской армии Санька Пузанова, от которого в свое время тоже сбежали две жены.
Семён Семёнович понимал, что сам был однажды очень серьезно уловлен (все по Екклесиасту!) в женские сети.
И данное обстоятельство ему очень не нравилось. Потому что вырывался он из этих чарующих пут (пут своей второй жены) долго и мучительно. И не слишком успешно. Хотя, конечно, в последние годы Семён Семёнович душу свою уже ни одной из женщин не отдавал. Держал всех своих барышень на определенной дистанции. Как бы сказал поэт Юдахин, Семён Семёнович вышел из брака, как вор в законе из зоны.
Жили мы с Семёном Семёновичем по соседству. На одной лестничной клетке. И очень часто общались. В общем, я был одним из его постоянных слушателей-собеседников.
Как-то раз Семён Семёнович зашел ко мне за спичками. Я пригласил его на кухню. Мы стали по обыкновению пить чай. И разговаривать. На сей раз Семён Семёнович поспешил поделиться со мной своей новой идеей, которая, признаться, не очень меня порадовала:
— Вы знаете, Женя, а ведь вам даже невдомек, что вас на самом деле просто не существует. Не удивляйтесь, не удивляйтесь! Я еще не сошел с ума. Но все дело в том, что нет никого и ничего. Есть только, помните Шварца, тени, отражения. Вот вы — литератор, писатель, на работу почти никогда не ходите. Следовательно, вы почти не отражаетесь в глазах других. Вывод? Вас почти нет.
— Ну а как же мои произведения? — пробовал возразить я. — Ведь кто-то их читает! А разве я и мои произведения — разные субстанции? Они суть одно.
— Нет, это все-таки разные субстанции! — поспешил пессимистично заверить меня Семён Семёнович. И — замолчал. И — забрав свои спички, удалился.
А я включил телевизор и стал смотреть новости. Передали, что завтра похолодает.
Я хотел уже было лечь спать, когда в дверь снова позвонили. Я посмотрел в глазок, на пороге стоял все тот же Семён Семёнович.
— Вы знаете, Женя, — сказал он, — сегодня у меня какое-то огромное желание выговориться, а поговорить кроме вас в данный момент просто не с кем. Так что если вы позволите, я бы хотел с вами поделиться еще кое-какими наблюдениями. Например, о женщинах.
Эта перспектива мне, разумеется, понравилась больше, и я опять-таки пригласил соседа на кухню.
Семён Семёнович продолжил:
— В последнее время мне стало казаться, что женщина влюбляется не в мужчину как такового, а в своего и этого мужчины г р я д у щ е г о ребенка. Инстинкт самосохранения женщины, ее генетический код диктуют свои законы, спорить с которыми очень трудно. Эта теория в общем-то не нова. Но я в какой-то мере являюсь ее прямым доказательством. Не в смысле моего появления на свет (об этом я судить не берусь), а в смысле моей личной жизни. В моей судьбе было не так много настоящих женщин, но все же… Я бы хотел рассказать вам о некоторых из них. Вот, например, Даша. Она любила меня страстно. А я тогда еще не развелся с первой женой. Возникали проблемы. Даша требовала, чтобы я принадлежал только ей. Когда я уезжал из Москвы хотя бы на несколько дней, Даша заболевала. Морально и физически. Словом, в чувства свои не играла. И представляете, она забеременела от другого мужчины через три дня (рассказала потом сама) после того, как мы расстались. Другую женщину звали Викуля. Она все написала в своих чувственных стихах, посвященных моей скромной персоне. Викуля тоже меня любила. Но теперь ситуация изменилась. Я в то время уже был свободен, а вот Вика находилась в законном браке. Поначалу это не мешало нам радовать друг друга всевозможными интимными ухищрениями. Да и просто радоваться общению друг с другом. Вика говорила, что кто-то «подключил ее ко мне».
— Она тоже забеременела не от вас? — грубовато спросил я.
— Вот именно, — вздохнул Семён Семёнович. — Она забеременела через неделю после нашего разрыва от своего мужа, которого презирала и даже иногда ненавидела (случалось, он ее бивал!). И, наконец, я хочу рассказать вам про Машу. Она уходила от своего сожителя Ивана ко мне, пыталась жить со мной, его называла предателем и алкашом. Интересен такой факт: с Иваном они жили, не предохраняясь, почти три года. И — хоть бы что. Я, кстати, имел контакты с Машей только в презервативе. После нашего разрыва она все-таки забеременела от Ивана.
— Я что-то не пойму, к чему вы, Семён Семёнович, клоните? — недоумевал я.
— А к тому, Женя, что, видимо, ее (Машин) генный атом искал более сильного партнера (думаю, я все-таки сильный индивид!), а не найдя, вернулся к тому, что имел. Организм ждал три года, искал замену носителю мужской энергии. Найти не удалось. Маша родила от Вани. Причем они никогда не лечились ни у каких врачей. Материя человеческой биоэнергетики оказалась мудрее любых академиков. Я мог бы привести и другие примеры. Но сейчас в этом нет необходимости. Я просто хочу еще вам сказать о том, что одна из самых важных и мудрых наук на земле — это евгеника, наука об улучшении рода. Ребенок должен быть совершеннее родителей. И он — еще неродившийся! — диктует потенциальным родителям правила бытия. Правила жизни. И правила смерти.
— Но, если следовать вашей логике, генные атомы мужчин, от которых родили ваши былые возлюбленные, оказались сильнее ваших. Выходит, что дети выбрали не ваши, как вы изящно выражаетесь, атомы…
— Может быть, вы и правы, — неожиданно для меня согласился Семён Семёнович. — Впрочем, какое это сейчас имеет значение. Кажется, мой поезд уже ушел.
Семён Семёнович вернулся к себе. Я опять включил телевизор.
Через полгода я решил обменять свою однокомнатную квартиру в центре на трехкомнатную на окраине, что и сделал, доплатив небольшую сумму.
С тех пор Семёна Семёновича я не видел.