Книжно-Газетный Киоск


Рецензии


Владимир Кочетков, «Урок географии». Рассказы. М.: Вест-Консалтинг, 2010

Много написано подобного? О мальчишках, юношеском пафосе, дружбе, скрепленной с самого детства рискованными поступками. Мысль о том, что книга Кочеткова родственна носовским «Фантазерам» пришла ко мне, когда читал «Патроны», я извлек ее всего из двух слов: «Вовка, выходи!», — начинается рассказ, и не нужно читать дальше, чтобы понять: будут проделки. Реальные ситуации, выломанные из памяти и преподнесенные энергично, наставительно и с долей ностальгического юмора. Основное сходство с книгой Носова в настроении, но далее различия, и они были бы, как у брата и сестры, кошки и собаки, если бы в рассказах Кочеткова существовала какая-нибудь хулиганистая девчонка. Потребность в таком образе не прихоть, но знание: девочки могут быть такими же задорными, часто они дружат с мальчишками, не уступая им в хитрости и затейливости, иногда становятся атаманшами, чей кумир и самый близкий пример Жанна Д’арк. Быть может, на фоне атаманши взросление главного героя приобрело бы четкую линейность и гармонию, увлекая его в натурфилософию. Вопрос искусственности этого элемента вторичен.
Хронология рассказов Кочеткова — тропа, ведущая из детства, что противоположно методу Носова, чье внимание к детской реальности сферично и не сдвигается по временной шкале. Притом произведения Носова не столь затянуты и всегда ясен эмоциональный посыл, что и приводит к балансу температур при опоре на диалоговые сваи. Кочетков, оставаясь непрофессиональным писателем, а «представителем замечательной педагогической династии» — учитель географии из глубинки — избрал повествовательность при умении выстраивать диалог. Слог, спешащий к постоянной воздушности, к языковому минимализму, создает эффект «неторопливой беседы у костра». В таких беседах он и был закален, кормясь биографией автора, как материнским молоком, во время бесчисленных походов. Рассчитывая на интерес детей, преимущественно школьников, а также любопытство взрослых, Кочетков пропагандирует здоровый образ жизни, стремление к постоянному движению и молодости души, к неутолимости путешественника, и, как педагог, привычно основывается на собственном примере, занимаясь систематичной практикой. Углубляясь в рассказы Кочеткова, вспоминаешь себя в старших классах школы, когда учитель делал небольшие отступления, свободно беседуя с учениками о себе-прошлом, когда бы он мог сойти за общего ровесника. Истории, услышанные от такого учителя, хранят в себе добродушную улыбку человека, который не ведает рецептами, как, например, в «Средстве от сутулости». Он может только объяснить, где ближайшая аптека или поставить ярко-красный минус на месте ошибки: «Я думаю, сутулость отражает внутреннюю суть характера человека, который пытается замкнуться в себе и не хочет раскрыть и понять свои способности».
Намеренно или случайно, но в книге Кочетков выступает гостеприимным хозяином, постоянно зазывающим гостей уже отрепетированной речью в музей имени себя: «А индейский браслет привезли с собой. Он висит на стене моего дома на почетном месте рядом с барометром, хотя здесь он превратился в обыкновенный неказистый, изрядно потертый и пропитанный пылью далеких американских дорог сувенир». Стоит задержаться в музее подольше, как из экскурсовода главный герой превращается в профильного доку: «Во-первых, в любую поездку на велосипеде нужно брать ремнабор — клей, латки, ключи и простейшие запчасти». Часто даются указания на возраст: «В этот день мне исполнилось семнадцать лет» или «Мне тогда едва исполнилось восемнадцать лет». Вариант лексического набора, насыщенный словами, постепенно выходящими из оборота, и вставками просторечия, вызывает напряжение в конкретных местах. Слова и их сочетания также становятся своего рода экспонатами: ухарство, сухостой, на быстрину, вкругаля, синий куренок, плевое дело, всамделишная, ремнабор... Кочетков конструирует своеобразную эккиклему — игровую площадку с целью прояснить бытовую среду, где важно именно то, что происходит внутри и с самим Кочетковым.

Игорь ДУАРДОВИЧ