Иванов пришел в гости к Петрову. Выпили. Разговорились. Как водится у русских, потянуло мужиков на философские разговоры. Петров был настроен пессимистически. Он делился с товарищем наболевшим.

— Да пусть рухнет сам Иерусалим, лишь бы Хаечка моя была жива! — говорил Петров, точно в пространство. — Эта известная еврейская максима очень мудрая и честная. И как показывает жизнь, всеобъемлющая. Что (кто) еще есть в этом мире, кроме детей, жены, матери, отца, дядюшек, тетушек, других ближайших родственников?! Ничего. (Никого.) Все остальное — иллюзии. Никакой дружбы, тем более любви (без детей!) нет и в помине. Дружба — иллюзия, что можно получить нечто дешевле, чем оно стоит на самом деле. Любовь — хитрая реакция мозга, реакция самообмана, когда человек алчет вполне конкретных материальных вещей, а думает, что влюблен. Впрочем, любовь и влюбленность — совершенно разные понятия. Не понимая этого, мы часто бываем наказаны. Высшим разумом, сиречь Абсолютом. В Писании сказано — возлюби ближнего своего, как себя самого. Больше себя можно возлюбить только Бога. Что же делаем мы, грешные смертные? Уверяем сами себя, что кого-то любим больше самих себя. И — претендуем на душу другого человека, на его тело. А это антибожественно. А значит, и наказуемо. Любовь должна быть направлена на клан и на Абсолют. Все остальное, увы, только средство, чтобы клану (сиречь самому себе) было хорошо. Вместе с тем приятные сердцу люди — не выдумки идеалистов. И слово «дружба» вполне имеет право на существование. Но только в американском смысле. Приятен тебе человек — товарищ. Виделись два раза — друг. ОК!
Иванов молча слушал Петрова. Отчасти соглашался с ним, отчасти нет. Больше всего Иванову не понравились рассуждения Петрова о друзьях. У Иванова они все-таки были. Настоящие друзья, не в американском смысле слова. Бывший одноклассник. И одна женщина, с которой они всю жизнь общались, поддерживали друг друга, при этом не вступая в интимные отношения.